Глава 6. Иерофант
(Музыкальная тема главы - King for a day. Jamiroquai )
Судить о человеке надо по его вопросам, а не по его ответам.
Вольтер
— Вы, должно быть, обознались, мистер… — Билл не знал как обращаться к этому человеку, поскольку его фамилии капитан Гудбой и не думал ему называть, весь сосредоточенный на своей ненависти к Винсенту.
— Труман. Зовите меня мистер Труман или просто Соломон, как вам будет угодно, мистер Твинс. Я что-то вроде распорядителя у Винсента плюс главный по бумажной работе, - его рукопожатие было вялым и будто бы заискивающим. Это хитрый подход, вечно притворятся слабым и униженным. Но Твинс не давал себя обмануть – человек контролировавший все доходы и расходы всесильного городского дилера просто не мог быть глуп. Еще Твинса несколько резануло фамильярное обращение Соломона к собственному начальнику. Просто имя. Так словно бы у Винсента совсем не было фамилии. - Пройдемте в дом. Там вы получите ответы на все вопросы, вы ведь пришли за ними, не так ли?
— Да, — не стал переубеждать его Билл. — И вы знаете, вопросов у меня накопилось предостаточно!
— Хорошо, хорошо, хорошо, — Соломон легким отточенным движением оправил нарукавники и направился к зданию библиотеки. Билл пошел следом, в который раз жалея, что сейчас с ним нет его верного кольта. Тогда бы он получил действительно все ответы. Да опять этот неприятный холодок, пробежавший по спине. Хотя при желании он мог бы задушить хилого иудея одной левой, но предчувствие человека, прошедшего войну, индейский плен и пару дюжин стычек с придорожными бандитами, не обманешь. А оно подсказывало Твинсу, что библиотекарь и его слуги еще сложнее, чем кажутся. И у всей этой шайки наверняка есть пара козырных тузов в рукаве. По крайней мере, собственную безопасность обеспечить они могут.
Роскошное внутреннее убранство библиотеки затмило даже его внешнее великолепие. Такие интерьеры Биллу доводилось видеть только на картинках из книжек, описывающих жизнь богачей с Восточного Побережья. Очень странно было видеть дом с камином, атласными обоями, живыми растениями в фигурных вазах, лестницей из резного дуба, старинными напольными часами и еще тысячей дорогих мелочей в такой дали от Нью-Йорка. Просто страшно было подумать, какое состояние Винсент потратил, чтобы так уютно обустроить свое гнездышко.
- Вот вы говорите ответы, молодой человек – тихо, словно сам себе бормотал неспешно семенящий впереди Соломон. Билл удивлялся тому, как этот старик не теряется в длинных коридорах и анфиладах комнат. – Когда-то я тоже был молод и искренне верил, что ответы на все вопросы можно найти, просто занимаясь постижением Кабалы. Кабала… Ну это такое мистическое иудейское течение, основанное на тщательном изучении Торы. Считается что в Пятикнижии даются ответы на все вопросы… нда… Но вот я здесь. Я старый, глупый еврей, со своими Кабалистическими знаниями не нужен никому на целом свете, кроме господина Винсента да алчущего быдла. Невеселый финал, для всесильного мистика, неправда ли? – Соломон позволил себе невеселую усмешку. «Готовит к встрече с хозяином. Туману напускает, путает. Хм… ничего. Видал я в жизни штучки и посерьезнее вашей Кабалы. Может быть и наврал мне жид и никакой он не мистик вовсе. Вот отчего только он назвал меня Уильямом? Вот вопрос!» - так за рассуждениями Билл пересек еще несколько шикарно отделанных залов.
- Ну вот мы и пришли. Располагайтесь здесь. Если вам что-то понадобится – звоночек для вызова прислуги как раз около двери – сказав это нехитрое напутствие Труман поспешил удалиться и скрылся в одном из бесчисленных коридоров библиотеки.
Твинс, оглядывая зал, не мог сдержать восхищенного присвистывания. Это была комната, декорированная чучелами редких животных из дальних стран, с полками, заставленными непонятного назначения безделушками.
