-- Давай повторим еще раз, - потребовала Георгин. Лекарь встала перед ним, уперев руки в бока, словно это она, а не Сальва была в два раза выше ростом. – Чего ждешь? Повторяй!
За долгую жизнь Георгин овладела мастерством травницы, лекаря и даже костоправа. К ней за советом обращались люди даже из соседних княжеств. Все в Плоскогорке знали – старушка может поднять на ноги больных даже в безнадежных случаях.
Георгин иссушили годы. Морщинистое лицо казалось суровым, но за ним скрывалась бесконечная доброта. Старушке пошел восьмой десяток, но память ее была тем светочем, на который можно положиться ночью. Седую косу она укладывала на десятиградский манер – обручем вокруг головы.
-- Гордовицу растереть в порошок и смешать с семенами пастельника, послушно ответил Сальва. Рецепт был простым, но Геогрин не верила в абсолютную память пришельца из Каррэнстала, и добивалась, чтобы названия опечатались в сознании. – Толочь в ступке до образования пасты. Из получившегося сделать компресс на грудь. Затем подогреть до первых пузырей отвар из однолистника, и поить до тех пор, пока лошадь не уснет даже супротив воли.
-- Пропорции?
-- Треть семян, две трети однолистника и щепоть гордовицы.
-- Именно так, а не иначе, мальчик. – кивнула травница. – Дашь меньше – средство не поможет, больше – сделает только хуже.
Дом травницы насчитывал целых три этажа. Георгин жила богато и не испытывала недостатка в деньгах. Сальве пришлось несколько часов ждать в прихожей, прежде чем ему позволили пройти в кабинет. Первый этаж состоял из большой столовой, да кладовой, где хранились не только припасы, но и ингредиенты для зелий и припарок. На втором располагались комнаты детей и внуков старушки – травничество и врачевательство было семейным делом и многочисленные отпрыски от мала до велика принимали участие. Этот дом стал своего рода госпиталем, где лечили людей и познавали азы медицины, которые передавала Георгин. На третьем этаже жила только старушка. Здесь же располагался ее кабинет. Сальватор долго не мог прийти в себя – как только он переступил порог, оказался поражен количеством книг, томящихся на полках и ждущих, когда их прочитают. Вихтар не любил чужие знания. Он был экспериментатором и первооткрывателем. Георгин, наоборот, охотилась за знаниями из учебников, посылая детей в разные концы Мелирии за ценными фолиантами.
Сыновья вначале не хотели принимать чужака без денег, но как только прозвучало имя жреца, их поведение изменилось. Сальва и раньше догадывался, что некоторые двери открывают не ключи и не деньги. Связи были так же важны для этого мира, как вода умирающему от жажды.
-- Неужто старый сыч взял себе подмастерье? – спросила его Георгин. – Вряд ли его характер стал мягче с годами. Кто ты такой, незнакомец?
-- Я просто конюх.
-- Ну да, конюх, - хмыкнула травница. – Ты в зеркало то себя видел? Сколько на свете живу, а таких как ты не встречала. Кожа точно белилами натерта, волосы темнее ночи, а про глаза вообще молчу. Знаешь, что говорят про очи разноцветные? Что от вас молоко киснет, вот что. Спеши, конюх. Пока не началась метелица, а то замерзнешь в дороге.
-- И вот еще что, сказала Георгин на прощание. – Ты - мальчик способный. Слету все схватываешь. Если будет желание научиться ремеслу врачевания, заходи. Я платы не возьму. И да, скажи Вихтару, что мы квиты!
Обратный путь занял больше времени, чем он рассчитывал. Возвращение прошло без неожиданностей. Мавка так и не появилась. Вместе с Люпусом, они пробирались через сугробы, отыскивая дорогу по которой шли днем ранее. Волк бегал кругом, точно не наигрался в детстве. Серый то с разгона нырял в снег, то старался укусить собственный хвост. Он наслаждался полной свободой и был собой.