2
Карл мрачно осмотрел своих людей. Одоспешенные дублеными куртками, при мечах и шестоперах, они были лучшими из того, что мог предоставить Дорэл Матэвэл. Хотя некоторые могли сказать – единственными, кто согласился на самоубийственную миссию. Сам регент с напутственным словом выйти не пожелал. Все в Каррэнстале знали почему. Племянница была пятым колесом, зубом мудрости, вздумавшим вырасти так некстати и искривить ровные ряды белых солдат.
Когда родителей Каталин забрало моровое поветрие, казалось настали темные времена. Каррэнстал лишился хозяев, жадные соседи уже тянули к нему загребущие руки. Но случилось чудо. Явился Дорэл Матэвэл, родной брат Косса, отца Каталин. Он считался пропавшим более десятка лет. Тогда многих не досчитались княжества Мелирии. Междоусобная война затягивала подобно болоту.
Уоллес потупил взор. Он знал девочку с рождения и вызвался одним из первых. Тиберий, бывший наемник западных кантонов, стоял сонный. Карие глаза так и норовили закрыться. Со стороны могло показаться, что толку от него будет как от козла молока, но такое суждение было бы преждевременным, а для врагов часто фатальным. Тиберию довелось много поведать на веку. Он воевал половину жизни, свободное время уделяя шлюхам и вину. Не самое лучшее применение для денег, но далеко и не худшее. Последним в их кампании был Дилан. Парень являлся отпрыском мелкого дворянчика, нагулявшего ребенка от камеристки по молодости и зову чресел. При себе он имел длинный лук из гибкого тиса. Парень смотрел прямо, нахально улыбаясь:
-- Ты ведь знаешь, что ее наверняка уже съели, правда?
-- Это в лучшем случае, - нейтральным голосом заметил Тиберий.
-- Выдвигаемся, - Карл не удостоил их ответом.
Они шли вдоль замковых стен. Ров стоял пустым. Хозяева так и не сподобились прорыть канал от реки. Цикады играли летнюю мелодию. Пахло медом и вереском. Вдали играл на свирели пастушок.
-- Может зайдем в деревеньку, м? Одна пинта пива на дорожку?
-- Вернемся с девочкой и зайдешь, - отрезал лидер.
Жрец Вихтар предлагал дождаться плетца, за которым наместник якобы послал гонца. Говорил, дескать, без него не найдете девку. Может и так. Но Карл знал одно – время уплывало. Каталин похитили. Не убили. Значит она им была зачем-то нужна. Это повышало их шансы. Ждать плетца не было никакого смысла – он приедет в лучшем случае через месяц. К этому времени с княжной может случиться что угодно.
-- Здесь это было, - сказал Уоллес, указывая на поляну.
-- Ага. Знаем и без тебя, - отмахнулся Дилан. – Мы все ее искали. Пошли скорей. Хочу пива.
-- И баб, - согласился с ним Тиберий, почесывая пах.
Дилан говорил правду. В погоню Матэвэл послал всех, кто был под рукой. Ватага была шалой и тупой. Затоптали большую часть следов. Много орали, но вернулись с пустыми руками. На следующий день князь-регент действовал более осмотрительно. Он спустил ищеек, специально натасканных равнинными малоросликами для таких дел. Собаки отлично умели находить беглых каторжников. Почему княжна стала бы исключением?
Они зашли под сень деревьев. Густая тень накрыла их головы. Дилан насвистывал легкую мелодию и улыбался. Карл и Тиберий замыкали малую группу. Уоллес шел чуть в стороне, понурясь. Понимал, что это последняя попытка, которую позволил – вернее у него вымолили – Дорэл Матэвэл. Теперь дядя станет полноправным хозяином земель и сможет вволю распоряжаться имуществом брата.
-- А я верю, что она жива, - вдруг громко сказал Уоллес. Карл на него шикнул, но тот продолжил гнуть свое. - Я сердцем чую. Она мне как родная. Считай с пеленок на горбу носили с женой. Такое чувствуешь, понимаете? Чувствуешь, что жива еще надежда.
-- Побьемся об заклад? – предложил Тиберий. – Найдем княжну – отдаю четвертину награды. Не найдем – с тебя четверть твоего.
-- Наемники, - рассмеялся Дилан. – Что, уже похоронил девку вместе с барышом за нее? Надеешься хоть что-то урвать от этого, да? Князь то щедрый – пять сотен талантов за племяшку. Сразу видно – в гробу он ее видал, раз столько дает.
-- Будто ты о том же не подумал, - проворчал Тиберий.
-- Неа. Не о том.
-- Тихо. Оба, - сказал Карл. – Эти твари могут быть поблизости.
