Вода! Кругом вода! Медленно, словно нехотя покидая свое ночное убежи-ще, из-за сверкающей кромки горизонта вставало солнце. А издалека уже слышался шелест воды и ритмичное глухое постукивание колес о рельсы.
Я забросила мешок со шмотками на плечо и проводила глазами парочку буревестников, промчавшихся друг за другом над ослепительно сверкающей водной гладью. Свежий ветерок прилетел со стороны гор и я потянулась, переступая с ноги на ногу на небольшой платформе, где кроме меня ждали ещё человек пять.
До того, как попасть на станцию, я жила в крошечной хижине на вершине горной гряды, жила там всё время, что помнила себя. Маленький огород возле хижины давал достаточно овощей, чтобы не умереть с голоду одному человеку. Компанию мне составлял крупный белый кот, на дурной башке которого темнело густое, словно бы чернильное пятно, за что этот вороватый негодяй получил закономерную кличку Шварцкопф. Больше кроме меня и кота жильцов на горе не было.
Единственная фуникулерная линия, сходившая с вершины вниз, была заблокирована ржавым, почерневшим от старости вагончиком с надписью «Иктар». Иктар-звалась гора, бывшая мне домом.
Всякий раз я любовалась водной гладью, расстилавшейся в двух сотнях метров под ногами и тонкой сверкающей полосой моста, по которому были проложены рельсы. Всякий раз поезд проходил, останавливаясь у платформы, выступающей из воды на мизерное расстояние. И всякий раз я чувствовала непонятную тоску и желание узнать, куда же он следует. Ведь не может на всей земле быть сушей только Иктар. И откуда-то же берутся люди на платформе? Хотя появление их засечь мне не удавалось никогда.
Этим утром я увидела на столе что-то ещё помимо тарелки со вчераш-ним овощным рагу, которое, прижимая уши к голове, торопливо подъедал Шварци. Квадратный листок со странными письменами, похожий на лист календаря, только твердый. Я взяла его в руку и как-то сразу поняла, что это и есть билет на поезд. На тот самый поезд, что сверкал внизу заманчивой серебряной змеей, уходя в никуда. Рядом лежали два билетика поменьше, которые я так же машинально сгребла в охапку. Я прижала билеты к груди и стала танцевать по единственной комнате, собирая самое необходимое. На сердце у меня было так тепло и солнечно, что я даже не стала бить морду Шварци, который, жмурясь от страха и противно ноя, доедал рагу. Мышей ему, что ли, мало? Вон их сколько в окрестностях!
Собраться было делом минуты и вот я уже стояла возле потемневшей от времени полосы металла, на который крепился вагончик.
В сумке были все овощи с моего огорода, которые я смогла собрать, смена одежды и белья, кусочек мыла с ароматом глициний и флейта.
Флейта всегда была. Висела в моем домике, в узорчатом футляре на стене. Я иногда играла на ней, приводя в неистовство кота, который начинал тут же аккомпанировать, истошно вопя и пытаясь встать на задние лапы. Звук у флейты был высоким и чистым и я со временем научилась виртуозно исполнять некоторые мелодии, приходившие на ум. В основном грустные, но бывали и такие, что несмотря на минорное звучание, наполняли душу невероятной радостью. Именно флейту я первой сняла со стены и положила в рюкзачок, начав свои нехитрые сборы.
Вагончик не действовал и мне пришлось немало потрудиться, перелезая через металлические выступы и наросты на его крыше. Высоты я не боялась, но при каждом угрожающем моменте сидевший на моей спине Шварци вонзал когти мне в ребра и ныл мерзким голосом. Так что спуск занял довольно много времени. Когда я вышла из дома, было порядочно темно, но когда мои ноги коснулись платформы, краешек солнца вынырнул из-за горизонта.