Сам хозяин библиотеки расположился в большом мягком кресле, обитым зеленым бархатом, впрочем при виде Твинса делец белой Клаудии все-таки сделал тому одолжение и привстал, пройдя по направлению к гостю.
- Собственно вот и я, мистер… - Биллу очень не хотелось попадать впросак с фамилией второй раз за вечер, но кажется у него попусту не было выбора.
- Винсент! Просто Винсент! Оставим эти напыщенные обороты речи. Даже слуги в родном поместье обращались ко мне только по имени, а здесь же и вовсе Страна Свободных людей, — его рукопожатие было несильным, но уверенным. Таким же, как не давящее, но постоянное легкое нахальство во взгляде.
На одном из обитых дорогой тканью кресел Билл заметил атласный халат и женскую ночную рубашку. Видимо Винсент не пренебрегал услугами местных девиц легкого поведения, что при его капиталах было также естественно, как то, что на само книгохранилище в этой «библиотеке» приходились только две достаточно скромно оформленные комнаты. Самые маленькие и необжитые. Видимо в них не заходили уже лет пять. Книги же для себя Винсент хранил совсем в других шкафах, наверху. Проходя мимо этих собраний мудрости, Твинс немало поразился огромного количеству языков, которые были известны библиотекарю. «Вот и еще одна черта, объединяющая его с Николаем…Полиглоты оба. Хотя этот дворец никак нельзя сравнить с убогим пристанищем минималиста Морозова».
— Итак… Ответы! — Винеснт потер руки, будто готовясь к поединку или плотному обеду. — Что именно, Уильям, вы хотели бы узнать?
— Для начала я хотел бы, чтобы вы называли меня Биллом и никак иначе. Можно мистер Твинс, но раз вы не признаете фамилий… — Билл поймал себя на мысли, что в домике гробовщика, несмотря на жуткую вонь и грязь, он отчего-то чувствовал себя уютней, чем в этом складе произведений прикладного искусства, именуемом «библиотекой».
— А разве это не одно и то же? Мне казалось, что в прошлый раз вы представлялись именно так. Хм… Билл? Это как Билли Кид или там Билл-Бешеный Бык… Фу, как пошло, я думал вы серьезный человек, — Винсент ненадолго брезгливо сморщил лицо, как девушка из гимназии, увидевшая бродягу или дохлую кошку.
— Я прошу вас. Это… Это очень важно. Хотя постойте! Какой такой прошлый раз? Мы разве встречались раньше? Объясните, откуда вам известно мое имя!
Винсент вместо ответа отошел к полке, заставленной причудливыми приборами. Только сейчас Твинс заметил, что все они находятся в постоянном движении. Шарики на нитях, разные маятники, магниты, круги со смещенным центром тяжести — все ни на секунду не останавливались, и этот совершенный механический танец завораживал, как вид пламени или бегущей воды.
— Perpetuum mobile… Какая жалость, что он не возможен… Некоторые из них останавливаются к вечеру, другие только через месяц, некоторые продолжают двигаться годы… Но все рано или поздно умирают. Билл, вы не находите это несправедливым? Даже глупые машины из железа не могут обрести бессмертия, что уж говорить о людях.
— Откуда вы меня знаете? — настойчиво повторил свой вопрос Твинс. Он терпеть не мог, когда говорят загадками, а в этом городе, кажется, просто был невозможен другой способ общения. Винсент продолжал смотреть на механизмы, одной рукой потирая подбородок, а другой выщелкивая ритм в такт одной из машин. Помолчав достаточно по этикету Букингемского дворца, но слишком уж долго по меркам грубых порядков Штатов, он, наконец, удостоил Билла ответом, с неторопливой аристократичной ленцой растягивая слова.
— Должно быть, вы правы, и я обознался. Ничего, бывает на свете всякое. А почему вы не любите, когда вас называют Уильямом? — Винсент, наконец, обернулся, дав понять, что адресует этот вопрос собеседнику, а не своему внутреннему голосу.
