[Даррочка]

Mr Self-Destruct(первый рассказ по Шизу)

Он стоял на самом краю крыши и смотрел вниз. Такой прекрасный вид на ночной город! Отсюда Шиз казался россыпью ярких неоновых огней, разделенных на две неравные части темной лентой реки Идао. Славный город Шиз, названный так в честь своего основателя Шиза О’Френика, город людей и нелюдей, полный загадок и сомнительных удовольствий. Город, где каждый день что-то происходит.
Он достал из внутреннего кармана куртки почти пустую пачку сигарет, взял в рот последнюю, скомкал пачку и отправил ее в свободный полет с двадцатипятиэтажного здания. Зажигалка обнаружилась в заднем кармане джинсов. Он закурил. Это было здорово — стоять на крыше, курить и смотреть на город. Славный город Шиз… Он выпустил дым из ноздрей двумя тонкими струйками. Еще одна затяжка, и недокуренная сигарета полетела вслед за пачкой. Потом он бросил зажигалку на крышу и раздавил ногой, обутой в тяжелый ботинок.
— Курение вредит вашему здоровью, — сообщил он в пространство, обращаясь к мельтешащим внизу фигуркам. Вряд ли они его услышали.
На темном небе вспыхивали неожиданно яркие звезды. Он всегда поражался тому, что над Шизом, несмотря ни на что, видно луну и звезды. Ночь была морозной, но холода он не чувствовал. Прекрасная ночь в прекрасном городе… Он улыбнулся звездам. Странное дело, он ощущал небывалую гармонию с окружающим миром и с самим собой. Все его худощавое гибкое тело переполняла эйфория, хотелось кричать в голос, буянить, одним словом — зажигать.
— Йиииии-ха-а-а-а-а!!!
Его голос сталью звенел на морозе. Все прекрасно, все просто здорово. А теперь — шаг назад и два вперед…
Падая, он перевернулся лицом вверх, чтобы видеть небо. Как же красиво! Ветер трепал неровно остриженные волосы и ремешки на воротнике куртки, свистел в ушах. Он пожалел, что забыл дома плеер. С плеером было бы веселее. Вниз, вниз, вниз, дальше от звезд, ближе к асфальту. Там, наверху, какая-то звезда вспыхнула особенно ярко и сорвалась с места, прочертив небо ярким всполохом света. Он снова улыбнулся и закрыл глаза.
Страшной силы удар.
Боль, пронзившая тело.
Тишина.
Тьма.

