Прошу прощения за многобуков. И за тему. Но главное - за то, что перед самой
Восьмой Мартой!
D - значит Диета
(из цикла "Герои среди нас")
Дверь открылась. Она вышла и я умер… Нет, все было не так просто.
Карминно-красная дверца замершего у обочины родстера «Мини-Купер» открылась и на асфальт ступила бежевая туфелька от Джимми Чу. Затем показалась лодыжка, обтянутая нежно-кремовым чулком «Аристок». Бесконечно длинная голень, бедро, на идеальной поверхности которого играли солнечные зайчики. Вторая ножка. Мини. Жакет. Вырез… Боже мой, не смотри туда! Не смотри!
Тупо пялясь в землю, он начал читать заклинание. И успел. Успел произнести: «…но избави нас от лукавого…». Острые мыски туфелек остановились в миллиметре от грубо очерченного шоколадом по асфальту защитного круга. Алые коготки сжимались-разжимались…
- Мистер Брут? – похоронным колокольчиком прозвенел женский голос.
Он молчал. О чем и главное – с кем тут говорить?
- Мистер Брут? Мы с вами где-то встречались раньше?
Выхватив из кармана «Твикс» (две палочки хрустящего печенья, покрытые карамелью и шоколадом) и сотворив из них распятие, он прошептал: «Изыди! Здесь 500 килокалорий! Тебя разнесет в клочья!»
Зашипев, тварь отступила и выудила из сумочки «Луи Виттон» позолоченный мобильник: «Аллё-у! Девчонки, я нашла его. Адрес…»
Дальше он не слушал. Воткнув шоколадку прямо в разинутую пасть, бросился в проулок. За его спиной к небу вознесся вопль гибнущего Зла.
Проулок заканчивался тупиком. Окованная сталью дверь под вывеской «
B…R» дала надежду. Хома Брут рванул дверь на себя. За спиной - смертельно опасный цокот сотен каблучков. Только не оглядываться! Только не…
С грохотом захлопнув двери, он лязгнул тяжелым засовом. Снаружи все стихло. А потом сталь заходила ходуном от ударов.
- Убирайся отсюда! – крикнул он опешившему бармену, лысому как попка чудаку лет сорока. – Беги, дурень! Они вот-вот ворвутся!
Бармен, нырнул под стойку, и, вынырнув оттуда с ружьем, кивнул Бруту и скрылся.
Брут огляделся: торговых автоматов со сладостями не было. Верная смерть. Удары стали чаще и тяжелее. Он заметался. Дверь треснула. Торжествующий вопль сотни глоток.
Хома в отчаянии открыл дверцу холодильника и замер от восторга: да! Три стальных, покрытых серебристым инеем цилиндра – его билет на свободу.
Грохот. Сквозь зияющий дверной проем, в клубах пыли в бар вползло Нечто. Горящие глаза, крашенные скальпы, инкрустированные лезвия когтей, беспощадные каблуки, присохшая к ребрам кожа, искусственные зубы и груди. Это была смерть…
- Бру-у-ут! – пророкотал Голос, идущий, казалось из самых недр земли. – Брут! Ты вернешься и будешь служить мне!
- Хрена тебе! – прокричал в ответ Хома Брут, отвинчивая крышку бачка. – Здесь сто мегакалорий! Всех разнесу!
Ухватив ложку, он зачерпнул и отправил в рот снежно-белое, сладкое, спасительное…. Тоскливо заныли зубы, но Хома съел еще одну порцию. И еще…
К нему тянулись руки, тонкие руки, оплетенные синими змейками вен: «Дай!... – умоляли тихие голоса. – Дай нам немного. Чуть-чуть! Капулечку! Спаси! Избавь нас от мук, Хома… Прекрати наши страдания!..»
И он сделал это: угостил всех мороженным.
Зло сгинуло, а женщины остались. Они хотели добавки.
К утру известный голливудский диетолог Хома Брут умер.
Должно быть, от счастья…
«Вот черт!» – я даже подпрыгнул на кровати. – «Привидится ж такое… Слава богу, всего лишь сон…»
Из-под нежно-кремового одеяла выскользнула длинная… бесконечно длинная, бесконечно прекрасная голень. Розовые пальчики шевельнулись.
- Мурчик… – послышался с подушки сонный голос. – У нас есть мороженное? Ну ее, эту диету. Хочу мороженного!.. Мурчик… Мурчик?..
Я закрыл глаза. Спасения не было.