Парень, стоявший рядом со мной, мурлыкал под нос какую-то песню, слова которой было не разобрать. Маленький такой паренек, похожий на подростка, но лишенный подростковой угловатости. У него были тонкие черты немного женственного лица и пара громадных зеленовато-карих прозрачных глаз, на щеках очаровательные ямочки. Хорошенький!
Шварци спрыгнул с моей спины, подошел к парнишке и принялся тереться о его ноги с громким мурчаньем. Парень наклонился, погладил кота по спине и сгреб под пузо, не без труда подняв. Шварци был на седьмом небе, оглашая мурчанием всю платформу. Люди бросали на него взгляды, исполненные совершенно различных чувств. Превалировало желание дать по морде. Но коротышка крепко прижал моего чудика к груди и улыбнулся мне. Он не говорил и никто не говорил, словно одно единственное слово могло разрушить очарование окружающего пейзажа. А может, молчали по той же причине, что и я, потому что пропала вдруг способность говорить.
Коротышка подошел ко мне и протянул кота. Потом его взгляд скользнул мне за плечо и я оглянулась. Поезд прибывал на станцию в ослепительном сиянии брызг, вздымая легкую волну, перехлестнувшую края платформы и замочившую ноги. Я отступила скорее инстинктивно, чем из страха намокнуть. Вода была холодная и мои жалкие шлепанцы-вьетнамки мгновенно стали довольно неуютным местом обитания. Поджимая пальцы от холода, я поднимала то одну ногу, то другую, вытряхивая остатки воды. Шварц в страхе намертво вцепился в парня, наотрез отказываясь перебираться ко мне на плечо. Видимо, сомневался, что останется сухим.
Тощий верзила в длинном плаще прошествовал мимо и меня словно окатило холодом изнутри. Из-под длинного балахона не было видно ног, только призрачное сияние. Я невольно придвинулась поближе к коротышке(на самом-то деле, мы с ним были одного роста) и почувствовала, как его твердая теплая ладонь касается моей руки. Хотелось спросить насчет этого, в балахоне, но горло словно сдавили невидимые пальцы.
Дверь в вагон отошла в сторону и люди, бывшие на платформе, стали входить по одному, предъявляя билеты. Передо мной оставалось ещё человек пять, когда чья-то холодная ладошка коснулась моего запястья.
Я обернулась и увидела странное существо, стоящее рядом со мной и робко протягивающее руку. Или лапу? У него были перепонки между длинных суставчатых пальцев, огромные круглые глаза на изможденном лице и тощее, покрытое рубцами и старыми следами от ожогов тело. Одежды на нем не было, только какой-то жалкий лоскут прикрывал чресла. Оно молитвенно сложило перепончатые лапки и отвесило земной поклон.
Я поняла, что существо просит взять его с собой, но…а почему, собственно, нет? Ведь мне-то оставили ТРИ билета! Один большой, на меня, второй, наверное, на Шварцкопфа, а третий…третий пусть будет на эту тварюшку. Я сделала ему знак держаться рядом и достала из кармана на шортиках все три билета. Потом взяла Шварци из рук парня и стала ждать своей очереди.
Контролер, высоченный громила в тяжелой шинели, взял у меня билеты
И посторонился, пропуская меня, тварь и Шварци, который прошествовал внутрь с гордо поднятым хвостом и видом кота, которому принадлежит весь мир. Следом за нами, последним, протянул свой билет коротышка. Я обрадовалась.
Моё купе находилось в начале вагона и я с удивлением и радостью узнала, что последнее незанятое место в ней предназначено для коротышки. Он вошел в купе последним, забросил свою сумку на одну из верхних полок и наклонился, чтобы почесать Шварци.
-Аггх! -я обнаружила, что мое горло снова в состоянии издавать звуки.
Коротышка подошел к окну, за которым вставало солнце и отодвинул раму чуть вниз, давая доступ свежему воздуху. Я не без удовольствия наблюда-ла за его четкими, отлаженными действиями. Тем временем, пока он открывал окно, я достала припасы и разложила на столе, предложив перекусить.