— Так звали одного очень дорого мне человека. Сейчас его уже нет… Это был мой брат…
— Брат, значит? — Винсент снова улыбнулся, и Билл почувствовал себя на приеме у самого всезнающего Господа Бога. Так много недоговорок и плохо скрываемого чувства превосходства было в этой улыбке. — Очень интересно. У меня не было ни братьев, ни сестер. И вряд ли уже будут… А вы с братом, наверное, близнецы.
— Откуда вы знаете? — теряя терпение, повысил голос Билл. «Этот гнус расскажет мне все, или я уйду отсюда к черту», — решил он в следующую секунду.
— Догадался, — улыбка сползла с губ местного Ротшильда. — Впрочем, мы отвлеклись. Вы хотели получить правильные ответы. Что-то я пока не услышал ни одного правильного вопроса. Пожалуй, мне придется вам помочь. Вы, вероятно, очень хотите узнать, что такое белая клаудия?
— Да, пожалуй, вы правы, — Билл, наплевав на приличия, плюхнулся в грязной одежде на кресло, которое могло стоить больше, чем все лошади, вместе взятые, на которых Твинс ездил в жизни. С удовольствием отметив, как манерный Винсент дернулся и уставился на грязь, налипшую на ткань, Билл решил, что нашел способ, которым можно показать этому всезнающему господину, ошалевшему от своего величия, клыки.
— Белая клаудия — это мой бизнес. — Винсент ни слова не сказал о грязи, но его взгляд был красноречивей слов. — Это то, за что местные несчастные работяги готовы отдавать все до последнего цента и просить еще. Белая клаудия — это та вещь, благодаря которой я могу позволить себе все это, — библиотекарь обвел руками зал.
— А поконкретней нельзя? — Билл смачно плюнул на персидский ковер, по всей видимости, ручной работы. Винсент дернулся куда сильнее, чем в первый раз, затем снял очки, потер глаза, и, взяв в себя руки, видимо, решил более не обращать внимания на нечистоплотность своего гостя. «Жаль… Такой хороший элемент разговора теперь будет бесполезен… Может быть, перевернуть невзначай пару шкафов? Или разбить хрустальную вазу? Просто ради своего удовольствия… Нет, пожалуй, после этого выгонит, а пока что нужно вытянуть из него как можно больше информации. Хотя… Пусть н думает, что он тут главный!»
Когда Твинс уже был почти готов провернуть нечто подобное и резко встал, отправившись с недвусмысленными намерениями к ближайшему хрупкому предмету, откуда-то сзади до его спины донеслось легкое дуновение ветерка. И уже в следующее мгновение Твинс лежал на полу, скрючившись в три погибели, поскольку кто-то большой и сильный, бесшумно скользнувший из тени, очень больно выворачивал его руку.
- Эй! Твою мать, какого черта! – Билл пытался сбросить с себя этого неожиданного противника, но ничего поделать не мог – хватка была подлинно стальной, его руку будто бы сжимали механические тиски. Самое же обидное в этой ситуации было то, что Твинс даже не мог разглядеть того налетчика, который с такой легкостью расправился с ним. Он мог только слышать тяжелое дыхание, раздававшееся откуда-то сверху.
- Балу, отпусти нашего гостя. Право нехорошо, Билл, не хорошо. Я все-таки старался быть радушным хозяином, а вы ведете себя совсем-совсем неподобающе.
Поднявшись на ноги, Твинс первым делом оглядел того, кто так быстро и беспощадно обезвредил все его планы по уничтожению хрупких вещей. Сперва Билл хотел врезать неожиданному обидчики, да так, чтобы у того искры из глаз посыпались, но внешний вид обладателя стальной хватки заставил его передумать. Перед ним возвышался огромный крепко сложенный бородатый индус, облачный в традиционную одежду своего народа, слегка напоминающую женское платье. Самой же привлекающей внимание деталью был пышный синий тюрбан, завязанный хитрым узлом на голове силача. Признаться Твинсу никогда не приходилось видеть таких здоровенных людей, тем более индусов, и что-то внутри подсказывало ему, что он не успеет даже замахнуться, прежде чем получит от стража библиотеки такую оплеуху, что еще долго не сможет прийти в себя.
