Объявление Золотые Ленты увидели не сразу. Слишком незаметным оно было на фоне общей картины. Сложно сказать, сколько там лежало людей. Даже Сальва с его смекалкой не решился бы назвать точную сумму. Тела распластали на поваленных временем эльфских менгирах. Тайнопись остроухих обагрилась кровью, но от этого понятней не стала.
Трупный запах стоял жуткий. Наемники прижимали рукавицы к носам, чтобы не лишиться завтрака. Карл послал нескольких расторопных парней вперед на всякий случай. Ублюдки давно ушли отсюда, но вдруг их ждал сюрприз в виде засады. К тому же, Дилан днем ранее видел кого-то в кустах во время ночного дежурства. Возможно, причудилось по пьяни. Фидесраальское вино и не такое творило с мозгами. А может и нет. Тогда стоило ожидать нападения в любой миг.
-- Работали тесаком для разделки мяса, - сказал Сальватор, оглядывая тела. – Не спешили. То ли страх совсем потеряли, то ли знали, что место здесь тихое, спрятанное от глаз, а эльфам до людей дела нет.
-- Тупые или смышленые, стало быть, - резюмировал Тиберий, потирая висок свободной рукой. В голове кантонца звенели колокола, как и всегда, когда он брал след. – Не то чтобы я жаловался, но пользы от этого немного.
-- Не спеши с выводами. Смотри, вырезали печень, сердце, почки. Языки. Видишь вот там, в каменном ложе пепел? Что-то употребили в пищу прямо здесь. Остальное забрали в логово.
Рик, один из норсийских новобранцев, присоединившийся к ним в прошлом месяце, согнулся в приступе рвоты. Глядя на него несколько других наемников последовали заразительному примеру.
-- К чему ты это говоришь? – спросил друга Карл.
-- Они не стали разделывать их на мясо, понимаешь? Обычно мясники заготавливают филейные части, грудины, бока, отрезая от тушек и засаливая, либо обжигая. А эти взяли только органы, остальное бросили гнить.
-- А ведь точно, - встрял Дилан. – Перебирают, что ли? Раскормились на человечинке?
-- Не думаю, - пробормотал Сальва. – Нет. Тут другое. Похоже на ритуальное подношение. Они не людоеды. Скорее культисты, что ублажают тотемных божков.
-- Здесь? В десяти милях от храма Аллат?
-- Когда Мать была для кого-то препоной?
-- Но ведь… Не знаю, жрецы могли сказать раньше. Ведь знали, что в округе творится. Послали бы кого с вестью до того, как люди начали пропадать на тракте не по одному, а целыми семьями.
-- Один или четверо – какая разница, Карл?
-- Ты знаешь, какая, - громко сказал Карл. Старый солдат сверлил взглядом напарника. – И какие люди. Мелирийцы. Бросают дома, спасаются бегством из неспокойного приграничья. Люди идут сюда в поисках новой жизни. И ждет их не ясное солнце и свежая еда, а погромы да ненависть местных, у которых вечно кулаки не тем заняты. А тут еще эти культисты.
-- Ты же не знаешь кто это. Может местные, у которых чесались кулаки, были заняты тем, чем надо.
-- И что с того?!
-- Тихо, Карл. Успокойся. Еще подумает кто, что Золотые Ленты на грани раскола.
-- К черту их. Речь о тебе.
-- Потом, Карл. Поговорим после. Сначала дело. Смотри.
Сальватор нагнулся и подобрал испачканный кровью пергамент. Его сорвали с одного из путевых столбов, на которых часто развешивают объявления для путников. Листком культист, что разделывал несчастных, вытер руки после того как закончил копаться во внутренностях. Сальва раскатал комок, всмотрелся в текст, одновременно поглаживая лист пальцами. Пергамент, а точнее – велень, был сделан из недешевой кожи новорожденного ягненка. Таким материалом пользовались разве что для составления важных документов о правах собственности на передачу имущества. Это сказало Сальве две вещи. Первая – культисты были безграмотные и недалекие. Вторая – тот, от лица которого развешивали подобные листы на столбах, был очень состоятельным человеком. Именно таких Сальва искал последний год. Он видел изменения, которых не замечали другие.