– Это снова я, открывай!
Торопливые шаги за маленькой дверью. Шарканье старческих ножек.
– Сейчас, сейчас! Опять на ночь приплёлся без приглашения. Сколько ещё будешь спать не давать? Разве тебе мало тех настоев? Разве не действуют? – причитания ведьмы. Раздался щелчок щеколды и движение засова. – Только не шуми, я не одна.
Гостю пришлось склониться, чтобы не задеть головой дверной косяк. Да и потолок, строго говоря, низенький.
– Ай да бабка, не ожидал! На приключения потянуло? Я тогда подумал, что насчёт любви ты шутишь.
– Какая любовь, словоблуд ты заморский? Гость у меня, сиротка. Заблукал в лесу, вот духи то его ко мне и вывели. Разные у меня приятели, знаешь. Леший там, водяной, русалки, чудь и даже вождь один – свейский.
– Не свейский я, не наговаривай. Что за сирота-то?
– Погорелец. Дом того и родню убили. Тебе, наверное, не понять.
– Почему не понять? Не человек что ли?
Ведьма зажгла свечи, достала мешочек с костяшками – маленькими квадратиками с выцарапанными на них рунами.
– Садись, давай, не мельтеши перед глазами! – пробурчала она, перемешивая кости. – По глазам вижу – никогда не был с другой стороны. Вот поджигать – поджигал. Но сам никогда не горел.
– Будто сама горела.
– Знаешь, случалось.
– Мальчик-то где?
– За шторкой, на печи лежит. Чего зыркаешь? Тебе он зачем сдался? Подумай лучше о десятках других мальчиков, которые по твоей милости останутся сиротами. Решай свои дела и как можно быстрее! А руны тебе в этом, дай боги, помогут.
Ведьма внимательно посмотрела на получившийся расклад. Ещё раз перемешала.
– Кровью бы ещё окропить, да где в ночи её взять? Ладно, так посмотрим. Вижу тучи вокруг, сгущаются... и это – рок, смерть и надежду. Надежда, ага! Это завсегда так, куда без неё. Только в омут. Надежда на просвет в тучах. Самый тёмный час перед рассветом. Вопрос только для кого наступит рассвет?
Зря дожидался ответа, ведьма больше ничего толкового не добавила. Будущее дело такое, понял он, зыбкое, податливое и непостоянное, словно вода. Что такое будущее? Утренний туман, растворяющийся с первыми лучами солнца.
– Жена-то как?
– Жёны! Пойдёт. Мариса вроде на поправку пошла, снова улыбается. А славянке и так хорошо. Забеременеть разве что не может.
– На этот счёт не бойся. Пей отварчик, следи за собой и всё будет, когда придёт время. Сам-то как? Сердце не прихватывает? Спина цела?
– Ладно, пойду я. Не хочу, что охрана волновалась. А мальчонка-то тебе зачем?
– В подмастерья приспособлю. Некому особо мастерство передать. Травки, чтоб знал, заговоры. Он ведь не простой мальчик. Посвящённый.
– Ладно, бывай!
Ночью опять приснился кошмар. Огромный чёрный волк мчался за ним по пятам. А он всё бежал, спотыкаясь, перепрыгивая через ямы и пни, ломая ветки. За спиной шелестели кусты, всё ближе и ближе. Тень за спиной, сверкающие глаза в темноте. А в голове мелькает, бьёт мысль, одна-единственная, снова и снова, по циклу. Это его час! Его час!
Проснулся от своего же бормотания. Весь мокрый, в поту, с дрожащими ногами. В комнате темно, глухая ночь, даже петухи ещё не кукарекали.
– Это его час, – повторил.
– Кого час? – спросила Мариса, приподняв голову. Сонная, заторможенная.
– Час волка, – ответил конунг и обмяк в постели.
Час волка – самый страшный час перед рассветом.