-- Не понимаю, к чему стараться, - в который раз проворчал мастер вор. – Библиотека закрыта. Уж тысячу лет как, и не с проста, должно быть. Иначе рукописи давно растащили бы местные.
-- Двери – не помеха, - произнес Карл, загадочно улыбаясь.
-- Обычно я бы согласился. Профессия обязывает, милсдари наемники, знать все замки мира. Те, что отпирают тайники, сундучки, шкатулочки, оконные ставни и врата, за которыми богатенькие толстосумы прячут свое добро. Примитивные кантонские, тяжеленые норсийские, двойные республиканские, с отравленными иглами оркские, а так же с потайной пружиной дэльблатонские и даже самые надежные в мире, с официальным клеймом магистериума. Но этот замок делали древние. А они знали толк в защите от воров. Впрочем, к чему я распинаюсь. Скоро сами все увидите. Идемте, скорее с этим покончим, вы поцелуете стену, я получу свои деньги и распрощаемся.
Фиггль возник на руинах второй империи, как феникс из праха. Люди отстроили дома, не такие высокие и не такие крепкие как раньше, вновь проложили улицы поверх старых. Новая кровь смыла старую, погребла на веки вечные, стерев воспоминания величия, закрыв линялыми занавесями, гнилым деревом, треснутым камнем. Фиггль стал приютом убийц и воров. Бородач мог считаться образцом честности по сравнению с большинством горожан.
Сальватор изучал кладку, единственное напоминание о былом. Камень был сплошным, серым, без прожилок. Словно бы его отлили целиком, смешали с песком или глиной, обожгли в печи и доставили к месту. Иногда в сочленениях гигантских плит попадались куски металла странной формы, напоминающей буквы имперского алфавита. Железо было красным, словно раскаленным, но не ржавым.
Под ногой громко хрустнуло. Сальва наклонился и поднял обломок локтевой кости. Их здесь было много. Тазовые кости, берцовые, лопатки, позвонки, фаланги, крестцы и конечно же черепа. На ступенях, в выдолбленных нишах. Скорченные, аккуратно сложенные, очень редко – раскиданные.
-- Когда-то мы хоронили здесь людей, - ответил на немой вопрос Бородач, сворачивая за угол. Кривой коридор заграждали каменные блоки в человеческий рост. В них вбили шесты, по которым группа перебралась на другую сторону. – Это считалось честью – найти последний покой рядом с предками. Богатым каменщики выдалбливали ложа в стенах, бедняков клали на пол или бросали в яму, где ступени идут почти отвесно.
-- А сейчас?
Конечно же это спрашивал Сальва, неуемный, желающий знать все об этом мире. Его любопытство победило мрачную тишину забытого жальника и беседа продолжилась без согласия остальных наемников, которые безынициативно следовали за лидером.
-- Сейчас многое изменилось. Мы пережили катаклизм. Сначала телом, а вслед за ним подтянулась и душа. Ага, я тоже могу заумью вещать, хоть и тать. Профессия обязывает быть гибким во всех аспектах. Иначе какой из меня мастер?
-- Так что там с душой?
-- С какой… А, да. Душа. Кхм, это я сказал к тому, что десятиградцы перестали оглядываться на имперское прошлое и начали создавать свое, стал быть, десятиградское настоящее. А что? Чем мы хуже? Видали Золотые Ворота? Красивые там фонтаны, да? Наши мастеровые их сделали, ни одного плетца не вызывали, все руками, да умом. А Фидесраальские статуи? Одни только Шестеро в Храмовом квартале чего стоят!
-- Я все еще жду ответа, мастер вор. При чем здесь архитектура? Речь шла о покойниках. Где теперь их хоронят?
Бородач недовольно запыхтел, будто Сальва каким-то образом его оскорбил, дернул себя за растительность на подбородке.
-- Сжигают их, Лента, вот что. Видели там, на пригорке, красивые такие башенки?
-- Это которые половину неба прокоптили дымом?