Центральная городская больница имени М.К.Бачелдер[1] — это крупный многопрофильный комплекс, в который входят стационары на несколько сот коек, две поликлиники для взрослых, детская поликлиника, две женские консультации, шесть общеврачебных практик в сельских территориях с фельдшерско-акушерскими пунктами. Причина назвать больницу в честь женщины, участвовавшей в создании оружия массового поражения против этих же самых людей, которые пришли спасти свои жизни, вызывала улыбку у Хазарда каждый раз. Не стоит отрицать, что Бачелдер помимо работы над атомной бомбой внесла вклад в изучение химии металлов. Она разработала методы очистки редкоземельных элементов, теллура и индия. А также её труды стали полезны в сфере морской археологии. Бачелдер выяснила химический состав бронзовых пушек, найденных на затонувших в Эгейском море кораблях. По просьбе НАСА она проанализировала образцы лунного грунта, собранного во время миссий Аполлонов в 1969 - 1972 годах! Но все же до всех этих исследований она получила приказ о направлении на Манхэттенский проект в инженерные войска после завершения военной подготовки на нескольких базах в разных штатах США. «Манхэттеном» называлась секретная программа США по созданию ядерного оружия.
— Взгляни только на этот комплекс, Хьюстон! Он весь такой неоновый, подсвеченный разноцветными светодиодными лампочками имеющий форму S. Не хватает только две параллельные полоски, и мы получим истинную природу нашего здравоохранения! А ведь ответственная за анализ результатов спектроскопии изотопов урана Бачелдер выполняла работу няньки, как местные ангелы, из-за того, что изотоп уран - 235 способен поддерживать самопроизвольную цепную ядерную реакцию, а уран - 238 - нет! Очистка также требовалась и для приготовления плутония - 239, использовавшегося в испытании «Тринити» 16 июля 1945 года. Аналогичные методики применяли для создания ураниевого оружия под кодовым названием «Малыш», сброшенного на Хиросиму 6 августа 1945 года, а также для плутониевой бомбы, сброшенной на Нагасаки 9 августа! Ну просто музыка для моей души!
И так каждый раз. Стоит только Хьюстону с Хазардом подолгу службы явиться в центральную больницу, Хазард заводиться не на шутку, готовый петь серенады преклонения этой женщине. Скиснув от очередной перспективы выслушивать не замолкавшего Хазарда, Хьюстон презрительно окинул больницу взглядом. Что ни говори, но Хьюстону ничего не оставалось, как согласиться с напарником в ироничности присвоенного имени комплексу и его внешнему виду. Огромный центральный вход в поликлинику из пластика и стекла имел подцветку снизу на окна придавая эффект объёма. Переливающийся всеми цветами радуги светодиодные лампочки, заманивая в свои стены. Синий метал, белый мрамор, красные панели слеплены во внушительный S - образный комплекс медицинских утех. Не меньше сама больница, в высоту возвышающаяся над некоторыми домами, подобно центральной гостиницы или казино. Ночью это особенно заметно, как только они припарковались, ядовитое свечение вызывало стойкую ассоциацию с Лас-Вегасом. В общем, позорнейшее на вкус Хьюстона сооружение, насмехающееся над человеческими жизнями. Ему даже стало любопытно, как на подобный архитектурный казус среагирует Тэмми Монтгомери. Он уже впечатлился умом и вкусом этой женщины, она могла бы многое ему рассказать о причине именно такого архитектурного решения для больницы.
— О руководителе программы Роберте Оппенгеймере[2] Бачелдерг не очень высокого мнения, — вернулся в действительность Хьюстон, надеясь заткнуть Хазарда хоть ненадолго. Они вдвоём стояли напротив больницы. Хазард закурил очередную сигарету. Хьюстон мог уйти без него, оставив того курить, но вспоминая произошедший разговор в автосервисе опасался, что госпитализированная Джоан Сикс откажется разговаривать с ними. А у Хазарда может получиться вынудить её пойти на откровенность. Если их ещё, конечно, пустят в палату.
— Да. Припоминаю что-то такое, — согласился Хазард. — Она охарактеризовала его, как «Человека карандаша и бумаги», погруженного в физическую теорию.
— Если бы на небе разом взошли сотни тысяч солнц, их свет мог бы сравниться с сиянием, исходившим от Верховного Господа... Я — смерть, разрушитель миров[3].
