Проснулся Ханнок, когда в восточные окна уже светило солнце следующего дня. Проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Встрепенувшись, вскочил, и, едва не шмякнувшись с заскользивших копыт очнулся, наконец, полностью.
- Да тихо ты! – зашипел Аэдан, - И сойди с моего сапога!
Зверолюд смущенно переставил ногу.
- Что произошло, пока я спал?
- Кохорикаи выбили Орден из города. Нарезали много бритых голов. Только что объявили, что гражданские могут расходиться по домам. Вот-вот должна вернуться горская знать, и надо испросить у кого-нибудь покровительства, пока не загнали еще в какую дыру. У отца тут была пара знакомых, есть кому напомнить о нетопыриных одолжениях…
И впрямь, горожане шустро скатывали циновки, подхватив узлы с самыми ценными пожитками, снесенными в башню, спешили к лестнице вниз. Стоявшие у ее начала дружинники следили, чтобы исход населения со второго этажа не перегораживал проход полностью. Потому как в обратную сторону несли и несли носилки с ранеными. Почти половина этажа уже превратилась в импровизированный лазарет. Ханнок понял, что настойка была и впрямь хорошей – его не разбудили стоны и крики. А может он просто так сильно устал.
На лежанке рядом сидел Ньеч, мрачный, но уже способный держать спину. Даже более того – когда ему помогли встать и опереться на костыль, то не падал, лишь слегка шатался. Заделанная магией рука все еще висела на перевязи. На соседней циновке расположился дикий маг, Хал-Тэп, скрестивший ноги и вкушавший – другое слово тут не подходило, лапшу из расписной пиалы прозрачной красной вилкой. Заткнутый ватой нос ему не мешал, явно из-за наработанной привычки. Хал-Тэп смотрел на северного сородича с благодушием хирурга-живодера, отрезавшего нечто ценное, но искренне гордящегося тем, что пациент теперь может сделать отличную певческую карьеру. И даже почти уверившим в этом мученика – Ньеч с чего-то смотрел на него с огромным уважением. А еще рядом стояла "их" молодежь, такая же встрепанная, как сарагарский химер –видно тоже приложились к сонной фляжке.
- Долго вы еще все? – потерял терпение Кан-Каддах. Пнул ногой нечто черное и урчащее, тут же развернувшееся в очень злого шестолапа. Нервы у всех в их отряде уже были ни к отцу-мраку – Аэдан едва не получил за свою жаворонковость острыми когтями. И Ханнок с трудом удержался, чтобы добавить еще и от себя – мир продолжал противно размываться в глазах и плыть по часовой стрелке. Хотелось снова лечь и забыться, а не заниматься дипломатией. Но сегодняшний амок, если, кончено, это был амок, удалось подавить.
С лестницы зазвучали голоса, особенно громкие и веселые. Аэдан тяжело вздохнул.
- Так. Понятно. Князь возвращается. Значит, обращаться будем сразу к нему.
- Здорово ты того щитоносца раскроил, брат! – мягкий, опасный голос. Соун Санга.
- Ты тоже еще не забыл, как за меч держаться, брат, - этот голос зверолюд также уже знал. Хотя без усиления магией он звучал чуть по-иному. Человечнее как-то, и сильно более устало. Сагат Санга.
Вначале на второй этаж вполз медный змей, Хашт-лучник. Недобро осмотрелся, но опасного, похоже, ничего не увидел. Затем на вершине пролета показались владыка города и его коварный родич. Отсюда, с ближнего расстояния, Сагат производил куда менее внушительное впечатление, чем, когда атаковал магмастеров. Ханнок удивился, как мало он похож на брата, разве что высоким ростом и цветом волом. В остальном – противоположность. Жилистый, почти тощий. Скуластый, с острым орлиным носом и выпирающими вперед резцами. Глаза глубоко посажены, водянисто-голубые, смотрят вроде бы рассеяно, но зверолюд отчего-то был уверен, что вся зала была просканирована быстрее и лучше, чем справился бы Ньеч со своей магией. Налобная повязка куда уже, чем у брата, не княжья – вождеская. В нее были вплетены наконечники стрел, остриями вниз. Доспехи посечены и обожжены, как, впрочем, и у брата.