Затея вышла боком. Поднялся жар. Сальватор поил жеребенка, прилаживая компрессы, но пользы было мало. Лошадь часто дышала и закатывала глаза.
-- Гиблая затея, - Вихтар стоял над ним, причитая и почесывая потные подмышки. – Лучше дать мяснику. Уж он то хоть какую-то пользу из этого получит.
-- Вам лишь бы убить да покалечить, - зло ответил конюх. – Должен быть выход. Почему только я забочусь о чужих жизнях?
-- Потому что даже если жеребенок выживет, он уже не будет таким здоровым как прежде. Все, он вышел в тираж. Никаких турниров. Только обозы будет тягать. Отойди-ка парень. Просто отпусти его и позволь умереть.
-- Нет!
Сальва склонился над жеребенком, нежно гладя шею и продолжая работу. Вихтар, ошарашенный таким напором, открыл рот и уставился на конюха. Жрецов уважали и принимали как почетных гостей. Обидеть или, того хуже, убить божьих людей означало прогневить Шестерых. Боги мстительны. Люди познали их гнев на своей шкуре. Возражать жрецам смели только дворяне да плетцы. Вихтар снял очки и протер глаза. Затем водрузил их на старое место и сокрушенно произнес:
-- Иногда я забываю, что ты безродный дикарь. Ты делаешь успехи, но во многих вопросах как дитя. Ремесленник, видимо, желает испытать меня, раз ты здесь. Что же, я слушаюсь и повинуюсь. На что ты готов ради животины, Сальватор?
-- На все! -, тут же отозвался конюх. Он не думал ни секунды.
«Парень еще не терял никого, кто был бы ему близок», понял жрец. «Точно ребенок, что верит в доброту, как панацею от любых болезней».
- Ладно, - решился Вихтар. – Пошли за мной. Не бойся, я присмотрю за твоим… пациентом.
Они поднялись на верхний этаж башни, находящейся в северном крыле Коррэнстала. Факелы здесь горели лишь в некоторых углах, давая ровно столько света, чтобы не скатиться по ступеням вниз. Жрец не любил гостей. Слуг он гнал метлой прочь. Башня постепенно покрывалась пылью и обрастала паутиной, будто тут стоял алтарь не Ремесленнику, а Жнецу. Вихтар считал башню своей собственностью и не допускал за дверь никого.
Жрец провернул ключ в тяжелом, похожим на амбарный, замке. Механизм щелкнул и дверь со скрипом отворилась. Ожидая увидеть нечто страшное, вроде человеческих жертвоприношений или пыточной, Сальватор шагнул за порог.
Сказать, что жрец любил беспорядок было бы преуменьшением. Комнаты оказались забиты всяческим хламом. Хламиды лежали на полу, механические приборы, шестерни, валики, заклепки и винты сгрудились у входа. Шкафы были забиты чертежами схем и исписанными свитками. Алхимический стол делил жизненное пространство с алтарем Птахуса. В нос ударил резкий запах кислот. Ингредиенты безнадежно испачкали единственный ковер в помещении, оставив безумный узор поверх старого.
Вихтар бесстрашно вел Сальву через дебри свалки, при этом не переставая повторять, чтобы гость и не думал прикасаться к ценнейшим экспонатам, собранным с таким трудом и бережно хранимым в закромах башни. Они брели по дремучим лесам колб и пробирок, переступая через перегонные кубы, пружины, трубы, щеколды и крюки.
-- Вот она, - произнес с оттенком гордости Вихтар, снимая с полки свернутый в трубу ватман. – Кто бы знал, чего мне стоило сделать детальную карту княжества! Сколько миль исходил вдоль и поперек. Я обошел три города с главными дорогами и мелкими тропами, не говоря уже о десятке деревень. Это я молчу про мелкие речушки, ручейки, рощицы, озерца.
Он одним махом сбросил инструменты с чертежного стола и расстелил перед Сальвой карту. Найденыш легко узнал Коррэнстал и ветвящуюся от него сеть дорог, похожую на паутину, сотканную поддатым пауком. Жрец провел угольком кривую, отмечая путь из замка через близлежащие селения.