Беллкор, город-порт Галава – крепость Сурьма
[1]
Из столицы отплывали на «китах», вместе с легионом Медные Сердца. Погода в тот день была гадость гадостью: и ледяная крошка, и ветер лютый, как будто заклинание воздушного кулака наложили. «Сегодня, спали её драконы, точно такая же, – думал Рагнар, подкручивая регулятор встроенного в бронекостюм утеплителя, – будто и не переплывали Стального моря. И гавань Галавы точно такая же, от гавани Солы не отличишь: те же сторожевые башни с пушками и цепями, те же боевые корабли на рейде, те же стены с рядами бойниц. А довершил сходство Ибикус – что на погрузке едва под колесо «мамонта» не угодил, что здесь, на выгрузке. Зомби, он зомби и есть. И всё это, катись оно в дыру, на глазах у Оберона, внеочередных занятий по закалке дисциплины точно не избежать…»
– Запомните, господа щитоносцы, вы – такая же деталь боевой машины, как и ствол, и подвеска, а принадлежит машина мне, боевому магу Оберону. Будьте уверены, за деталями слежу тщательно: от неисправных избавляюсь, исправные регулярно проверяю на неисправность, в чём и состоит профилактика.
Черты лица у Оберона мелкие, но выразительные: нос небольшой, но костистый, подбородок маленький, но выпирает, глазки глубоко посажены, но горят. Роста он так же небольшого, в чём схож с легатом Медных Сердец, Минумом, однако не тот случай, когда размер имеет значение.
– Помимо меня в состав экипажа входят Азир, водитель и механик ходовой части, Криспин, стрелок и механик боевой части, – похлопывает жезлом по ладони Оберон. – Сейчас заняты, закрепляют машину в трюме, познакомитесь с ними позже...
На пристани разделились: легионеры, разбившись на квадраты сотен, отправились в одну сторону, щитоносцы – в другую. «Мамонта» нужно было сопроводить до транспортной платформы, и если бы по прямой, не заняло бы больше часа, но по прямой никак не получалось – всё кружили, кружили. Криспин кружил вместе с щитоносцами, хотя преспокойно мог бы отдыхать в машине; если стрелком он был таким же превосходным, как и рассказчиком потешных историй, то повезло десятку крупно. Вот и сейчас что-то рассказывал, следуя рядом с опорными, от взрывов хохота Малыша и Толстяка машину, казалось, вот-вот перевернёт.
– Сходить, что ли, и мне послушать? – проворчал Джагатай. – Впрочем, нет, не стоит, а то ещё животик надорву…
– Это зависть в тебе говорит, – усмехнулся Рагнар.
Водитель, в отличие от стрелка, предпочитал находиться не снаружи «мамонта», а внутри. Даже если бы сейчас на сутки встали, так и не вылез бы, сидел, как медведь в берлоге. Заросший, угрюмый, с Зубаром Азир имел много общего, а выражались так и вовсе один в один.
– Господин боевой маг! Там, это, паз, стерва, нестандартный, угольник соскочил, Криспину прямо по мор… то есть по лицу…
– Хватит! – резкий взмах жезлом, – по порядку, господин водитель боевой машины, по порядку.
– Так я же и говорю, это, по порядку, – пыхтит Азир. – Помощь нужна, господин боевой маг, срочно!
– Помощь магическая, или будет достаточно грубой силы?
– Это, не знаю, грубой, наверное, хватит…
Оберон окидывает взглядом притихших щитоносцев, делает выбор:
– Озрик, Рагнар, окажете помощь. С вами инструктаж проведу отдельно, как только освободитесь.
«Так-так, – думает Рагнар, – это почему же выбор пал на нас? Очевидно же, что по части грубой силы с Буном и Бургуром не сравниться никому. Впрочем, маги на то и маги, чтобы их поступков никто не понимал».
Следуя за водителем, Рагнар и Озрик спускаются в транспортный трюм, там встречает Криспин, смеётся:
– Даже двоих господин маг выделил? На одного больше, чем я ожидал!
Рагнар его почти не слышит, захваченный видом «мамонта», освобождённого от чехлов: маслянисто-чёрный маналит обтекает корпус, как если бы набросили мелкозернистую кольчугу, полусфера башни один в один с боевыми куполами цвергов, за той лишь разницей, что у них стволов всегда по два, а здесь один.