— Бхагавадгита?[4]
— Бхагавадгита.
— Ладно, — выкинул окурок в урну Хазард. — Поумничали и хватит. Пора работать. Мы и так отклонились от маршрута.
Перекур закончился. Уже подъезжая к участку перед этим поев в закусочной «Бутончик» по настоятельному требованию Хазарда, Хьюстону позвонила старший инспектор, приказав ехать к подвергнувшейся домашнему насилию Джоан Сикс в больницу для взятия показаний. Её мужа Грэга Сикса задержали, он находится в камере предварительного заключения. Доктор Мо взяла отпечатки пальцев и кровь для сопоставления с найденными на месте убийства вещественными доказательствами. Взятый из квартиры обломок кия патрульным, который он посчитал орудием нанесения физического урона женщине, с большой вероятностью является второй половиной ненайденного кия. Инспекторы отправили офицера Стара обратно в участок работать над записями с видеокамеры и отвезти Рахсана Кхута в участок для составления протокола. Пришлось одолеть бюрократический ад, чтобы получить эти записи. К счастью, подвешенный язык Хазарда, рёв суперинтенданта Боба Честерфилда по телефону плюс связи помогли быстро уладить дело. Верхушка считает, что расследование завершилось. Осталось только предоставить стороне обвинения полный пакет с доказательствами и дело в шляпе. Хьюстон понимал, почему начальник не стал разубеждать верхушку. Они способствуют быстрому получению данных и хотят задвинуть дело в тёмный угол, не желая связываться с клиентами Джаспера Форда. Именно клиентами, как считал Хьюстон, друзей как таковых у жертвы не значилось. Правда, ещё оставались «дружки» за кадром легального бизнеса.
— Я очень надеюсь, сегодня не Цапля дежурная, — причитая, залетел в больницу Хазард.
Как только, они зашли обоим мужчинам выжег глаза белый цвет приёмной. Белоснежность помещения запросто могла обеспечить снежную слепоту. Прямоугольная комната с раздвижными дверями в палаты; стены увешены плазменными телевизорами под стать стенам с непрекращающейся рекламой на медицинские препараты; обтянутые кожей скамьи для посетителей, стояли рядом с бойлерами и цветочными горшками, единственные острова краски в комнате помимо глянцевых журналов для убийства времени. Клиентов клиники в первую очередь встречала овальной формы секретарская металлическая крепость, где фиксировалась каждая запись приёма к врачу. Места за стойкой рассчитаны на шесть человек, сейчас за ней сидели две девушки и та, кого Хьюстон надеялся застать и та, кого не хотел видеть Хазард — Петра Раихер собственной персоной. Старшая медсестра больницы имени М.К. Бачелдер и по совместительству лучшая подруга Мадлен, жены Хазарда.
Петра Раихер полностью оправдывала свою фамилию. С немецкого языка она переводилась как цапля. Но не поэтому Хазард её так называет. Высокая, худощавая жердь с забранными в пучок русыми волосами. Неправдоподобная прямая спина с чуть задранным подбородком заставляли смотреть Петру Раихер на вас сверху вниз, а тусклые серые глаза отдавали собеседнику надменность и превосходство своего владельца. Как так получилось, что шабутная тусовщица Мадлен дружила с такой мымрой, не раз спрашивал Хазард у Хьюстона надеясь получить ответ. Но ответ не могла даже дать сама Мадлен, сколько не вопрошал у неё Хазард. Она милая, вот и все что ответила его жена. Хазард так не считал, Хьюстону все равно, пока старшая медсестра работает и предоставляет им возможность заниматься своей деятельностью. С этим намерением Хьюстон подошёл к ресепшену.
— Инспектор Хьюстон. К вам должна была поступить сегодня женщина Джоан Сикс. Домашнее насилие. Она фигурирует у нас по делу. Нам нужно с ней переговорить.
Трое женщин отвлеклись от своих занятий, переключив всё своё внимание на говорившего. Петра Раихер непроизвольно начала прихорашиваться, при этом сохраняя своё неизменное выражение на лице, двое же других девушек застыли. Эффект присутствия Хьюстона действовал во всей своей красе.
