Господин Укуль Илай, Лорд-Командующий Семнадцатого Священного похода, едва удерживался от того, чтобы навеесить себе на поясницу заклинание. Всю прошлую неделю он почти не слезал с коня, мотаясь от лагеря к лагерю, инспектируя, вдохновляя, утешая, договариваясь. Более не доверяя делать это подчиненным. Сейчас он возвращался с переговоров с новым перебежчиком, сумев-таки довести дело до формальной присяги и обмена аманатами. Бальзам-плетение, не излечивающее, так хоть смягчающее боль, он воистину заслужил. Но – нельзя, люди стали слишком внимательными. Ныне и анекдот об Илае-мягкозадом может послать остатки его авторитета в войсках козлодемону под хвост.
Авторитет… Беда пришла вместе с подкреплением. Со всеми этими пятью зашуганными послушниками и одним ламанни, озверевшим на следующий же день. С их треснутым камнем, которого не хватало и на то, чтобы сто бойцов укрыть. О нет, связисты Магмастера Войны не соврали, ничего с подкреплением на перевалах не случилось. Их не накрыло фоном, их не порубили дикари. Просто все те витязи, что топали блестящими сапогами рядом, все эти сияющие, непуганные герои – не подкрепление. Это, узри их Окельо, новый, Восемнадцатый поход. Уже со своим Лордом-Командующим.
Хотел бы Укуль Илай знать, что за демоны покусали столицу, раз она послала два солнца на один небосвод. Когда он, в иной форме, конечно, спросил об этом у "брата-во-Ордене", свежеиспеченного коллеги, надушенного хлыща, никогда не покидавшего до того Контур, то получил предложение поступить по примеру благородных предков – чередовать власть день за днем. И узрел хартию, пурпурную и золотую, уполномочивающую и благословляющую.
Когда-то, еще ко дню своего пятого опечатывания, Укуль Илай представил доклад об истории Священных походов. И ни в одном источнике не нашел упоминания об этой почтенной традиции. А если она и была… что ж, даже у великих праотцев случались приступы идиотизма.
Хуже всего, что он ничего не мог с этим поделать. Его бойцов было меньше, они устали и изголодались. И, боги, многие из этих благородных больше времени теперь проводили в новой, куда более просторной и расшитой палатке новичка, чем в своем же лагере… Господин Илай жалел, что не вздернул вовремя мерзавца-сотника, когда был повод. Теперь поздно, и куда он, туда и ламанни.
Даже в "его" дни восемнадцатые почтительно слушали, изысканно кланялись, сыпали обетами… и запарывали любое порученное дело. Чего тут было больше – прямого саботажа или раздолбайства, Укуль Илай не знал. И старательно гнал от себя мысли, что еще в прошлой трети он сам и его бойцы были немногим лучше. Мириады, неужто Укуль и впрямь утратил умение платить за опыт чем-то иным, чем собственной кровью?
Укуль Илай поморщился от укола мигрени. Недосып и свирепствующий фон делали свое дело, понемногу подтачивая даже его знатные и обеспеченные души. Что же творилось с воинами и простецами Семнадцатого? Почему он радовался, когда Магмастер Войны доложил об успешной активации Старого Тольока? Почему они вообще так рьяно придерживались планов, составленных в тепле и мраморе дома? От расползшейся аномалии страдали не только бездушные, но и осаждающие. Илай даже подозревал что и не столько. Опоздавший опыт и цена - высока.
Сквозь деревья, пожелтевшие от здешней злой осени, а может и их магической виной, уже просвечивали палатки лагеря. Их еще даже не окликнули. Растяпы. И это еще "его" день. Ничего, сейчас он всыпет им по полной. Как насчет отрубленной руки за беспечность, любители древних традиций?
Когда Укуль Илай услышал зов горнов, то не сразу понял, что это не тревога, даже не оповещение. Горны звали к атаке. На штурм и подвиги. И семнадцатый Лорд-Командующий точно знал, что таких приказов не отдавал.