– Красавец… – вырывается у него невольное.
– О, да, – Криспин поправляет сползшую с головы повязку, – красота, которая убивает.
С нестандартным пазом справляются на удивление быстро, Криспин делает нестандартное предложение:
– Изнутри машину видели? Залезть не хотите?
– Не надо бы, – бурчит Азир, – а то мало ли.
– Да ладно тебе, – отмахивается Криспин, – там инструктажа ещё часа на три, управимся. Так что, господа щитоносцы, желание есть?
Желания у Рагнара с Озриком хоть отбавляй, хватило бы на десяток, и вот внутри, в святая святых. Кабина двухъярусная: на нижнем, где место водителя и самоходный механизм, узко, в боевом наоборот, просторно – несмотря на пару кресел, спинка к спинке, несмотря на блок элариевых накопителей, несмотря на раму орудия с большой вогнутой кнопкой, поверх которой предохранительная скоба. Бруски элария источают синий свет, самоцвет, вставленный в основание рамы, этот свет вбирает, переливается. Таким внутреннее пространство «мамонта» Рагнару и запоминается – льдисто-синим.
Ну, всё, готово: до транспортной платформы машину сопроводили, внешний чехол натянули, теперь отойти и подождать, пока утянет на нижние ярусы. Там отсортируют, поместят на линию, доставят до нужной точки. Щитоносцев же, как и водителя со стрелком, господин боевой маг доставляет до эшелона «черепах», транспорта самого медленного, зато самого надёжного.
[Кристалл памяти]
Только подумай, брат, наш Союз они называют «союзом тюрем»! Как же тогда назвать их Царство, построенное по принципу муравейника, где саламандры – царицы, а люди – рабочие особи? «Царство рабов», не иначе. Причём рабов, что рады быть рабами. Нет, змеиного в змеепоклонниках всё же больше, чем человеческого, и крови мы с ними разной.
[2]
Начались необычные сны ещё на «ките», про себя Рагнар назвал их познавательными. То становился свидетелем какого-нибудь исторического события, чаще всего сражения, то вёл разговоры с кем-нибудь великим из прошлого. Кто сны насылает, догадаться было легко, но спросить прямо Рагнар не решался.
– Тебе ничего странного не снится? – поинтересовался у Озрика, припомнив, что отметил их Оберон при первой же встрече, отрядив в помощь Азиру и Криспину.
– Да нет, – отвечал тот задумчиво, – Бриджайну всё время во сне вижу, свою любимую. А тебя что, кошмары мучают?
– Да есть немного...
Выходило, Рагнар один такой, выходило, выделяется, потому о снах больше ни с кем не заговаривал. С господином же боевым магом держал себя так, словно получил особое задание, распространяться о котором ни в коем случае нельзя.
И вот они на суше, вереница «черепах» ползёт по Прямому пути на юг, сны всё ярче, всё чаще. В одном из них происходит неожиданное: Рагнар буквально проваливается в сон Оберона. Как получилось – ни малейшего понимания, но знает, так оно и есть. В своём сновидении господин боевой маг рыбачит – в руках простая тростниковая удочка, на голове широкополая соломенная шляпа, сосредоточен на поплавке с пером, который покачивается на зеленоватой водной глади.
– А вы интересный экземпляр, – говорит задумчиво, – всё же прорвались.
– Никак не хотел, господин боевой маг, – потрясённый, Рагнар становится по стойке смирно.
– Магический потенциал у вас большой, но, к сожалению, даже не дремлет – крепко спит, – продолжает Оберон, не отрывая взгляда от реки. – Мне его, что называется, не расшевелить, но у войны может получиться. Потому вы и здесь, не так ли?
– Здесь я из-за брата, – говорит Рагнар с жаром, – и ещё легионов и легионов северян, чьи жизни забрали проклятые змеепоклонники!
– Хорошие слова, – кивает господин боевой маг, – правильные. Собственно, исходов у этого противостояния только два: либо мы истребим всех змеепоклонников, либо они истребят всех нас.
– Мы не можем проиграть, – Рагнар продолжает говорить с жаром, – ведь тогда проиграл бы мир!