-Еда? -коротышка удивленно взглянул на меня. -Откуда?
-С моего огорода! Угощайтесь пожалуйста!
-Благодарю-он взял маленький клубень топинамбура и захрустел им с таким аппетитом, что и мне захотелось есть. Я предложила тварюшке и Шварци по последней вареной картофелине и они принялись за еду.
-Вы далеко едете? -спросил коротышка, с любопытством глядя на меня.
-Не знаю…наверное…-я пожала плечами-а вы?
-До конца-сказал он, догрызая топинамбур-я прошу прощения, но как ваше имя?
Я хотела было ответить и поняла, что не знаю. Имени не было. Я-это я. И всё. Имя было лишним, ведь сколько я себя помнила, рядом был только Шварци. А он разговорчивостью не отличался.
-По правде сказать, не знаю-пробормотала я, не помня себя от смущения.
-Я тоже-грустно молвил он-не знаю…или вспомнить не могу? …
Я протянула руку и погладила его по взъерошенным волосам.
-А давайте дадим друг другу имена! -предложил он, снова улыбнувшись. -Вы дадите имя мне, а я вам!
-Сначала вы-сказала я, любуясь его огромными лучистыми глазами.
-Нет, вы-он смущенно грыз ноготь, потом опомнился и убрал руку под стол.
-Почему я? -несколько уязвленно спросила я.
-Потому что вы-дама-резонно ответил он.
Живя уединенно на своей горе, я не имела возможности к просвеще-нию, но одна книга у меня всё-таки была. Это были старинные японские повести и легенды, которые я любила перечитывать долгими одинокими вечерами. Мы со Шварци устраивали чайные церемонии, заваривая мяту и чабрец, в изобилии росшие на горе и я вслух читала коту какую-нибудь из легенд или отрывок из повести. И была там повесть, за которую я бралась чаще, чем за другие. Действовал там молодой вельможа, красивый и благо-родный. Он посещал под покровом ночи красивую девушку. Зная его имя, но не желая компрометировать, ибо она была по рождению много ниже его, она дала ему прозвище Снежный Рассвет. Это имя зачаровывало меня, потому что рассветы, которые я наблюдала со своей горы, было чарующе прекрасны. Лишь слово «снежный» приводило в недоумении. Я не знала, что оно может значить.
-Рассвет-сказала я, почти не раздумывая-, ведь мы познакомились на рассвете. Я назову вас - Рассвет!
-Красивое имя-тихо сказал он и, наклонившись, осторожно взял мою руку с края стола и поцеловал кончики пальцев. -Вы ангельски прекрасны, госпожа и потому, думаю, будет верным дать вам имя-Ангелика.
Мы довольно долго сидели молча, глядя в окно, за которым проносились редкие островки со стоящими на них домиками вроде моей хижины. Возле одного такого домика я увидела стройную даму в кимоно, с длинными, до земли волосами. Лица её с такого расстояния не было видно, но поза была непринужденной. В руке она держала крупную ветку сирени и время от времени погружала лицо в пышные соцветья.
На одном из островков, совсем малюсеньком, не более пяти шагов, сидели друг подле друга мужчина и женщина. Они держались за руки и головка женщины нежно льнула к плечу мужчины. Его рука обнимала узкие плечи женщины, губы прижимались к её лбу. Эти двое казались чудесным олицетворением всепоглощающей любви.
Зато на одном из самых крупных островов, попавшихся на нашем пути, мужчина и женщина с ненавистью осыпали друг друга камнями, комьями земли и ударами палок, сломленных в единственного дерева. Зрелище было настолько омерзительным, что я отвернулась от окна.
Ещё на одном острове стоял одинокий мужчина. Он протягивал руки к поезду, что-то крича, требуя. Остров был довольно близко от путей и мне удалось рассмотреть вскинутое горделивое лицо, капризно изогнутый рот и что-то вроде обруча на голове. Время от времени мужчина поправлял обруч с выражением крайней спеси на физиономии.