- Прошу любить и жаловать, Билл. Это Балу Сингх – мой личный телохранитель. Он молчалив, силен и предан мне всем сердцем. В самом деле, разве может человек моего положения оказаться даже вдали от дома, без верного слуги индийца? Обращаю ваше внимание также на то, что Балу сикх. А это не просто индиец – это целый народ, целая вера, высшая каста солдат и воителей. Видите его замысловатый металлический пояс? Это меч. Очень гибкая и острая индийская сталь, наподобие дамасской. В случае угрозы для моей жизни, исходящей откуда-то ни было этот безобидный поясок превращается в грозное оружие. Также хочу обратить ваше внимание, на то, что имя моего охранника означает «медведь», а имя рода и вовсе значит «лев». Уверен, вы уже успели убедиться на собственной шкуре, что имя свое он получил неслучайно. А уж о его истинно львиной храбрости и говорить не приходится, - все время пока Винсент представлял Твинсу сикха, тот не спускал с гостя взгляда пристальных глаз. Билл достаточно разбирался в глазах, дабы понять, что перед ним хладнокровный, прирожденный убийца, из породы тех, которых никогда не мучают угрызения совести.
- Уберите своего сикха, иначе я отказываюсь продолжать с вами разговор. В его обществе мне очень неуютно, - сквозь зубы процедил Твинс, потирая ноющую руку.
- Хорошо. Балу ты можешь оставить нас ненадолго? Уверен, что Билл пересмотрит свое поведение и больше не будет… кхм… шалить. Кстати, не стоит ли нам уладить сие досадное недоразумение и выпить по чашечке хорошего кофе, а? – Винсент сам ответил на свое предложение утвердительно и трижды дернул за веревочку звонка, вызывающего прислугу.
- Я не люблю кофе. Но не отказался бы от виски, - ситуация вовсе не нравилась Твинсу, поскольку складывалась явно не в его пользу, но раз уж Винсент хотел поиграть в радушного хозяина – надо было выжимать из этой ситуации все.
Почти сразу же как огромный индус покинул комнату, в дверях появилась ослепительной красоты бронзокожая девушка с очень необычным разрезом глаз. Она была одета в классический костюм горничной и держала в руках поднос с кофе. Винсент фамильярным движением провел рукой ей по плечам, забрал чашку с кофе и выпил все залпом. От Твинса не ускользнул его очень необычный, масляный взгляд, которым библиотекарь провожал уходящую девушку. Впрочем Винсент и не особенно скрывал свою похотливую заинтересованность в теле служанки, что он не преминул подтвердить в следующей же фразе:
- Это Диана. Моя единственная служанка… И любовница. Одна на целый огромный дом. Вы оценили цвет кожи и разрез глаз? Она попала ко мне еще совсем девочкой, откуда-то с далеких полионезийских островов. Это подлинное украшение всех моих коллекций. Бедняжка правда очень нелюдима и многие считают ее странной. В отличие от Балу, она так и не выучила английский язык. Но это не беда, для общения нам хватает и языка тела. Кстати имя она выбрала себе сама. Ей очень нравится одна иллюстрированная книжка из моей личной коллекции. Мифы народов мира. Кажется, что себя она ассоциирует с картинкой, на которой изображена римская Диана. И еще ей очень нравится изображение шумерской Иштар. Кажется оно напоминает ей о матери. Впрочем я что-то заговорился… Виски вы можете взять в маленьком шкафчике прямо за вами.
Твинс уже за время длинной тирады Винсента успел опрокинуть три стопки и к моменту приглашения хозяина наливал себе четвертую.
- Слушайте! Я уже устал от представлений вашей челяди! Я должен всех их знать в лицо, так что ли? Это мне не очень интересно, поверьте. Может быть мы вернемся к нашему первоначальному разговору? Вы говорили о белой Клаудии, я напоминаю.
— Хорошо. Я буду с вами честен до конца, — Винсент больше не улыбался. Наблюдая за тем, как он садится рядом и стягивает перчатки, Билл решил, что «ни хрена не будешь честен, мистер Байрон, но теперь ты хотя бы больше не сможешь тянуть время, поскольку слуги у тебя кажется кончились».
