Солдаты, что до этого общались с ним, отвернулись, молча разошлись по своим делам. А Сашка с неожиданным товарищем, шли, шли, шли... Надо было миновать это страшное поле. Мимо сновали санитарки в белых халатах, несколько врачей обходили окопы, уставшие солдаты, кто мог, помогал им, транспортируя раненых, кто не мог, также как и Сашка сейчас спотыкаясь, тащились к лагерю, чтоб хоть как-то восстановить силы, не сойти с ума окончательно. Несмотря на дикую усталость, есть не хотелось. Мимо полевой кухни они прошли не оглянувшись.
В землянке Николай, так звали его нового знакомого, напоил его чистым спиртом. Вернее, разбавил сначала и протянул вычищенную до блеска походную кружку. Странно эта чистота смотрелась по сравнению с тем, что Сашка видел буквально несколько часов назад. Практически издевательством над гнилой действительностью, болью, смертью, несправедливостью, как конкретно этой войны, так теперь и его личной войны с жизнью и за жизнь... Сложно драться, не зная правил. Сейчас он чувствовал себя в западне.
- Пей, пей, - тихо сказал собеседник. – Лучше спать будешь.
Что-то в этой интонации было странно. В этой сцене... Будто её Сашка уже видел, наблюдал, переживал... Но где, вспомнить не мог.
Хотелось осторожно поставить кружку на стол, поблагодарить и испариться отсюда. Но он не стал. Залпом выпил всё содержимое, резким движением поставил посудину на стол, отчего по землянке разнеслось жалобное металлическое эхо. Потом стал ждать, когда "огненная вода" подействует. Возможность посидеть с закрытыми глазами даже на жёстком табурете, откинувшись на стену, показалась раем. Как же мало надо человеку для счастья. Просто быть собой... Минут через пятнадцать по жилам потёк жар. Внутри просыпалось то, ради чего стоило жить. Чувство противоречия, желание смести преграды на пути, даже если этой преградой было время.
- Ну вот, вижу уже лучше, - ободряюще сказал Николай, до этого сидевший тихо. – Даже румянец появился.
Сашка открыл глаза.
- Друзей терять всегда тяжело, - продолжил старый солдат. – Скольких я здесь уже схоронил.
- Если бы только друзей... – тихо ответил Сашка.
Николай молчал, будто приглашая собеседника выговориться. Но тот молчал. После недолгой паузы новый знакомый опять продолжил.
- А кого ещё?
- Жизнь. Жизнь свою. Как всё это глупо, фальшиво, нереально.
- Воевать за Родину – не есть глупость, - Николай встал, одёрнул гимнастёрку, прошёлся по землянке туда-сюда, сложив за спиной руки. - Все мы смертны. Кто войдёт в бой, кто выйдет из него, неизвестно. Кто победит тоже.
- Всё это чёртова философия. Но если хочешь знать, то мы, мы победим, - машинально ответил Александр. И тут же поправился, не хватало ещё ляпнуть лишнего в этом прошлом, ведь тогда его могут не взять обратно в будущее. – Я в это верю. Но что есть победа? Если те, кто проиграл, в конечном итоге выиграют от этого.
- Это невозможно. Не может выиграть проигравший, так же как бабе не дано быть хозяйкой над мужиком. Это противоестественно. Наша задача выжить. И выиграть. А об остальном позаботится начальство, а над ним его начальство. А дальше уж сам, он лучше всего знает, о ком и сколько заботиться.
- Да, знает. И позаботится, - не споря, кивнул Сашка, вспомнив, в каком режиме находится.
Сравнил это время с той реальностью, из которой его совсем недавно выкинуло, и нашёл не слишком много отличий. Те же яйца, только в профиль. Что с его миром не так? Сашка облокотился на стол, обхватил голову руками. Почему мы наступаем на одни и те же грабли? Потом покосился на Николая. Странный он, кто его знает. Может сейчас выслушает всё, что он ему наговорит от стресса и безнадежности.