Наконец цепь островов кончилась и поезд шел теперь среди водной глади. Внезапно я вскрикнула от восторга, ухватив руку Рассвета и он тоже ахнул, уставившись в окно.
Лестница вела в небо, извиваясь многочисленными спиралями и площадками. Поднималась она прямо из воды и несколько буревестников мирно сидели на ступенях, видимо, отдыхая. Лестница была из чистейшей бирюзы, лазурно голубая, с темными и золотистыми прожилками. Это было прелестное зрелище. Оно требовало музыки. Лишь музыка могла описать красоту его. Нащупав сумку, я сунула руку на дно и извлекла флейту. Зачарованный Рассвет приник к окну. Я прижала горлышко флейты к губам и заиграла. Это была чудесная мелодия, такая же бирюзовая, как и сама лестница в небо. Я играла, подобрав ноги и не сводя глаз с чудесного зрелища. А восходящее солнце обливало бирюзовые пролеты живым благоухающим светом. Я играла, пока лестница не скрылась из поля зрения и в тот миг, когда я перестала её видеть, мелодия иссякла, словно заколдо-ванный источник. По лицу Рассвета пронеслась тень, он отодвинулся от окна. Огромные глаза погрустнели.
-Было прекрасно-наконец тихо произнес он с такой печалью, что у меня защемило сердце. -Так прекрасно…
-Хотите, я сыграю ещё? -спросила я, не спеша спрятать флейту и он с радостью закивал. Я стала наигрывать мелодию, звучавшую в моей голове уже давно, немного грустную, меланхоличную, но приятную. Рассвет слушал, положив подбородок на сплетенные на столе руки. Я играла не меньше получаса, чередуя мелодии, пока не выдохлась. Лишь тогда я положила флейту в футляр и заметила, что мы стоим, точнее, стоит поезд.
-Номер 29? -спросил низкий рокочущий голос и я автоматически кивнула.
В купе согнувшись почти вдвое, так он был высок, вошел мужчина могучего телосложения. У него было красивое лицо с аккуратно подстриженной каштановой бородой и каштановая шевелюра. Его зеленые глаза смотрели открыто и весело и я сразу почувствовала к нему расположение.
-Садитесь пожалуйста, хотите есть? -я подвинула к нему остатки нашей трапезы, которые успела переложить в одну бумажную тарелку.
Он с улыбкой присел и взял маленький клубень картофеля.
-Это такая редкость здесь-его голос был низким и рокочущим-я имею в виду еду. Откуда это у вас?
-Я сама вырастила! -я с гордостью продемонстрировала остатки моих запасов. -Угощайтесь пожалуйста, у меня ещё есть!
Он стал грызть картофель, с любопытством разглядывая меня, Рассвета и Ушастика. Шварци прыгнул ему на колени и, устроившись поудобнее, завор-ковал на всё купе.
-Шварцкопф? -гигант с улыбкой посмотрел на наши изумленные физионо-мии. -По правде сказать, имя довольно оригинальное. Да и ему нравится. Он давно с вами?
-Пару лет-я положила на тарелку ещё несколько картофелин-однажды я просто нашла его у дверей дома. Он тогда был совсем крохотным.
-А вы что, понимаете его мурлыканье? -удивленно произнёс Рассвет.
-Для этого не нужно быть семи пядей во лбу-гигант погладил кота и Швар-ци замурчал так, что даже окно задрожало.
-Как вас зовут? -задала я вполне закономерный вопрос. Мужчина пожал могучими плечами и качнул головой.
-Не знаю…никто здесь не знает своих имён…
-Меня зовут Рассвет-сказал Рассвет, придвигая гостю бутыль с водой-а её Ангелика.
-Опять эти острова-пробормотала я, глядя в окно.