— Во-первых, добрый вечер, инспектор. Во-вторых, подтверждаю, такая пациентка поступила к нам в клинику. Ну а в-третьих, сейчас три часа ночи. Даже если она не спит, нет никакой срочности говорить с пострадавшей именно сейчас. Вы можете дождаться часов приёма.
— Каждое потерянное мгновение — потерянное дело, потерянная польза[5]. Вам ли это не знать?
— Брось, Петра! Мы же все свои! Готов поспорить дамочка гоняет масло в голове с мыслями о веской причине для развода и что она с него сможет поиметь из этого, — вклинился в разговор Хазард, от которого не укрылись движения Раихер в отношении Хьюстона. — А я могу оставить вас наедине с Хьюстоном кофеёк попить, — льстиво промурлыкал Хазард не беря в расчёт желания самого Хьюстона.
Петра Раихер с нескрываемой брезгливостью окинула Хазарда взглядом холодного презрения, но её мимика выдала заинтересованность его последним предложением. По Хьюстону же непонятно, что он об этом думает, его лицо ничего не выражало, да к тому же Раихер заметила, как сжались и занервничали её девочки в присутствии инспектора. О его особенности она давно знала, и целесообразнее увести их обоих прочь. К тому же, что плохого если она их проведёт к потерпевшей? Если женщина спит, то она немедленно выгонит их из больницы не позволив разбудить пациентку.
— Хорошо. Следуйте за мной, — после раздумий согласилась всё-таки Петра Раихер, дав напоследок оставшимся подчинённым пару указаний, повела мужчин за собой к палате Джоан Сикс.
— Как сильно он её избил? — спросил её Хьюстон после того, как они отошли от ресепшена на порядочное расстояние, и пошли по коридору к лифтам.
— Ей дали увесистую пощёчину и просто отшвырнули к стене. В результате разбитая губа и нос плюс выбитый зуб. Синяки на спине с последующим болевым шоком от одновременного удара привёл к обмороку. Привезли её в больницу без сознания, — поведала Петра Раихер без профессиональной терминологии состояние женщины. — Я могу дать копии заключения после приёма. Доктор Мо может вам объяснить все научной терминологией, если вам это необходимо.
— Почему ты не дашь мне? — катал сигарету во рту Хазард, не решаясь закурить при Петре, чтобы не сбить её располагающий настрой. — Я тоже разбираюсь в медицине.
— Нет, — отрезала Петра Раихер категоричным тоном.
— Что за дискриминация? Неужели ты предпочитаешь молчаливых боровов? — поддел в отместку Хазард, раздосадованный отказом посмотреть карту пациента.
— Джентльменов, инспектор Хазард, — поправила его Раихер, обращаясь к нему с приставкой его звания. На работе она категорически против говорить с ним без профессионального подтекста.
— А не болтливых раздолбаев, выглядящих как мафиозная шестёрка, которую выбрала моя красотуля Мадлен, не так ли? — плюнул обратно Хазард, закурив назло Петре Раихер.
Но надвигающуюся очередную ссору подавил Хьюстон, забрав сигарету у Хазарда и растерев её пальцами, потушив огонь. Никто ничего не сказал по этому поводу. Вся тройка молча проделывала оставшийся отрезок пути до палаты Джоан Сикс. Хазард прикидывал, как нагадить Петре при возможности после того, как закроется это дело, даже испорченный отпуск отодвинулся на задний план при мыслях о гадости, которую он может учинить. Петра Раихер тайно лелеяла желание совместного похода в буфет за кофе с Хьюстоном. Только они вдвоём. О чём думал Хьюстон? Этого он и сам не знал. Разнял этих двоих он по инерции, нежели чем из благих побуждений. С самого начала расследования он только и делает, что осаждает взъевшегося Хазарда на весь белый свет. Но враг не дремлет! Изо дня в день, сколько бы они ни выходили на след, ловили, допрашивали, сажали, враг есть. Враг был и будет всегда, пока он занимается этой работой. Не будет у него ни усталого, ни изнемогающего; ни один не задремлет и не заснёт, и не снимется пояс с чресл его, и не разорвётся ремень у обуви его[6].
