У него ушло некоторое время чтобы подняться и кое-как доковылять к своей избе. Сальва промыл раны и замазал ссадины лечебной мазью. Хоть какая-то польза от кипы прочитанных книг. Колено распухло так, словно его жалил улей пчел. Постанывая от боли и мысленно осуждая себя за проявление слабости, Сальва приложил компресс из глины и листьев сорокапутицы к коленной чашечке, и туго перевязал ушиб. Повреждение только кажется серьезным. На самом деле оно заживет - даже глазом не моргнешь, уверял он себя. Правый глаз заплыл. Сальва смотрел в зеркало и видел сплошной пунцовый синяк на месте, где у обычного человека должна быть глазница.
Он потратил несколько часов на перевязку ран и ушибов, и был похож больше на мумию из усыпальниц Дэльблатона. Вдалеке слышались крики ликующей толпы. Люди болели за любимчиков, делали ставки и подогревались алкоголем. Сальва счел их пример заразительным и откупорил припасенное по случаю торжества вино прошлогоднего урожая. Оно было терпко-сладким, с ароматами апельсина и вишни. Сальватор цедил его мелкими глотками, стараясь не обращать внимания на боль при соприкосновении стекла и разбитых губ.
«Только драка покажет – можешь ли ты держать удар или побежишь в страхе» - говорил ему Карл.
Что же, Сальва показал себя мастерским манекеном для тренировки чужих кулаков. Теперь он сомневался в том, правильно ли поступил. Может для всех было бы лучше, смолчи он. Проклятый язык. Выучившись говорить и начитавшись премудрых книжек Сальва разучился держать мнение при себе. Возможно, пришел час научиться помалкивать и терпеть.
В дверь тихонько постучали. Сальватор вздрогнул от неожиданности. Он считал, что желать посетить скромную обитель плотника в такой праздничный день, когда на ристалище есть где разгуляться глазам, может только гробовщик с очередным заказом деревянной коробки для тела. Мэринсал перепил и сломал себе шею, упав с коня?
Морщась от боли, найденыш проковылял к двери. Он часто делал трости для стариков Плоскогорки, и подумать не мог, что сейчас будет мечтать о такой же. Шаг здоровой ногой, затем шаркающее движение отбитой. Почти как тогда, в первые дни, когда Сальва ползал значительно увереннее, чем стоял прямо. Ему снова придется учиться ходить?
Каталин стояла у порога с таким видом, словно это ее, а не Сальву избили и вываляли в грязи. Она теребила подол роскошного платья из зеленой парчи и избегала смотреть в глаза. Сальва отметил, что на дворе стемнело. Девушка успела вручить венок победителю. Он слишком долго возился с бинтами. Будь жива Георгин, дела пошли бы гораздо быстрее. Но травница умерла и лежала в земле.
-- Тебе больно, Сальва? – с трепетом спросила княжна.
-- Все в порядке, - Сальватор попытался улыбнуться, но скривился от боли. Мышцы лица лучше оставить сегодня в покое.
-- Если тебе нужна помощь лекарей, только скажи и я пошлю фрейлин за лучшими в округе.
-- Взгляните на меня, Каталина, - произнес Сальва без гордости и ехидства. – Лучший медик округи уже позаботился о пациенте. Пара дней и все заживет как на собаке. Не волнуйтесь, княжна. Я способен о себе позаботиться. И вы и я знаем, что там, - он указал в сторону Душилесья, - было куда опаснее.
Губы княжны задрожали. Внезапно Каталин закрыла лицо ладонями и зарыдала, сотрясаясь всем телом.
-- Я… просто… Я такая дура, Сальва. Пустая и никчемная кукла, которую одевают в тряпки каждый день, чтобы она ходила и улыбалась, словно ничего не произошло, словно я какой-то предмет интерьера чертова замка. Я люстра, Сальва. Чертова блестящая лю…
Он подался вперед и заключил ее в объятия. Каталин уткнулась ему в грудь, чтобы задушить плачь. Абрикос и ландыш опьянили гораздо быстрее вина.