- Хрраф. – не согласился Фреп. Снежный зверолюд подошел, выщелкнул пальцы и безмятежно поднял блистательного витязя за шкирку, на ноги. Критически осмотрел, снял соломину с серошкурого плеча. Сел так, чтобы господину было удобно забираться обратно в седло.
- На сегодня хватит, - смалодушничал Ханнок, потирая ушибленный нос.
Фреп все так же спокойно дотянулся рукой до подпруги, щелкнул хитрым замком и седло сползло вниз. Потом подобрался и хрустнул позвонками, переводя хребет в "неездовое" положение. Когда он так сделал в первый раз, химер не на шутку перепугался что повредил дружику спину. Теперь лишь поморщился.
А вот юные зрители оказались менее милосердны к провалам, разразились свистом на два голоса, и насмешливым шипением, тоже разных сортов. Сарагарец сорвал яблоко – позднего сорта, как раз поспевшее к осени. Демонстративно подкинул на ладони и детвора скрылась за коньком крыши. Кончики драконьих рогов, впрочем, остались предательски торчать.
Ханнок укусил снаряд с красным бочком – сладкий, с легкой магической кислинкой. А потом заметил на крыльце Шаи, зарисовывающего всю сцену в кодекс. Яблоко все же отправилось в полет.
- Учитель! Где Учитель? – обезвредила назревший скандал Сонни, выскочившая из госпитальной пристройки. Девушку оставили присматривать за проблемной пациенткой, причем по ее же настоянию. Ньеч был сильно против, хотя с теми же оборотнями работать ученикам не запрещал.
- Ушел спать, - встревожился Ханнок, - Что-то случилось?
- Нет… То есть да! – девушка заметила четыре мелкие лице-морды на крыше и поправила съехавшую шаль. Ханнок сморгнул и сам, запоздало, отвел глаза. - Она очнулась! С ней неладное.
- Дружик… Друг! Фреп! Сбегай, а?
Снежное чудище безмолвной тенью рвануло к главному дому, двигаясь с такой скоростью и так ловко уворачиваясь от препятствий, что Ханноку вновь стало завидно. Отогнав неуместное чувство, рогатый побежал в пристройку. Что ему там делать не знал, но юридическую ответственность решил чтить.
- Ох ты ж тьматерь, - выдохнула Сонни при виде развития проблемы.
Творилось и впрямь неладное. Пленница-пациентка в дугу выгибалась на своей лежанке, хрипела и дергалась. Походило на припадок или предсмертные конвульсии. Но потом зверолюд заметил, что глаза у нее открыты, и, с поправкой на волшебную чуждость, вполне осмысленные. Простыня уже сползла на пол, Сиятельная таращилась на воткнутую в вену иглу, пыталась до нее добраться, но ее запястья крепко приматывали к постели кожаные ремни.
"Как бы ей стараниями огарков ноги-руки не отсушило" – обеспокоился Ханнок. И тут магиня посмотрела на него. И ему разом расхотелось милосердствовать. Вместо этого передавило гордо, как тогда, в бою у рва. Зверолюд покачнулся, потянулся рукой к подносу с лезвиями и скальпелями, который лежал на столе. Впрочем, ощущение быстро прошло. Сиятельная ударила затылком по подголовному валику, раз другой, снова попыталась приподняться и колдовать. Ханнок уже оттеснял ничего не почувствовавшую, растерявшуюся лекаршу вон из зала, прикрывая собой.
- С дороги!
Под руку поднырнул миниатюрный Ньеч. За ним вбежал горный дикомаг – куда более большой и конфликтный, он продрался прямо через них с Сонни, едва не вывихнув зверолюду крыло. Хал-Тэпу хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Он развернулся и буквально вытолкнул простецов прочь, может даже и магией – в этом пиршестве безумия сложно было сказать наверняка. С грохотом захлопнулась освинцованная дверь. Но Ханнок еще успел увидеть, как полыхнули камни на ошейники-подавителе. Как чихнула кровью сиятельная. И как ее, такую хрупкую с виду, едва смогли прижать к лежанке два, пусть и огарка, но мужчины.