Поднявшись на четвёртый этаж, тройка вышла из лифта. Жизнь в клинике остановилась. В отдельных палатах остались приоткрыты двери, из которых лился гудящий и щёлкающий звук приборов. Где-то кто-то покашливал или стонал, несмотря на втекающие в их вены болеутоляющие. Обманчивая идиллия тишины и замершего бездействия на самом деле скрывала бурную работу медперсонала даже ночью. То там то здесь призраками мелькали сотрудники больницы спешащие проверить показания приборов или же скользящие с картами под мышкой, а кто-то катил тележки с препаратами в одну из палат. К одной из таких дверей, которая оказалась закрыта, подошли инспекторы и старшая медсестра.
— Ну что же! Вот мы и на месте! Пускай, Петра! Нам всего-то нужно задать ей бестактный вопрос и...
— Нет нетактичных вопросов, есть только нетактичные ответы[7].
— Именно! — расцвёл Хазард от отклика Хьюстона. — Пусть расскажет нам всё со всеми пикантными подробностями. Мой запас пошлых историй пополниться... Открывай быстрее! — торопил скривившуюся от неприязни Петру Раихер Хазард.
Петра Раихер, уверенно взявшись за ручку двери, открыла вход в палату. Бежево-белая комната с двумя кроватями, одна из которых не занята, встретила их напряжённой тишиной. Положив подушки под спину, сидела под одеялом Джоан Сикс, переодетая в больничную одежду. Она внимательно, дерзко и в то же время с опаской смотрела на своих посетителей. Как будто боялась, что её муж вернётся завершить начатое. Как и сказала старшая медсестра, припухшая губа и бандаж на носу с характерными кровоподтёками подтвердили её состояние. Не хватало только рассмотреть синяки на спине, но даже этого хватит адвокату по семейному праву для подачи документов на развод. Бумаги, которые лежали у неё на придвинутом к ней столику, свидетельствовали о желании женщины использовать произошедший инцидент в свою пользу. К такому выводу одновременно пришли вся тройка вошедших гостей. Каждый из них навидался достаточно за свою карьеру, чтобы делать определённые выводы, имея в доступе минимальный багаж информации.
— Как вы себя чувствуете, мисс Сикс? — подошла к ней Петра Раихер с намерением подправить её подушки и налить воды в опустевший стакан рядом с ней.
— Прекрасно. Спасибо, — сухо ответила женщина, предоставляя медсестре делать свою работу, но при этом не сводила взгляда с полицейских. — Вы в курсе, сколько сейчас времени? Время для посещений прошло, — отрезала Джоан Сикс намерение Хазарда что-то сказать, не давая тому возможность вывести её на разговор. — Уходите.
— Мы вас прекрасно понимаем! — тем не менее, сел на свою любимою пластинку Хазард. — Кому захочется говорить с легавыми после такого-то? Да к тому же ночью! Заявление катаете? Правильно! Нечего подобное спускать с рук! К тому же вы получите приличную компенсацию за моральный ущерб!
Кажется, расположенный к ней Хазард чуть снизил бдительность и осторожность женщины, даже её плечи как-то расслабились немного. Не могли этого не заметить Петра Раихер с Хьюстоном. Сделав свою работу, старшая медсестра строго показала мужчинам на часы и вышла в коридор. «Не больше пятнадцати минут!» означал её жест. Условный сигнал, который выработался у них по мере совместной службы. Хьюстон осмотрел стул, на котором лежала домашняя одежда пострадавшей. Ничего особенного. Потёртые спортивные штаны, застиранная майка, поношенные тапочки под стулом. Хьюстон тихо ждал своего часа змеёй в засаде, затаившись в траве, пока Хазард выманивал ядовитыми песнями свиристели мышь из норы.
Хазард и Джоан Сикс увлечённо беседовали между собой, обсуждая нейтральные семейные темы. Для неё сейчас Хазард играл роль подружки-сплетницы, которая выбалтывала добытые секретики другому, не умея держать их в себе. Щебетал Хазард будь здоров, кружа вокруг так ловко, что Джоан Сткс местами даже хохотала в голос от его историй, виновато и игриво закрывая рот ладонью, надеясь не разбудить других пациентов. Но вот она начала коситься в сторону Хьюстона и лёгкое недоумение начинало проступать сквозь смех, это послужило условным сигналом для Хазарда. Клиент обработан, пора приступать.
—...не будь к себе она столь строгой, все вышло бы значительно по-другому? Как же так получилось, что он посмел поднять на тебя руку, милая?