Он знал таких как Дилан. Честолюбивые и чванливые. Такие охотятся за славой как панацеей от старости. Желают быть увековеченными в камне или песне. Дилан шел не ради денег и не ради принцессы. Он шел ради глупых подвигов и головы гурлока.
Тиберий был куда лучше ищеек. Дорога привела его в Туманные Земли. Опасные осколки погибшей цивилизации манили сокровищами всех, кто был готов рискнуть ради них собственной шкурой. Люди там сходили с ума. Они кричали по ночам и ходили под себя, утверждая, что их разум захватил кто-то иной. Тиберий каким-то чудом сохранил рассудок и даже заимел кое-какое золотишко от нанимателя. Но самое главное – с тех пор он обрел способность видеть следы. Прошлогодние, смытые дождями и слизанные ветром, они были для него открытой книгой. Тиберий не спешил выкладывать этот козырь, набивая цену. И не прогадал. Дорэл Матэвэл поставил на кон кругленькую сумму, чем, сам того не зная, подарил Катарин надежду на спасение.
Они прошли несколько оврагов и огромное поваленное дерево, сгнившее изнутри. Деревья здесь росли гуще, солнце почти скрылось под сплошным навесом цветных листьев. Карл словил себя на том, что непроизвольно гладит рукоять меча. Что-то было в этом лесу такое… Он всегда его опасался. С тех самых дней, когда еще юнцом поступил на службу к Коссу Матэвэлу – тогда еще такому же зеленому, как и он сам.
К концу дня группа вышла к небольшой речке. Недавние дожди сделали ее полноводной и быстрой. Тиберий почесал щетину, кивнул на противоположный берег.
-- Здесь ищейки потеряли след, - сказал Карл. – Ты уверен, что именно этот гурлок нес Каталин?
Чудовищ было пятеро. Похитив княжну, они разделились. Малышка почти ничего не весила и следы несшего ее гурлока были не глубже остальных. Они тратили драгоценное время, гоняясь за всеми пятью, полагаясь только на удачу, но не настигли ни одну из тварей.
Тиберий взглянул на него из-под густых бровей. Ох уж эти суровые вояки кантонов – чуть усомнишься в них, готовы отстаивать мнение мечом.
-- Так как ни один из вас не видит ничего дальше своего носа, - сказал наемник, - все ложится только на мои плечи. За княжну дают золото. И Шестеро знают, что уж что-что, а его я люблю даже больше чем вас троих вместе взятых. Так почему бы тебе не заткнуться и довериться моему чутью.
С этими словами Тиберий вошел в реку. Скрипнув зубами, Карл двинулся следом. Он мирился с нахальством Тиберия, пока тот был нужен. Пока мирился. Но если и дальше разговор пойдет в том же ключе, придётся кантонца поучить вежливости.
Остаток дня они провели, петляя между осин и елей, покорно плетясь следом за наемником. Тиберий шел уверенно и властно, словно пользовался маршрутом каждый день для охоты. Но с первыми звездами ситуация изменилась. Внезапно кантонец застыл, напряженно вглядываясь в темноту. Он казался раздосадованным и удивленным.
-- Что случилось? – спросил того Уоллес, в нетерпении переминавшийся с ноги на ногу.
-- Я, - начал Тиберий. Запнулся, протерев глаза. Нахмурился, отчего морщины складками собрались на лбу, нависнув над переносицей. – Парни, вы не поверите. Они исчезают.
-- Что ты несешь? – устало сказал Дилан. – Кто исчезает?
-- Следы. Я их больше не вижу.
***
Его приволокли в странное место. Камни здесь были сложены один к одному, образуя колонны, ступени, стены. Каменный лес был старым. Поверхность покрывал мох и лишайник, многие строения были разрушены как временем, так и кем-то громадным.
Твари бросили его к подножию огромного пьедестала. Когда он хотел подняться одно из чудовищ поставило на спину заднюю лапу, придавив к земле. Он только и мог что лежать и пытаться поднять голову. Кто-то говорил. Голос был мелодичным и чарующим. Он походил на щебет птиц и шелест листвы. Чудовища хрюкали, отвечая.
«Они подчиняются», - таков был его вывод.
Затем пленника подняли с земли, поставив на колени. Теперь он мог рассмотреть говорившую. Она была… иной. У нее была золотая кожа и густые волосы цвета молодой листвы, ниспадавшие до ступней. Дева улыбнулась. Жемчужные зубы были острыми, словно наконечники для его копья.
Она восседала подобно властительнице этих земель, гордо держа осанку и опустив руки на подлокотники древнего трона. Она лишь взглянула на своих подчиненных и те, повинуясь немому приказу, подхватили его под мышки и подтащили к самому лицу.
Госпожа леса заговорила с ним. Голос, звонкий и юный, как и тело, резко контрастировал с глазами. Взгляд ее был древним. В нем чувствовалась вселенская усталость от всего – власти, леса, жизни… Он тонул в нем, как тонут в воде, мотая головой и давая знать, что не понимает ни слова.
