Импровизированная зала для приемов оказалась больше по размеру, но проще украшенной. Естественно, там были выставленные напоказ трофейные головы и комплекты доспехов. Две знатные дамы, которых Ханнок уже видел в прошлый раз, сидели в углу – одна обтирала тряпочкой очередной из жутких золотокожих экспонатов, вторая насаживала уже обмытый и подкрашенный экземпляр на подставку со штырем и привязанным бумажным ярлычком. То, как женщины работали – уже устало, но умело и как-то буднично, переговариваясь и посмеиваясь, вновь напомнило Ханноку какие же они все-таки разные и похожие – нгатаи Севера и Юга.
Еще там была стража, много, - после диверсии князь был оправданно осторожен. Включая вождя – Хашта, свернувшегося у колонны, настороженно светившегося синими огоньками глаз. Малость забинтованного, берегшего руку на перевязи.
У трона князь, сегодня весьма бодрый и веселый, хотя бы с виду, диктовал что-то господину над церемониями, живому-таки, но тоже не избегшему тягот войны. Чогдай сидел в странном кресле на колесиках, оттопырив загипсованную ногу. С одной стороны в держателе на кресле была закреплена уже знакомая сарагарцу глефа. С другого подлокотника свешивалась пара волчьих хвостов.
Варвары. Это ведь его соплеменники были, когда-то, пусть в них и не осталось ничего от прошлой жизни…
- А в нижню треть стелы впишем: - невольно прислушался Ханнок, - "Я, Соун из рода Санга, свирепый, опаляющий, так еще говорю: Пусть все видят – за сезон до возжигания огня, в год двадцатилетия повязания алой повязки в Кохорике, пришел Орден – враг презренный, коварный, зломудрый. Недруг, явившийся без ритуала и вежества. Воистину обрушил я на них свою булаву и они пали ниц перед моим величием. Юношей и дев их я положил на алтари, сжег в кострах, развесил по крюкам воспоминаний! Штандарты их кинуты под стопы праотцев, вожди их корчатся в моих клетках! Так я, Соун, потомок Эшир-Дана Санга, потомок Сойдана Кан-Каддаха, потомок Кау и Нгаре, низвергаю заносчивых, смиряю гордецов… хватит там еще места?
- Да, господин мой, должно хватить. Особенно если сократить запланированный ранее раздел с насмешками над вашим братом, - сверился с записной книжкой господин церемоний, - Но я должен обратить ваше внимание, что эта запись будет похожа на стелу седьмого года правления Шиенена в Аккане.
- Которого из них?
- Первого. Того-что-с-придурью-из-северян, господин мой.
Дома Шиенена величали Яростнем и Гневным. Князь задумчиво щипнул бородку:
- Ты прав. Так не пойдет. Насмешки вообще убери, а в характеристику впиши: "Я, щит и доспех предгорий… и так далее… Они явились, сильные, золотые и серебряноглазые. Отважные, в сиянии янтаря и злой магии. Воистину, свирепые и знающие, бросились они на нас, не искавших боя, но всегда готовых. И вот, повернуты прочь полки их, потеряна их заносчивость. Кохорик, город мой, пребывает в безопасности и радости. Его воины славно трудились со мной на урожае чести"…
- Господин мой. Это уже напоминает эдикт Саэвара Великого в Сарагаре.
- Вот именно, - наставительно указал пальцем в потолок Соун Санга. Потом, словно только что увидел посетителей, сказал:
- А вот и они, вот и они, герои благодарного Кохорика!
Почему-то его веселый тон Ханноку совсем не понравился.
- Мы пришли по вашему зову, князь, - склонил голову Аэдан, хотя точно уже сегодня с горским владетелем говорил.
- Я подумал и решил, что награду вы все-таки заслужили, - продолжил князь, вставший с трона и заложивший руки за спину, - Конечно, было бы лучше, если бы вы все-таки справились со своим бешеным родственничком и вернули камень. Заранее избавили Юг от множества проблем. Но даже мой брат согласился, что попытка была похвальна. Говорить "просите, всего, чего пожелаете" я не буду. Мы с вами все втроем отродья Сойдана и я хорошо нас знаю.