— Он просто взбесился, — переключилась обратно на доверительный тон Джоан Сикс. — Я, вернувшись домой, решила прибраться, ничего существенного. Залезла под шкаф в закуток, пыль там собирается ну просто моментально! И что же? Я достала оттуда какой-то кусок палки!
— И в этот самый момент он зашёл в квартиру? Ну прямо как в посредственном сериале!
— А то! Я, значит, такая стою с этой палкой в прихожей. Щёлкает замок. Грэг вваливается, от него разит наповал перегаром и...
— Боже! Не рассказывай!
— И ты понимаешь, мне прилетает удар! Просто на ровном месте!
— Как в замедленной съёмке...
— Именно! Само потрясение перекрыло мысль — А кто эта летящая женщина? Кого-то она мне напоминает.
— Удар пришёлся смачный. Но что же Грэг? Он сразу же выбежал?
— Я не помню. Боль в спине заполнила мой мозг, я отключилось. До сих пор вспоминаю тошнотворное чувство заглатывающей черноты в глазах и ломку во всем теле... — передёрнуло женщину под конец. Весёлость ушла из её речи. Она снова напряглась. Насторожилась. В упор посмотрела на Хазарда, который усевшись на стуле, как девчушка-болтушка игриво болтал ногой.
— Джоан. То, что он тебя ударил из-за обнаруженного тобой обломка кия, а это именно он и есть, понятно. Ты ведь понимаешь, что это за обломок, не так ли?
— Я НЕ ИЗМЕНЯЛА ГРЭГУ!!!!! Я выше этого!!!! — истерически закричала на полицейский Джоан Сикс, полностью отделавшись от чар Хазарда, захлебнувшись давящим ощущением вытравленного зверя из своего убежища. Выдержка дала трещину.
— Мисс Сикс, ваш флирт видел Каен Брэкберн, владелец автосервиса «АвтоЛоскБрэкберна», плюс жена жертвы Саманта Форд видела вас вместе и находила оставленный вами платок в его машине. А ещё ваша обувь, — забивал гвозди Хьсютон.
— Причём тут моя обувь?!
— Туфли, в которых вы пришли в автосервис. Слишком хороши для женщины, одежда которой не соответствует марке. Выглядит достаточно убого. Синий комбинезон с белыми кружевными оборками, не так ли? Не спорю, ваши ноги он подчеркнул превосходно, но сама ткань и качество кройки говорит о противоположном. Дешёвое, из вторых рук, а точнее, купленное из-за неимения позволить себе большее на зарплату вашего мужа не сочетаются с босоножками на высоком каблуке на компенсирующей платформе от Живанши[8] из лимитированной коллекции этого года. Шесть штук за пару.
— СКОЛЬКО?! — поперхнулся Хазард, закашлявшись дымом. — Твоя мания обувью кажется мне немного... Мерзенькой.
— Лучше обувь, чем трупы и органы.
— Ладно, уел.
— Да, — прервала двух мужчин Джоан Сикс, привлекая к себе внимание. — Да, чёрт вас дери! Я с ним спала! Кувыркалась!! Трахалась!!! Довольны?! — перешла на истерику женщина, подавшись к ним вперёд, вцепившись в одеяло до такой степени, что пальцы побелели от напряжения. — Что вам это даст, мать вашу?!
— По сути, ничего существенного, — ударил по ней правдой Хьюстон. — Нам нужно засвидетельствовать констатацию факта, который нам известен от других лиц. Ваш муж сядет за убийство. Вот и все, что мы пришли узнать и сообщить вам.
Выражение полной безысходности застыло на лице Джоан Сикс. Да, у неё не все гладко со своим мужем. Ссоры случались. Вздрязги. Скандалы. Но есть прекрасные моменты их жизни, перекрывающие все невзгоды. В конце концов, у каждой пары происходит подобное. Она любила. Нет. Она любит своего мужа. Эта любовь толкнула её на измену. Измена, как приправа в их отношениях. Ей нравилось наблюдать, как он ревнует, а потом доказывает своё превосходство над другим. Конечно, через него просачивались смутные подозрения, до конца он не верил в несоблюдение клятвы любви до гроба. Откуда же она знала, что любовник, который удовлетворял её чисто физически и финансово, окажется мёртв от руки её неповторимого мужчины? Тюрьма? Серьёзно?!