– Слова истинного патриота, – Оберон наконец-то отрывается от поплавка, бросает косой взгляд. – Так что с эфирным обучением, истинный патриот, желаете продолжить, или остановимся?
Речь о познавательных снах, понимает Рагнар, потому отвечает без заминки:
– Хотел бы продолжить, господин боевой маг!
– Приятно слышать, – Оберон поводит удочкой и, резко дёрнув, вытягивает большого окуня. – Как раз хотел вам показать Великую высадку, в Эфире отпечаталась очень хорошо. Но это не сегодня, как понимаете, на сегодня хватит.
Из зеленоватой вода реки становится ярко-зелёной, изумрудной, высокая волна сбивает Рагнара с ног, выталкивает из мира снов.
– Невероятно, – шепчет он, проснувшись, – невероятно…
Великая высадка, которую Оберон показывает спустя несколько дней, похожа на такую же волну, только не зелёную, а стальную, и это – легионеры. Боевые корабли Союза на траверзе, бьют баллисты, заряженные волшебным деревом, под их прикрытием к побережью мчатся сонмы «ласточек», они же пятиместные боевые шлюпки. В стане южан суматоха: колья баллист опрокидывают огромных, как мамонты, златожуков, переворачиваются закреплённые на их спинах чаны, выплеснувшееся варево обращает твердь лавой. Впрочем, большей частью содержимое чанов отправляется куда и замышлялось – в воду, по морской глади расходятся, подгоняемые магами змеепоклонников, волны пламени, устремляются к армаде северян. Лица южан-волшебников разделены боевой раскраской на две части: левая сторона выкрашена в чёрный, правая – в серебристый цвет. Знак Салмы, Салмы Двуликой.
– Вот так они и останавливали нас всегда, – Рагнар слышит голос Оберона, но самого его не видит, лишь серый призрак, – буквально вышибали.
Взбираясь по бортам «ласточек», пламя перекидывается на легионеров, плавит и доспех, и плоть. Они же, несмотря ни на что, прорываются, спрыгивают на каменистую насыпь побережья, группируются в десятки. На легионеров бросаются южане-пехотинцы с кольями из копьероста, со щитами из большелиста, в остальном же почти голые. Северяне расправляются с ними играючи, да только сила юга не в этой пёстрой ораве, а в боевых животных. Гигантские богомолы разят хитиновыми косами, таких же размеров пауки плюются то молниями, то паутиной, о златожуках и говорить нечего – те просто давят.
– Вышибли бы и в тот раз, сбросили в Стальное море, – продолжает Оберон, – если бы на помощь нам не пришли драконы.
Историю Северного Маналита Рагнар знает как свои пять пальцев, но одно дело прочесть в учебнике, другое – увидеть своими глазами. Вот Имплос, легат легиона Золотые Клинки, почти полностью истреблённого – из пяти тысяч уцелеет десяток, как установят хронисты потом – собирает вокруг себя последних выживших, бросает в отчаянную, безумную атаку. Вот маги южан поднимают каменные шипы, не щадя ни своих, ни чужих, а потом, а потом…
– Почему я их не вижу? – спрашивает Рагнар, раздосадованный и удивлённый.
– Драконы умеют убирать свой след из Эфира, – говорит Оберон, – как умеют окружать своё жилище неприступными барьерами, не допуская за них никого постороннего. Всё это – их волшебство, их способ взаимодействия с Ихором, что нами, магами, сводится к одному фундаментальному понятию – мана.
Рагнар не видит драконов, но видит действие их «волшебства»: южан будто сметает. Имплос, прозванный впоследствии Драконорождённым, закрепляется на берегу – так у Союза появляется первый форпост. Поддерживаемые драконами, легионы следуют дальше на юг, вплоть до реки Ломы, где происходит генеральное сражение того эпизода войны. Змеепоклонникам удаётся остановить продвижение легионов, но и сами они истощены до предела, идти дальше на север уже не в силах. По руслу Ломы несколько дней бежит не вода, бежит кровь, по берегам возвышаются курганы тел. В той крови рождается новое государство – Северный Маналит.
[Кристалл памяти]
Отрывок из книги «Числа», запомнить.
«Единица – число драконов, ибо одним богом созданы, Страфедоном.
