Начну потихоньку с 60 дня. Будем считать, что два дня было выходных. Посмотрим, на сколько меня хватит и что ждёт впереди.
61. Пролог или интерлюдия. Первая версия, наверное, ещё сто раз изменится, если вообще не удалится.
Скрытый текст - 0-1: Чёрное вороньё туч наползает со всех сторон, закрывает и без того серое, холодное небо. Вот-вот хлынет проливной ливень, уже моросило. Дует порывистый, боковой ветер. Выходящую из-за мыса лодку едва не переворачивает, раздутый, точно живот беременной, парус тянет к воде. Звучит брань, такая же отрывистая, короткая, как и ветер. Прибой высокий, крутит лодку как щепку, обдаёт брызгами. Кипит работа – крепкие руки, закалённые тяжёлым трудом, стягивают парус, налегают на вёсла. Берег под боком, извилистый, заросший. Сосны растут прямо на камнях, под стать берегу – такие же изуродованные штормами, кривые.
– Мы опять опоздали! – раздаётся голос из лодки. Зычный, крепкий от молодости. – Как же я теперь посмотрю в глаза Магде? Как объясню, где пропадал?
На груде валунов, привалившись спиной к камню, стоит человек, слушает. Его лицо серое от пыли и подсохшей крови, кажется каменным от крайней усталости. Шлем иссечён, чёрная шкура поверх кольчуги лоснится от грязи. На широком поясе подвешены пустые ножны. Меч касается земли остриём, весь в сколах, затуплен до состояния лома.
– На твой век ещё хватит битв, мальчик, – шепчет он и спускается с камней. Подножие усеивают тела – несколько десятков изрубленных тел. Весь его некогда многочисленный род. Последний из целого племени. Где-то промеж них лежит сын, так и не смог заставить себя подойти ближе, проститься. Лучше так, чтобы сохранить его в памяти целым. Не видеть изуродованное лицо, зияющие раны в груди…
Вокруг россыпи переломанного оружия, тряпьё – всё, чем побрезговали победители. Обломки щитов, наконечники стрел, потерянные копья, обрывки иссеченной кольчуги. Скоро про битву узнают местные мародёры, растащат по кусочкам, в хозяйстве каждая мелочь пригодится. Кузнец выкует из порченого железа плуг и меч, продаст на торгу. Однажды хранитель меча придёт к хозяину плуга и заберёт его жену, урожай и землю. Какая в этом мораль? На чужом несчастье счастья не построишь? Подобное притягивает подобное? Он слишком долго жил, чтобы понять, что никакой морали, высшего смысла нет. Закономерности разве. Меч выкован, чтобы убивать. Плуг – перелопачивать. Сложно ожидать от них чего-то другого.
Битва уже закончилась, но отдельные поединки ещё продолжались. Последние соратники, отчаявшиеся от ужаса разгрома, дорого продавали жизни. До него ещё доносился звон стали, но всё тише-тише. Зачем всё, к чему? Потому что не хотят меняться, жить в новом мире. Люди с такой готовностью расстаются с жизнью, лишь бы только не испытывать самые малые затруднения.
Лодка прошла мимо его камней, опять скрылась за очередным изгибом берега. Спешат воители, горят желанием помериться мечами. Сколько их там? Десять, двенадцать человек? Не слишком ли много для и без того разжиревшего воронья?
Шумит начавшийся дождь, переходя в проливной ливень. Небо оплакивает павших, то, что он сам должен был сделать для своего сына. Быстро холодает, хотя и без того зябко. Он сильнее укутывается в шкуру, прячется под перевитыми между собой сосновыми ветвями. Быстро темнеет, словно уже наступила ночь. Надо бы выбираться отсюда, пока не поздно. Пока не вернулись победители.
Он уходит прочь, углубляясь всё дальше в лес. Его жизнь совершенно закончена. Теперь разве что наброситься на меч, лишь бы… не испытывать затруднений? Только не так, идти до последнего, сражаться, пока ещё есть хоть одна капля крови. С кем?
К вечеру он совершенно продрог, идёт, еле поднимая ноги. Кругом вековой лес и камни. Сколько же тут камней? Словно могильные плиты соседних народов. Каждая – словно законченная жизнь. Останься и один из этих камней может стать его навеки. Замечает свет и, пожимая плечами, идёт на него. Лучше так, чем и впрямь остаться на этом кладбище.
|