— Почему вы с ним разводитесь? — прервал вязкое молчание Хьюстон. — Несмотря на ваши отношения с жертвой, вы своего мужа цените больше, чем хотите показать.
— Откуда вам это знать? — глухо отозвалась Джоан Сикс.
— Она воздаёт ему добром, а не злом, во все дни жизни своей[9].
— Вы серьёзно?
— Да, — ответил за Хьюстона Хазард. — Абсолютно. С юмором у этого малого плохо. У нас остались считанные секунды Джоан, может, вы можете что-то нам сказать? Что-то, что может дать нам помимо наших подозрений усомниться в виновности вашего мужа?
Джоан Сикс посмотрела поочерёдно на обоих мужчин. В её глазах отразилась внутренняя борьба с принятым каким-то решением. Не столь романтичный Хьюстон ничего в её глазах не увидел. По его разумению глаза — это только глаза и никакого тайного подтекста в них не дано прочитать никому. Но оба инспектора пришли к одному. Джоан Сикс скажет им что-то, что поможет им не поставить точку в этом очевидном деле для правящей партии. Нет. Сейчас она скажет то зачем они пришли сюда изначально. Хьюстон и Хазард оба не согласные с финалом дела, а значит, у них должен появиться повод подойти с другой стороны к решению задачи. Любую задачу реально выполнить, если разбить её на выполнимые части.[10] И вот:
— Да, — заставила их вздрогнуть обоих Джоан Сикс. — Вы правы. Я делала все из любви. Пусть извращённой, но любви к нему. Но прежде всего из любви к самой себе. Акт разрушения и половой акт — по сути одно и то же. И там, и там ты убиваешь то, чем восхищаешься. Убиваешь, потому что не можешь этого восхищения вынести...[11] Я скажу вам. Я скажу вам вот что...
[1] Миртл Клэр Бачелдер (13 марта 1908 — 22 мая 1997) — американская военнослужащая Женского корпуса и химик, известная за работу над атомной бомбой в рамках Манхэттенского проекта, а также за развитие технологий работы с редкоземельными элементами.
[2] Джулиус Роберт Оппенгеймер (22 апреля 1904 — 18 февраля 1967) — американский физик-теоретик, профессор физики Калифорнийского университета в Беркли, член Национальной академии наук США (с 1941 года). Широко известен как научный руководитель Манхэттенского проекта, в рамках которого в годы Второй мировой войны разрабатывались первые образцы ядерного оружия; из-за этого Оппенгеймера часто называют «отцом атомной бомбы».
[3] Оппенгеймер сказал эти слова в телевизионном документальном фильме «Решение взорвать бомбу» (1965). Он сначала произнёс оригинал на санскрите, а затем — свой перевод. В его переводе: Now, I am become Death, the destroyer of worlds; обычно переводят не «destroyer», а «shatterer». Впервые в печати эта фраза появилась в Time за 8 ноября 1948 года. Позже она была процитирована в книге Роберта Юнга «Ярче тысячи солнц. Повествование об учёных-атомниках» 1958 года, в основу, которой было положено интервью с Робертом Оппенгеймером. Сказав «Я — смерть», Оппенгеймер последовал здесь за своим учителем санскрита, Артуром Райдером, и отступил от канонического перевода Бхагавадгиты: «Я — время». Такой вариант имеет повод для существования и редко, но встречается.
[4] Бхагавадгита (Бхагавад-гита, или просто «Гита»; «Песнь Господа») — памятник древнеиндийской религиозно-философской мысли на санскрите, часть шестой книги «Махабхараты» (Бхишмапарва, главы 23—40), состоит из 18 глав и 700 стихов. Является основой индуистской философии.
[5] Филип Дормер Стэнхоуп, 4-й граф Честерфилд (22 сентября 1694, Лондон — 24 марта 1773, там же) — английский государственный деятель, дипломат и писатель, автор «Писем к сыну».
[6] Исаия 5:27.
[7] Цитата из книги «Идеальный муж» Оскара Уайльда.
[8] Givenchy (Живанши) — французский модный дом, который создал в 1952 году Юбер де Живанши. Специализируется на выпуске одежды, обуви, аксессуаров и парфюмерии.
[9] Притчи 31:12.
[10] Цитата из сериала «Менталист» (The Mentalist).
[11] Цитата из книги «Bang-bang» Мацуо Монро.