Теперь и Хельги стал мужчиной. Правда, пока вроде как понарошку. Он ведь не убил врага (не считать же несчастный случай) и на его руках пока не было колец, выкованных из оружия павших. Да и факт признания не сделал его сильнее.
– Ты умрёшь в первом же бою, – издевался Рулав. – Слишком прямолинеен и действуешь одной силой. Если противник оказывается ещё сильнее, ты просто ломаешься.
– Это мы ещё посмотрим! – хвалился Хельги и тут же, поверженный, валился наземь. Новые синяки и ссадины. За Рулавом не заржавеет, угостит в любое время, и ещё спасибо следует сказать, что легко отделался.
После тренировок (вернее, избиений) Хельги следил за рабами. Побегов пока не было, но недовольство встречалось. Рулав командовал максимально жёстко, поэтому рабам хватало одного упоминания его имени, чтобы затрепетать. Но чаще всего Рулава просто не было на стройке. По ночам он нередко отлучался, а днём отсыпался или пил, не показывая носу. Пили, впрочем, почти все, и, что особенно удивляло Хельги, гораздо больше, чем воины конунга. Очевидно же, что Рулав нашёл дополнительные доходы…
Больше всего Хельги скучал по своим друзьям в Ладоге. И поиграть не с кем, да и язык особенно не попрактикуешь. Разве, что с рабами, но им ведь обычно некогда. Только вечерами, после трудов, они сидели группками, ели, болтали и пели свои грустные песни. Мальчик присаживался рядом и вслушивался, пытаясь понять.
– В темноте тебя легко спутать с нами, – засмеялся один старый раб. Он погладил мальчика по волосам и протянул краюху хлеба. – Не гнушайся, Олег, хлеб везде одинакового вкуса.
Олег? Какое рабье имя! Впрочем, какая разница, как его называют, лишь бы работали. С тех пор Хельги ужинал рядом с рабами, делился с ними едой и чаще задерживался. Соратники на это смотрели криво, но помалкивали. Кому какое дело до мальчишки? Сломает себе шею и поделом. Наверное, и конунгу наплевать, раз он отослал его в такую дыру.
Перед праздником урожая в крепости побывали купцы с юга. Такие же славяне, как и местные, только из другого племени. Язык общий, разве что одеваются чуточку богаче. Рулав сразу же приказал отвести гостей к себе. Хельги туда не впустили, и он лишь наблюдал издали. Обратно купцы ушли не с пустыми руками – тащили корзины, шкуры. Гостей провожал один из людей Рулава, который поднялся на чужой корабль.
– Куда это ты собрался? – спросил Хельги.
– Не твоего ума дело, сопляк! – отрезал он.
Зря! Тайны манили и увлекали Хельги. Мальчик вышел через открытые ворота и пошёл вслед за кораблём, прячась за деревьями. Неплохой план – проследить весь путь, жаль, что дорога не располагала к путешествиям. Едва он отдалился от крепости, как безнадёжно заплутал и увяз в тине. Густой прибрежный кустарник, колючка и сухостой оказался неодолим. Затею пришлось оставить до лучших времён.
И всё-таки Рулав что-то скрывал. Перелом в деле случился перед самым праздником. Ожидались гости, и Рулав затеял ночью какие-то работы. Из дальней пристройки, куда никого не пускали, тайком вывели целую вереницу людей. Хельги не спал, привыкший к ночным беседам, глазел на реку и думал, что так и помрёт здесь от тоски.
Кто-то простонал. Это был женский голос!
– Прошу вас!
– Заткнись, сука! – Ругань в ответ и хлёсткий удар по щеке.
Рулав выводил женщин! Из крепости! Ужом Хельги проскользнул за женщинами. Идти пришлось недалеко, чуть углубились в лес, и вышли к небольшой избушке.
– Ты останешься! – приказал Рулав. – Проследи, чтобы сюда никто не совался. Понял? Ответишь головой. Будет скучно, можешь взять колченогую. Остальных, чтобы и пальцем не трогал, ясно? Попорченными они цену теряют…
Цену теряют. Ясно. Значит, в набегах, говорят, Харальд виноват, да? Понятно. Осталось рассказать конунгу.