— Итак, белая клаудия это наркотическое вещество. Вам известно что это такое?
— Навроде морфия, что ли? — Билл только слышал краем уха о модном увлечении европейской золотой молодежи, да еще вспомнились опиумные курильни, которые он видел в каком-то крупном порту.
— Это куда серьезней морфия, Билл. Та дрянь дает лишь временное чувство расслабления, которое может дать и хороший сон, которое к тому же сменяется потом жуткими болями в голове и венах. Нет, белая клаудия позволяет людям уходить в свой мир…Понимаете?
— Нет. Как-то не укладывается в голове.
— Хм… Представьте себе, что вам выкололи глаза, проткнули уши, залепили воском нос, отрезали язык и погрузили тело в таком состоянии в воду. Вы будете находиться в полной изоляции от внешнего мира, в абсолютном и безбрежном Небытие. Но ваш разум будет неспособен выдерживать такое состояние долго, и рано или поздно начнет заполнять пустоту, находящуюся на том месте, где должен быть мир, своими образами. Своими звуками, своими картинками и даже вкусами и запахами. Разум не может находиться в Небытие, он стремиться к существованию в мире, пусть даже иллюзорном, сотканном из своих воспоминаний. Так вот, клаудия позволяет на некоторое время достичь этого состояния Небытия, в котором каждый может создавать все, что душе угодно. В котором человек будет своим собственным божеством, — его глаза слегка поблескивали, может быть, это были только отблески свечей в стеклах очков. И тут Билл понял причину того холода, который пробежал по его коже, прежде чем он зашел в библиотеку. Узнав… Прочувствовав такое, нельзя было смотреть на вещи так, как раньше. Привычное видение мира где-то в своем фундаменте искривилось нелицеприятной трещиной.
— Вы дарите эти людям… Миры? — прошептал Твинс.
— Можно и так сказать. Я сам никогда не был в Небытие, поэтому не знаю, насколько личное внутренне пространство человека напоминает мир. Но, судя по спросу на этот продукт, людям в своих собственных мирах очень нравиться.
— Из чего это клаудия делается? Вы, видимо, единственный, кто знает рецепт, так?
— Нет. Я не имею ни малейшего понятия о том, как эта амброзия приготавливается. Знаю только, что из местной болотной травки. Но у меня, к сожалению, так и не получилось синтезировать это вещество. Наверное, мои познания в химии слишком скромны, а проводить исследования с чьей-либо помощью я не мог, поскольку пришлось бы убить человека, который раскрыл бы секрет рецепта. Меня испугал не столько этот факт, сколько осознания того, что я не могу поручиться, что мой гипотетический компаньон не додумается до этого первым. Весь товар я закупаю у местных индейцев, которых долгое время считали чуть ли не вымершими. Тогда контакт с ними поддерживал только я. Они обменивали клаудию на оружие…
— Вы продавали оружие этим макакам? — Билл не мог удержаться от гневного возгласа. Даже сделки с конфедератами считались в Штатах куда меньшим преступлением, ведь южане хотя бы были людьми.
— Не продавал, а обменивал. Я полагаю, вы не станете сейчас меня упрекать в нарушении законов человеческих и юридических, для этого найдется лучшее время и место. В общем, обе стороны оставались довольными, но лишь до недавнего времени.
— Накопив побольше ружей и пистолетов, макаки стали выходить на тропу войны? — догадался Твинс.
— Да, именно так. Но их вылазки все еще носят какой-то разведывательный характер. Не больше трех человек в отряде, хотя ружей хватило бы на куда большее количество людей. Они словно готовятся к чему-то… Хотя на самом деле это сейчас даже не самая страшная проблема, поскольку мой договор с ними все еще в силе, а за прошедшие с начала первой сделки времена кое-что изменилось, и сила Национальной Гвардии выросла на несколько порядков. У меня давно лежит в столе письмо за подписями мэра и шерифа о вызове подмоги в критической ситуации агрессии со стороны индейцев. Когда будет нужно, я пошлю это письмо с самым быстрым гонцом, и помощь незамедлительно явиться, уж поверьте, у меня есть связи в верхах Штата. Голубые мундиры устроят здесь такую резню, что Литл-Биг-Хорн покажется детским утренником. Индейцы об этом не знают, а потому уверенны в собственной неуязвимости.
