Сезон сразу не заладился. Море частенько штормило, причём в самое неподходящее время, и даже едва не затопило новехонький драккар. Люди ленились, требовали серебра, часть разбежалась на первой же стоянке. Времена изменились, викингов перестала манить слава сама по себе, и только Хаккон остался прежним, не удел. Ему нравился сам процесс.
– Ну и молодёжь пошла, – восклицал капитан. – Ни уважения к старшим, ни к богам, ни к традициям. Лишь бы серебро грести.
Южный берег Восточного моря прошли удивительно спокойно. Хаккон ежеминутно ожидал нападения местных дикарей и не жалел команду. Конечно, не обошлось без неожиданных встреч. Однажды увидел парус плоскодонки в сумерках, но решил не связываться. Мало ли, как обернётся. Погонишься за мелкотой, а напорешься на скалы и поминай, как знали. Обдерут дикари шкуры, обжарят мясо, а драккар уйдёт на доски.
У обжитых, цивилизованных берегов Хаккон был куда смелее. Правда, опять не везло. Единственной их добычей стала старая рыбацкая лодка. Рыбак – глухонемой старик и маленький мальчик, то ли внук, то ли ученик. Никто не понял, что он лопочет. Рыбу съели сами, мальчика продали саксам. Старик – кому бы он мог пригодиться, пошёл на дно. Голым, конечно, барахло завсегда найдёт применение.
«Скоро и я за ним», – напророчил себе Хаккон. Старик долго не сдавался, бултыхался, но ледяная вода не знала сострадания. Герой ты или тряпка – всё одно, всё равно.
Остановились в Дании, где Хаккон лечил свои сердечные раны вином и блажью. Ни одного знакомого лица в приморском посёлке. Его любимая шлюха, с чёрной гривой волос и ранней сединой на корнях волос, не дождалась возвращения. Говорили, что захлебнулась во сне рвотой после какого-то настоя. Свято место пусто не бывает. Приметил себе толстуху с рябым лицом.
– Хорошая у тебя лодка, – заявил один норвежец. Они повстречались в кабаке, где Хаккон обретался последнюю неделю, подбивая клинья к толстухе.
Капитан нахмурился. От соотечественника можно ожидать чего угодно. Например, что завтра драккар угонят или перехватят на рейде.
– Одиночке нынче не выжить, – продолжил незнакомец. – Предлагаю поработать на нас.
– А кто это вы? – спросил Хаккон.
– Лодброки, сыновья Рагнара. Мы собираем пополнения для великой армии. У нас не хватает только лодок.
Хаккон выглянул во двор, отсюда хорошо была видна гавань. Как же долго он пил? Неделю? Гавань посёлка запруживали суда под одним и тем же знаменем – красным вороном.
– По рукам, – буркнул капитан, намереваясь сбежать при первой возможности.
Вечером, обессиливший от пьянства и похоти, он выбрался на корабль. Дерево скрипело под ногами, возвращая уверенность. Ветер и прохлада от воды привела в чувство. Только здесь он был человеком. А там – никто, изгой. На берегу Хаккон не умел жить, да и не знал как. Остепениться? Завести семью? Он слишком стар. Какая девица в здравом уме пойдёт за морского бродягу? Был бы хоть моложе лет на десять. А эта, покойница, пошла бы. Как же она его обнимала тогда, щекотала отросшую в море бороду, как любила… Пустое. Друзья мертвы, родня – чужая. Совершенно один. Оступишься раз – прирежет собственная команда. Может, и в правду остаться с Лодброками? У них, правда, не забалуешь. С виноватым разговор короток, сразу голову укоротят.
– Ничего, мы ещё поборемся, – прошептал Хаккон, вспоминая убитого немого. Волны накатывали на старика с головой, но он всё равно боролся и пытался подтянуться к борту, пока гребцы не сжалились и не оглушили его веслом. Мальчик плакал. Глупый. В море нет сострадания.