Нгат – меч четырех народов. Какой толк в мече, если он боится выпачкаться в чужой крови?
- Гвард На-Шанг, вождь переселенцев за Водораздельный хребет, в ответ на протест главного жреца по поводу его свадьбы на утуджейской провидице.
---
Подобия и мутанты громыхали подошвами и копытами по дороге из Альт-Акве куда-то на юго-восток, в самое сердце Ядолунья. По большей части – в такт, маршевым шагом. Этот звук постепенно пробился даже сквозь вязкую стену ее апатии. Заставил вновь задуматься.
Как это у них получается, при всем различии длины шага и строения ног? При всей клановой пестроте и невежестве в простейших вещах? Почему они вообще такие организованные? В тех книгах, что Миэн читала дома, говорилось, что южные дикари еще хуже восточных – чтят богов хаоса и тьмы. Те авторы и комментаторы, кто из снисходительных и милосердных, призывали помнить, что жизнь в отравленной стране тяжела, а свет Укуля сюда не добивает. И что все это поправимо. Но большинство исследователей полагало, что искаженные варвары обратились к злу добровольно и безнадежно.
В начале своего путешествия, так печально продолжившегося, Миэн хотела верить первым, потому что мечтать об отблесках света и благородства на покалеченной луне – приятно. Теперь она вспоминала этот свой идеализм с досадой. Но и суждения суровых и насмешливых праведников ближе ей не стали. Потому что был один важный момент – большинство их полагало, что если отбросить злое колдовство и нечестивое могущество мутировавшей плоти, то дикари угрозы не представляют. Невежественные, больные, разобщенные. Воюющие между собой и лишенные стержня закона, праведности и долга. Прозябающие всего с тремя-четырьмя душами. Вклеивающие каменные отщепы в дубины.
"Воистину, если бы не отрава великой войны в воде, почве и воздухе, хватило бы пяти сотен благородных всадников, чтобы привести эти края к покорности Укулю" – вспомнила Миэн цитату из Зерцала Воинской Доблести. Женщина повторила ее про себя еще раз, обдумала. И пришла к выводу, что настрой у Эллите Бритвослова, безусловно, был благородный. Но прискорбно самонадеянный. Если вспомнить, был ли вообще Бритвослов когда-либо в своей жизни дальше Ламана? И многие другие специалисты? Отец редко говорил о своем опыте, и как теперь подозревала Миэн вообще отпустил ее только тогда, когда лорд Иолч поклялся – этот поход ненадолго. До пограничной крепости и обратно, со знаниями и артефактами.
Не получилось ли из-за всего этого так, что командование впало в грех гордыни и понесло заслуженную кару? У Миэн было достаточно высокое посвящение, чтобы знать – какие бы ободряющие слова жрецы не говорили простецам, на самом деле Мириады не терпят глупцов. Даже праведных.
Она, маг великого рода и третьего посвящения, кристальная всадница, знающая столько книг, шла на веревке за пленившим ее дикарем. Справедливости ради, волоком еще не тащили, да и остальные воздерживались пока от насмешек. Но ошейник, жуткая пародия на Сиятельный артефакт и сама веревка не позволяли забыть где она, и с кем и в каком статусе.
Она думала, конечно, о побеге. Так надлежит воину. Это помогает отвлечься от холодной бездны безнадежности, поселившейся в ее душах после того, как Орден ее отверг… справедливо наверное.
Миэн скрипнула зубами, прошептала ругательную молитву, изгоняя демона отчаяния. Напомнила себе цитату – "даже если все потеряно, это еще не повод прекращать борьбу". И еще одну, которую вообще-то ей знать не следовало: "Труп убившего себя из стыда полезен только в том случае, если в стране голод." Так говорил Сиенен… нет, Шиенен. Один из философов варваров, про которого она прочла в запрещенной книге. Что ж, даже если ей не суждено… нет, надо быть честной с собой… Даже пусть ей не суждено вернуться домой, она хотя бы сможет изучить дикарей вблизи. Понять их мысли. Вызнать их тайны. И кто знает, может ей удастся передать эти знания Укулю, чтобы очередной Бритвослов мог бы направить свой пыл по лучшей дороге…