Из-за спешки подняла восстание побежденная было неловкость. Ханнок споткнулся и упал, по счастью, уже снаружи. Попытался вскочить, но его почти сразу накрыло облаком пыли. Зверолюд скорчился у стены соседнего здания, обхватив руками голову и прикрываясь крылом. Защищало это разве что от сыпящейся бетонной крошки, да и то так себе. Любой мало-мальски крупный обломок расплющил бы его. Но думать об этой уже не получалось. И вообще – думать.
Мир ходил ходуном. Грохот достиг апогея. Химеру показалось, что башня падает в другую сторону, на площадь. Это было хорошо, но он слишком одичал, чтобы оценить. Да и того что им досталось, хватало с лихвой.
Свистнуло и перепонку крыла навылет пробило штырем стеклоарматуры, до половины вошедшему в землю, словно брошенное богами копье.
Неопределенное время выпало у него из памяти. Когда катаклизм утих и разум вернулся Ханнок увидел, что исчезла не только башня, оставив по себе курган из обломков, но и соседние дома. У него на глазах из завала между двумя плитами вылез Фреп, ставший из снежно-белого грязно-серым. И с красными пятнами, там, где мех слипся от крови. Ханнок перевел взгляд дальше и увидел ковыляющего к ним Аэдана, которому помогал идти сагатов дружинник. Ксав-Уилаге, хватающийся за голову. Что ж, это хорошо, может боги защитили их и остальные…
Нога второго из воинов Озерного края торчала из-под кучи камней. Ханнок сразу понял, что этого откапывать бесполезно. А вот Хал-Тэпа стоило попробовать - всего лишь рука зажата. На самом деле Коннот уже этим занимается…
- Да помогите вы мне, тьматерины дети! – взвыл бледный и сарагарец очнулся окончательно. Вскочил, едва не рухнув обратно, шатаясь, побрел к раненому. Его обогнал Фреп. Саблезубый фольклорист ухватился за придавившую глыбу, потянул на себя. Она не поддалась. Перебежал на другую сторону, уперся плечом, надавил. Она не поддалась. Налег всем весом, утробно рыча. Она дрогнула, но и только. Хал-Тэп заорал.
Ханнок дошел и помог. И Аэдан с уцелевшим дружинником. И даже Матоленим прибрел, хотя от него толку было совсем мало. Камень начал поддаваться. Хорошо, главное, чтобы у относительно целого огарка достало магии и знаний помочь огарку раненому…
Сиятельной чириканье, встревоженное и свирепое, звучало все громче.
- Эй, вот они! А ну стоять! – пролаяли на южном нгатаике. Ханнок поднял морду и увидел, что на вершине горы из битого бетона стоят орденцы, цепочкой, малость потускневшие но еще сияющие магией и праведным гневом. А предводительствует ими нгатай в махровой накидке, распиской и с дурацкими шпильками в волосах.
Ханнок налег сильнее. Из-под глыбы посыпалась крошка.
- Уходите, - простонал Хал-Тэп. Маску он потерял. Из без того неприглядное полулицо, измазанное размытой кровью и потом пылью, искаженное страданием, смотрелось запредельно жутко.
- Даже и не думай, - отрезал Коннот, - Ну, взялись. Сильнее!
- Уходите же, немедленно! – повторил дикомаг.
- Нет. Ни за что. Нет! Нет-нет-нет…
Горский огарок всхлипнул, сглотнул. У Ханнока защипало на языке. А еще химеру показалось, что в глазу у дикого мага сверкнуло.
Потом Хал-Тэп сказал, неестественно спокойным, размеренным голосом, пугавшим сильнее, чем обрушение и подкрадывающиеся к ним враги:
- Коннот. Уходи.
Бледный прекратил тьматериться и скалиться. Морда разом приняла безучастное выражение. Он встал и пошел прочь. От его автоматонной походки Ханнока мороз по шкуре продрал.
- Бегом! – приказал Хал-Тэп.
Коннот побежал.
- Уберите его отсюда! – сказал одноглазый уже своим обычным, живым и ломающимся от боли голосом, - Я прикрою вас волшбой, сколько смогу.