Два – число саламандр, ибо созданы Салмой Двуликой и Кахирой Безликой. Оттого и двуличны создания эти, и непостоянны в форме своей.
Суть же людей число пять, ибо соединением сил пяти богов рождены: Игнифера Светоносного со стороны пантеона Пламени, а также Акахада Непостоянного, а также Хакраша Лукавого. Уникой Матерью со стороны пантеона Плазмы и Григлой Каменнолицей. Двумя пантеонами люди созданы, два начала в них борются, мужское и женское».
[3]
Закусив волшебное перо, Рагнар уныло смотрит на белый лист: уже в который раз намеревается написать матери письмо, уже в который раз ничего не получается. Впрочем, оно и немудрено – в таком-то гвалте! Ратна храпит, Джагатай наигрывает на живой струне, Криспин вызвал очередной байкой взрыв хохота. Да и о чём писать? О великом лесе Вышегор, о Драконьих горах? Так не видел ни того, ни другого, лишь зелёную полосу справа, лишь серую полосу слева. О Прямом пути? Так тоже ничего особенного: лесочки, деревушки, городки, и лента дороги, идеально прямая, что тянется, и тянется, и тянется…
– Озрик, а Озрик, ты как к своей Бриджайне письма начинаешь?
– Да когда как, – трёт тот переносицу, – а у тебя что, появилось, кому писать?
– Да нет, я матери. От неё уже три письма подряд, а я всё никак не сподоблюсь, будто заклинило.
– Если так, мой тебе совет: подожди ещё, оно потом само нахлынет.
– Нет, я всё же попробую…
До места общего сбора добрались в срок, присказку «тише едешь – дальше будешь» «черепахи» подтвердили в лучшем виде. Проехали столичную провинцию, Олегию, проехали Полемию, кузницу лучших в ойкумене воинов – мехоморфов Маналита, в Вульгарии остановились, ибо южная граница, здесь и был назначен сбор.
– Напиши о крепости Сурьма, – предлагает Озрик, – что расположена она на самой границе, что со стен видна Лома, легендарная река.
– И обязательно добавь об устаревших артефакт-кухнях, – советует Джагатай, – из-за которых мы все умрём от несварения.
– Тихо, – шикает на них Рагнар, – кажется, нащупал нить…
Они-то до места назначения добрались, а вот «мамонт» их затерялся на транспортных узлах. Оберон такому положению дел, уж, конечно, не обрадовался, Оберон готов был применить магию самой разрушительной силы. Скорее всего и применил, потому что из Переправы, центрального города провинции, был отправлен в Сурьму, крепость на окраине. Вместе с господином боевым магом, не разбираясь, отправили и экипаж, и щитоносцев, приказ на всех один: ждать, пока обстановка прояснится.
– А это правда, что южане могут оторванные конечности отращивать? – встревает Ибикус.
– Конечно, – кивает Джагатай с серьёзным видом, – особенно хвосты.
– И об этом, Рагнар, тоже напиши, – смеётся Озрик.
Ожидание, как и опасались, затянулось: в Сурьме они уже три месяца, а просвета не видать и близко. Войско ушло без них, в чём никаких сомнений, но «мамонта» Оберон разыщет, в чём тоже никаких сомнений. Ожидание – вещь неприятная, конечно, но ничего, потерпят. Как верно сказал Азир: «На фронт, эта, всегда успеется».
Вокруг Рагнара уже все, галдёж неимоверный, но он заканчивает, подобно воину, совершившему невероятной сложности прорыв:
«…С любовью, твой щитоносец».
[Кристалл памяти]
Чему мы учимся, взрослея? Ждать. Ребёнок нетерпелив, желает всего и сразу, взрослый человек нетерпение взнуздывает. То же самое можно сказать и о военачальниках: нетерпеливый, не раздумывая, бросает войска в атаку и, как правило, проигрывает, терпеливый же дожидается благоприятного момента и побеждает. Однако, выжидая, важно не потерять из виду цель, всё время держать в поле зрения, иначе получается выжидание ради самого выжидания, что есть уже нерешительность. Гениальный же военачальник един в двух лицах: может быть и ребёнком, и взрослым, и знает, что самое важное, когда и кем ему быть.