— Тогда что же вас угнетает? Вы живете как султан, и, видимо, накопили уже столько денег, что вам хватит на три жизни вперед. И почему вы, кстати, не продаете эту дрянь в другие города?
— Очень хороший вопрос, Билли, — Винсент приподнялся и стал расхаживать по комнате, заложив руки за спину. — Действительно, почему бы не «слить» макакам ружей на полгода вперед и поехать с гастролями по окрестным городам и весям? Мне приходила в голову эта мысль. Я пытался сделать все именно так, и что же? Этот чертов наркотик терял все свои свойства, если его увозили от города. Причем чем дальше он находился от Сайлент Хилла, тем больше напоминал обычную муку или зубной порошок. Там, где туманы местных болот рассевались, толку от него было не больше, чем от придорожной пыли!
— Как это возможно?
— Может быть всему виной состав местного воздуха. Из-за накопившихся в тумане особых испарений безобидная смесь травы и болотной тины дает здесь такой необычный эффект на организм. А может быть… Билл, ты веришь в духов?
— Я верю в оружие и быструю руку, — Твинс был заворожен рассказами библиотекаря, но здравомыслия старался не терять.
— Ах… Оружие… — Винсент снял со стены саблю с красивым эфесом, усыпанном драгоценными камнями. Сделав несколько точных и красивых взмахов, он положил ее обратно в ножны. — Я был лучшим фехтовальщиком Кембриджа. Представляете? Это я-то… Винсент, — грустная, но самодовольная усмешка. — …Винсент с врожденной гемофилией. Это такая болезнь, при которой человек может умереть от одной царапины, потому что его кровь лишена способности сворачиваться. Болезнь свойственная только людям голубых кровей, — добавил он. «Да понял я уже, понял, что у тебя знатное происхождение, мистер Байрон. Можешь не тыкать меня в него при каждом удобном и неудобном случае. Теперь понятно, отчего в этом особняке совсем нет острых углов, а вся мебель такая мягкая и приятная на ощупь», — подумал Твинс, но не стал лишний раз портить щеголю настроение. А Винсент тем временем продолжал свое лирическое отступление. — Если я когда-нибудь умру… В чем я сильно сомневаюсь… То я буду истекать кровью. Еще мне иногда сниться, что меня убивает женщина… Подло и предательски. Некрасивая, немолодая женщина с огнем в глазах и в голосе. Я верю в сны. И в духов тоже. Я думаю, что за силу этого снадобья отвечают именно они. А их сила ослабевает по мере отделения от города. Так-то, Билл.
— Вы говорили о проблемах, которые начались недавно. С чем это связано?
— Много с чем. Во-первых, наш пастор, иерофант чертов, святоша, дьявол его раздери! Он едва ли не единственный житель города, который не является моим клиентом. Ему, видите ли, не нравится то, что я делаю. Не нравится то, что живу в роскоши и порабощаю души других людей. Но я же не заставляю никого покупать и пробовать клаудию силой? — с вызовом преподобному Бернсу закричал Винсент в окно. — Он который год грозит мне божьей карой, но в свете недавних событий, видимо, совсем поехал крышей и проповедует о грядущем страшном суде. По его словам, все признаки налицо — тут тебе и охвативший наше поселение голод, Гражданская Война, набеги индейцев, которых он отчего то называет Гогой и Магогой — народами Дьявола. Не знаю как насчет второго пришествия, а вот самосуд этот решительный господин свершить сможет, он уже сжег один раз партию моего товара. Не знаю, как он узнал о месте проведения сделки, но в тот раз меня спасло только чудо… Или заступничество тех же духов. Не знаю... Во-вторых, конечно, та самая чума, о которой старина Карл Бернс тоже кричит на каждом углу. Люди сходят с ума, их мучают кошмарные видения… Это явление даже вошло в местный жаргон. Все, кому не лень, поминают всуе всех этих «Берсерков», «Харонов», «Мафусаилов», «Левиафанов»
— Как вы сказали? «Мафусаилов»?