-Отражение тысяч судеб-безымянный гигант бросил на меня мимолетный взгляд-тех, кто не сумел оставить свои привязанности или антипатии за гранью этого мира. Принёс их сюда…
-Мы уже видели несколько островов-сказал Рассвет, свернувшись в клубочек на верхней полке. И он по порядку описал всё, что происходило на них. Безымянный ел топинамбур и слушал его тихий голос.
-…на том острове сидели двое. Островок был крошечный, с ладошку, но эти двое сидели обнявшись и прильнув друг к другу, и было видно, что для них этот остров-целый мир! -Рассвет смолк, мечтательно улыбаясь.
-Эти двое-влюбленные-ответил Безымянный, помолчав с минуту-в жизни они любили друг друга и после смерти не пожелали разлучаться. Их любовь для них создает прекрасные миры и воздушные дворцы, их дыхание и поцелуи заменяют им пищу и питье. Их любовь бессмертна.
-А те двое, что гонялись друг за другом и избивали друг друга камнями и ветками? -напомнила я, передернувшись от отвращения. -Причем островок-то был не маленький! Могли бы жить мирно!
-Тех двоих при жизни поженили насильно. И ненависть их друг к другу была так сильна, что осталась и после смерти. Они не смогли расстаться и отпустить свою злобу и свои обиды друг на друга. Потому и расплачиваются здесь. Им бы примириться, выслушать друг друга, но злоба сильнее их!
Я задумчиво следила за проносящимися за окном островами и странными сооружениями, похожими на ту лестницу из бирюзы. Красиво это было!
-Хотите, мы дадим вам имя? -спросил Рассвет, с рассеянной улыбкой глядя в окно. -Надо же к вам как-то обращаться!
-В таком случае можете звать меня Фрикс.
Я смотрела на него, чувствуя что-то, взволновавшее и немного смутившее меня. Нечто, чего не ожидала. И, кажется, он прочел мои мысли, как пятью минутами ранее мысли кота.
Перед глазами вспыхнула сверхновая и я погрузилась в странную иллюзию. Мы лежали на широкой, богато убранной постели и занимались любовью. Его губы ласкали мои, его руки сжимали моё тело в объятиях.
<...>
Всего сильней твоих отрава глаз
Зеленых глаз
В которых свет моей души погас
-Ангелика!
Вне себя от смущения, я отвела взгляд от лица Фрикса, успев, впрочем, заметить легкую улыбку. Мне нечего было стыдиться, но тем не менее я ощущала стыд.
-Ангелика! -вновь попытался обратить моё внимание Рассвет. -Посмотри, что-то странное там, ты не находишь?
Я молча уставилась на гигантских размеров остров…висевший в воздухе навскидку метрах в трехстах от поверхности воды. На острове росло одно-единственное дерево, заключенное в прозрачный купол. На куполе в свою очередь дремал, распластав крылья, ангел. Юное безупречное лицо казалось усталым и изможденным, ветер шевелил его светлые, почти белые локоны. Ангел был прекрасен…и несмотря на видимую беззащитность, невероятно могуществен. И у меня создалось стойкое впечатление, что будить его не стоило ни в коем случае. Иначе это могло очень плохо кончиться не только для разбудившего. Лишь присмотревшись, я заметила, что в ветвях дерева под прозрачным куполом притаилось странное созда-ние, напоминающее крылатую черную кобру. С той лишь разницей, что под клобуком у неё было человеческое лицо, прекраснее которого было трудно себе представить. Но в этом изумительном лице были, казалось, собраны все пороки и страсти человеческие, отчего оно казалось невыразимо отталкивающим. Черные глаза провожали поезд и в них читалась чудовищная, невообразимая ненависть ко всему живущему. Мне стало так страшно и мерзко, что я инстинктивно отодвинулась от окна и уперлась в грудь Фриксу. Он положил свои большие ладони мне на плечи и это прикосновение немного успокоило меня. Немного, но не полностью. С трудом стряхнув оцепенение, я отстранилась от мужчины.
-Идемте, здесь скоро будет небезопасно-произнёс он, словно бы переборов первоначальное желание.