— О-о-о…
Он открыл глаза. Серые коробки домов поднимаются вверх, к темному небу и серебряным звездам, а он лежит на холодном асфальте, покрытом свежими трещинами. Во рту солоно от крови — он приподнялся на локте и сплюнул солидный темный сгусток. Ребра болят. Голова болит. Он дотронулся до ноющего затылка — так и есть, шишка. Слабость в коленях. Конечно, после такого удара…
Бессильная ярость захлестнула все его существо. Он ударил кулаком по асфальту. Ну почему ОПЯТЬ?!
Он неуклюже поднялся на ноги. В висках бухали кузнечные молоты. Нет, так продолжаться не может. Пошатываясь, он пересек проезжую часть улицы и прислонился к фонарному столбу на тротуаре. Правую скулу саднило — и где только умудрился содрать? Посмотрел на свои руки. Еще и перчатку разорвал. Он снял обе и отправил их в ближайшую урну.
Мороз стал ощутимее. Он убрал руки в карманы, снова сплюнул. Да, холодно. Все болит. От былой радости не осталось и следа — только сожаление о растоптанной зажигалке.
«Стою под фонарем, как последняя шлюха».
Он хрустнул плечами и направился вниз по улице. Куда угодно, лишь бы подальше от места неудачного самоубийства.
Город жил своей жизнью, и ему не было дела до несостоявшегося самоубийцы. Шиз портил небо выбросами своих заводов не одну сотню лет и повидал многое. Он мог рассказать тысячи историй — нужно только суметь услышать их. Самоубийца шел дальше. Снег хрустел под ногами. Холодно...
— Эй, отряхнись! У тебя вся спина в снегу!
Никакой реакции. Окликнувшая его девушка легкого поведения недоуменно фыркнула и вернулась к стайке своих товарок. Чудиков везде хватает.
Его внимание привлекли стилизованные под иероглифы сиреневые буквы, складывающиеся в название «Господин Змей. Тату. Пирсинг. Шрамирование». Чуть ниже надпись другим шрифтом — «Постоянным клиентам скидка 20%». Тонкие губы самоубийцы тронула улыбка. Он нашарил в кармане куртки кредитную карту.
— Что интересует господина? — поинтересовалась черноволосая девушка с колечком в губе. — Татуировка? Мы предлагаем более двухсот типов рисунков и орнаментов…
— Пирсинг, — хрипло ответил он. Девушка просто расцвела.
— Следуйте за мной, господин.
В кабинете мастера пахло спиртом. Сам мастер — восточного типа субъект, трясущий множеством длинных косичек — с поклонами усадил клиента в кресло.
— Нос? Губы? Брови? Язык? Щека? Или, может быть, гениталии?
— Язык.
Он выбрал платиновую штангу с двумя шариками — «отличный выбор, господин!». Рекомендации мастера касательно ухода за проколом благополучно пропустил мимо ушей, выцепив из всей речи только «фурацилин». Фурацилин, фурацилин… «Долго еще мне сидеть? — Инструменты должны простерилизоваться, господин». Не пить, не курить, чистить зубы…
— Теперь откройте рот…
Он чувствовал, что вот-вот заснет в этом кресле. Кварцевая лампа, направленная в лицо, нисколько ему не мешала.
— Все, господин. Не забудьте: в течение двух недель никакого алкоголя, сигарет…
Расплатившись с черноволосой кассиршей, он вышел на улицу. Язык немного распух и побаливал. Алкоголь, сигареты и еще какой-то фурацилин. Что за фурацилин и где его взять?
— Это лекарство такое, тормоз, — наконец сообразил он. — Пошли домой. На первом этаже аптека, и там этот фурацилин…
Привычка разговаривать с самим собой появилась у него достаточно давно. Причина была не только в постоянном одиночестве. Просто, как он сам утверждал, ему хотелось поговорить с умным человеком.
Алкоголь, сигареты и фурацилин.
Пожилая матрона, до бровей закутанная в теплую шаль поверх зимнего пальто, неодобрительно покосилась на растрепанного молодого человека, бормотавшего себе под нос: «Фурацилин…Еще сигарет купить…И обязательно фурацилин». Эти наркоманы совсем распоясались! Уже не боятся показываться на улицах!
Самоубийца шел дальше. Холодно. Голова болит. Ребра болят. Только снег хрустит под ногами.
На ступеньках перед аптекой закружилась голова, и он машинально ухватился за металлические перила, чтобы не упасть. Постоял минуты две, дожидаясь, пока окружающий мир прекратит свою бешеную свистопляску, потом оторвал ладони от поручней, оставив на холодном металле клочки кожи и мяса, и шагнул в пахнущее лекарствами тепло.
Фурацилин — он, оказывается, в пузырьках. Им надо полоскать рот каждый день. А сигареты и алкоголь нельзя. Две недели без сигарет… Впору вешаться. Хотя он уже пробовал.
Любимых сигарет в мини-маркете рядом с аптекой не оказалось. Пришлось брать ту же марку, но «легкие». Продавец — веснушчатый паренек едва ли старше двадцати — широко распахнул глаза при виде ободранных окровавленных рук покупателя. Тот ответил ему тяжелым взглядом, неловко сгреб с прилавка свою кредитку, зажигалку и сигареты и двинулся к выходу.
— А сдача?
— Какая еще сдача?
Он не помнил, как добрался до дома. Опомнился только перед дверью своей квартиры, тупо глядя на торчащий в замочной скважине ключ. В карманах куртки, помимо кредитки, лежали пачка сигарет, зажигалка и пузырек фурацилина.
Наконец-то дома. Ключи и все, что в карманах, — на тумбочку, куртку на вешалку, ботинки — в угол. Сам он, на ходу сбрасывая одежду, прошел в свою спальню и скользнул под одеяло. От прикосновения холодной ткани по обнаженной коже пробежали мурашки. Он свернулся уютным теплым клубочком, подтянув колени к подбородку. Так хорошо. И ничего не болит. Усталость неожиданно навалилась тяжелым ватным одеялом и закрыла ему глаза. Еще одна попытка свести счеты с самим собой закончилась полным провалом. Значит, так и должно быть.
Какое занятное хобби — играть со смертью. Никогда не надоедает.