— Да… Это одна из форм местного безумия, при котором у жителя открывается какая-то память предков или что-то вроде того. В общем, они помнят всю историю человечества, от начала времен. И никогда, слышите, никогда не ошибаются с датами. Такое помрачение рассудка охватывает очень одиноких людей. «Берсерками» тут называют тех, кто ни с того ни с сего кидаются на людей с ржавыми железными палками, даже если это их хорошие друзья и близкие. Это удел балагуров и болтунов. «Харон» — это галлюцинация, связанная с видением собственной скорой гибели. Ей более всего подвержены старики и совсем еще молодые люди. И еще чертова куча всяких других видов сумасшествия, помноженная на массовые кошмары! Люди боятся спать и ходить поодиночке, хотя нас никто не режет и не убивает… Ну, почти… Такого не было раньше! Клянусь, я продаю клаудию не первый год, это не помрачение рассудка от ее употребления. Она тем всегда и славилась, что не давала никаких побочных эффектов. А теперь эти смерти и ужасы… город спятил, и все, кому не лень, винят в этом меня. Тихо ненавидят и покупают белый порошок снова, потому что все они у меня на крючке, кроме преподобного, который мечтает выпустить мне кишки или сжечь как чернокнижника.
— И доктор Николай… Тоже?
— Нет. Он один из немногих. Чего не скажешь о его сестре. Николай вообще довольно адекватный человек, с ним в принципе можно иметь дело, но уж слишком он повернут на своей идее следования долгу.
— А шериф? А мэр? — вместо ответа на этот вопрос Винсент дважды кивнул, а затем еще и рассмеялся над словом «мэр». Видимо, эта личность в городе авторитетом не пользовалась. — И в чем же причина этой эпидемии безумия?
— Я не знаю точно. Могу только предполагать. Вероятно, какой-то дух посильней вытесняет моих ручных зверьков. Засуньте свое скептическое хмыканье себе в задницу, Билл, я знаю, о чем я говорю, — совсем уж неблагородно выругался Винсент. — Я знаю, черт подери, о чем говорю, иначе я бы не продержался со своим бизнесом так долго! Вы человек здесь новый. Чужой. Вы не завязаны во всех наших темных делишках. Я предлагаю вам одну выгодную сделку.
— И что же, интересно, вы можете мне предложить, господин коммерсант? — Твинс не воспринимал всю эту чушь о духах всерьез, и уж тем более не собирался заключать с Винсентом никаких сделок. Были у Билла в городе дела поважней.
— Я выдаю вам месторасположение Бенджамина Ресуректера, также известного как Шатерхенд, а вы в ответ находите и устраняете того, кто решил побаловаться приручением неподвластных человеку сил. По-моему, это честное предложение, — Винсент снова улыбнулся. Видимо его лицу было непривычно пребывать в ином виде. Сейчас эта была очень внимательная и сосредоточенная улыбка.
Твинса словно поразила молния. Помолчав некоторое время, он наконец сумел выдавить из себя вопрос.
— Откуда вы знаете, кого я здесь ищу?
— Оттуда, что неделю назад вы сами заходили ко мне, Уильям, и у нас состоялся точно такой же разговор. И вы обещали подумать и принять решение ровно через неделю. Я жду, — Винсент уже знал, какое решение примет Билл примет… какое он вынужден был принять. Оттого его улыбка стала еще шире.
Наступил момент истины. Момент выбора. Выбора, которого у Билла Твинса не было. Он не верил в духов, не верил в то, что погибший пять лет назад братец сидел в этом самом кресле, он не верил в страшный суд и сновидения. Но он верил, что Винсент знал, где находиться Шатерхенд.
Внезапно долгая пауза была прервана криками разъяренной толпы с улицы, и мощный бас, перекрывший несколько возмущенных воплей, пророкотал вдалеке: «Во славу Господа нашего Иисуса Христа, да будет предано огню эта нечестивая обитель Диавола!»
Выбив цветной витраж окна, в комнату полетели первые факелы, брошенные снаружи.