- Знаешь, я тоже не племенной герой. И в Терканнеш не рвался. Но меня ты как-то терпишь.
- Зря, похоже. Помолчи, а?
Аэдан ткнул мечом в овраг сбоку.
- Сейчас пойдем там.
Кусты, деревья. Ханнок не считал себя топографически неодаренным, но поймал мысль, что заблудился бы напрочь. Лес был недобрым, чужанским. Незнакомые растения Терканнеша перемежались откровенно враждебной биотой – химер зацепил безобидно выглядящую синюю лозу крылом, пока продирался через близкие заросли, и теперь оно жутко чесалось.
- Пройдет, - едва удостоив взглядом, сказал Кан-Каддах. Он зачем-то осматривал стволы деревьев. Наконец, нашел, что искал:
- Хвала Кау.
Подошедший зверолюд увидел резьбу – несколько непонятных черт и грубоватые буквы – "Зарезервировано кланом Хеккеш".
Терканай стер испарину со лба и расправил плечи. Хорошо. Когда он был зол, это было привычно и почти успокаивающе. А от нервничающего Аэдана становилось страшно.
- Логово рядом. Теперь – тихо, - шепнул он им. – Шелковичники сейчас будут не охотиться, а защищаться. Могут погрызть. Слабые места – брюхо, глаза и слуховые мембраны.
"Интересно, как это он определил, что близко?" – подумал Ханнок, которому совсем не понравилось это игривое "погрызть".
Сарагарец перехватил посох поудобнее и покрался за нормалами, уворачиваясь от веток и стараясь не топотать копытами. Сейчас химерья нескладность мешала больше, чем когда бы то ни было. А ведь это они просто лезли, считай, напролом. Если бы все шло по правилам – с учетом ветра, освещенности и прочих следопытских заморочек… проще зарезаться. Укульский церемониальный меч у них как раз есть.
За листвой показался холм, каменистый и смутно знакомый. Когда подошли ближе, Ханнок понял – что это тот самый зиккурат. Дом сквернавцев, или как там его. Похоже, они дали знатный круг по чаще, обходя руины.
На листве и коре деревьев стали попадаться стекловидные потеки. Потянуло душком разложения. Они завернули за угол обрушенной, поросшей мхом стены и химер вздрогнул: с буковой ветви свешивался олень, опутанный ловчей сетью. Очень давно мертвый и судя по белеющим тут и там костям… объеденный. Сразу было не понять, как именно, но из наиболее мрачных догадок – плеваться твари умели не только клеем, но еще и пищеварительным соком.
Сильнее всего мертвечиной и зверьем разило из двери, ведущей в пристройку пирамиды. Ханнок поежился и молча протянул посох Аэдану, как самому опытному. Но тот лишь покачал головой. Выпедрежник, готов с животными на мечах рубиться. Или заботится о непутевом спутнике – приятная мысль.
Терканай тихо, не тревожа подошвами обломки и лишайник подошел к проему. Спутники остались ждать во дворе – химер со своим размахом крыльев был в коридорах неловок, а что ждать от девушки – все еще непонятно. Может, получится выманить по одной, или вообще незваными, вороватыми гостями обнести закрома и уйти.
Размечтался. Ну конечно же, конечно их давно заметили.
Нервно мнущий в ладонях посох Ханнок услышал цокот когтей в последний момент. Крутанулся, поднял руки и шелковичник вцепился в защитно вскинутую палку жвалами, едва не утянув демона на землю весом. Трубчатая морда сопела в лицо, обдавая кислотным запахом, хитиновые клещи щепили дерево на лучину. Сарагарец собрал силы и скинул зверюгу на землю. Прямо как в тренировочных боях на коротких копьях. Наступил на шею копытом, прижал и засадил острием посоха в глаз. Пускай свинцовая оковка-шип не соперник бронзе, но ее хватило.
А потом сзади навалилась туша еще потяжелей. Зашипев, сарагарец попался сбросить тварь на землю, но не получалось. Повезло еще, что ей крылья мешали – толком не примериться, не вцепиться жвалами в серую шкуру. Но несколько чувствительных укусов все же досталось. Ханнок взбесился, разогнался и с силой ударил наездника о стену, да так, что и самому спину прихватило. Шелковичник заверещал, но хватку не ослабил.
Краем глаза драколень видел, как дерется Аэдан. Кан-Каддах был великолепен – три противника, неудобное оружие, внезапность. Но он все равно держался. Четкий ритм, выдержка, удар – четырехглазая башка отлетает в сторону, все еще шевеля жвалами. Щит бьет по морде вторую тварь, выводя из равновесия. А затем обсидиан вспарывает ей шею. Еще удар – она затихла в стороне…
А затем везенье кончилось. Последний зверь, судя по выцветшему хитину и весу - самый взрослый, матерый, решил попрать традиции – и плюнул клеем в бою, не в охоте. Аэдан попытался отмахнутся мечом, но не получилось. Упал.
Ханнок и сам едва держался на ногах. Оглушенный зверь все еще ворочался на спине, не стряхивался. А затем вдруг хлюпнул и обмяк – Сонни подобралась ближе, улучшила момент и с хирургической точностью ударила лезвием в ушную перепонку.
"Молодец. Настоящий воин. А теперь брысь спасать вождя!" – хотелось крикнуть. Но время, хоть и замедлившееся, вязкое словно смола, не позволяло. И в горле стоял рык.
Ханнок бессильно наблюдал, как матерый подбирается для последнего прыжка на терканая. А затем круглый, фасетчатый глаз лопнул. На его месте выросло древко. Славное, калёное, с щегольским пестрым оперением. Сарагарец видел такие в колчане Карага.