Властительница руин долго вглядывалась в него, думая о чем-то своем. Он понимал, что здесь решается жить ему, или умереть. И было что-то неправильное в том, что он никак не мог повлиять на решение девы. Он привык сам решать проблемы и чувствовал сейчас полную беспомощность, словно опять забыл, как ходить или дышать.
Наконец она приняла решение. Дева щелкнула пальцами и запела. Повинуясь ее приказу, ожил лес. Деревья очнулись от спячки, сбросив сонную истому. Коренья с чавканьем выходили из почвы, ветви закачались и изогнулись, подобно длинным пальцам. Извиваясь, будто змея, лоза оплелась вокруг его тела и потащила за собой.
Он пытался сопротивляться, но тщетно. Коричневый жгут еще сильнее обвился вокруг шеи. Его лишили оружия, спеленали и бросили в яму. Он рванулся было наверх, но старое древо, теряя желуди, стянуло выход корнями, сев сверху. Барахтаясь, он сумел сесть и огляделся. Помещение действительно походило на яму, здесь было полно глины и крошева камней. Остов древней статуи торчал вверх ногами. Возле нее сидела, стараясь не дышать и смотря на него круглыми от страха глазами, девушка.
Она подняла вверх руки, показывая, что не собирается причинять ему вреда и что-то произнесла. Увидев, что он никак не прореагировал, девушка произнесла слово громче, показывая на себя рукой.
«На это слово она откликается. Ее слово».
Он кивнул и попытался повторить его. Конечно же, у него ничего не получилось. Язык бесполезно ворочался во рту, выдавая мычание и шипение. Сплюнув от обиды, он кивнул в сторону лианы.
Для начала неплохо бы освободиться.
***
Костер весело потрескивал. Вверх безумным танцем взвивались искры. Четверо людей сидели полукругом, грея руки и отдыхая от трудного перехода. Дилан сумел подстрелить им зайца. Карл сноровисто освежевал тушку и насадил на импровизированный вертел. Конечно они взяли припасы с собой, но всегда приятно отведать свежатину.
-- Итак, - сказал Дилан. – Наверняка вы спрашиваете себя – почему этот красавец пошел с нами? Ради чего ему искать смерти? Я отвечу, можете не гадать. Я пошел с вами только ради одной цели. Хочу сразиться с гурлоком. Шутка ли – тварь прямиком из бестиария магистериума. Когда их в последний раз видели здесь? Тысячу лет назад? Две? Нет, серьёзно – я про них слышал только в бабушкиных сказках. А тут на те – живые, здоровые.
-- И опасные, - добавил Тиберий. – Не обольщайся, парень. Одно я могу сказать точно – чудес еще много в этом мире. В том числе и тех, что и не снились плетцам с их тягой к экспериментам. И все они – смертельно опасны. Я совсем не уверен, что гурлок сам подставит шею под секиру.
-- Я заглядывал в старые книги. Видел рисунки, - Уоллес поежился. – Здоровенные твари. С широкой спиной и длинными лапами, способными ворочать деревья. Сплошь покрыты шерстью, мечи в ней просто вязнут. Способны учуять жертву за милю и обезглавить одним махом. В одиночку с такими сражаться – чистое самоубийство.
-- Я рискну, - беспечно отмахнулся бастард. – Ладно. Продолжим. Ты, Уоллес, души не чаешь в княжне. Ты здесь только ради нее. Тиберий тоже не очень интересен. Я видел его кошелек – он пуст как мой желудок. Кстати, скоро там ужин, а?
-- Потерпи, - произнес Уоллес, поворачивая зайца сырым боком к огню. – Еще несколько минут и готово.
-- Полцарства продал бы за свинину, - вздохнул Дилан. – Да… так, о чем я? Ах да. Тоффенбах. Командир замковой стражи. Вот тебя я пока не раскусил. Ты вроде бы отошел от службы с приходом нового князя. Хм, ладно-ладно, Уоллес, регента. Хотя, хтон побери, все вы думаете то же, что и я – Дорэл Матэвэл только обрадовался пропаже Каталин. Хе-хе, я бы не удивился, если бы узнал, что тот сам заплатил гурлокам, чтобы они похитили княжну. Что скажешь, Карл? Зачем ты здесь, с нами, в этом проклятом лесу?
Негласный лидер сжал кулаки. Он был слишком стар, чтобы верить в то, что слава с тобой навсегда или в то, что золото способно изменить жизнь к лучшему. Так что же он делает? Почему не греется у очага, попивая вино из глиняного кубка?
-- Я здесь потому, что верю в то, что долги нужно отдавать, - сказал он в пустоту ночи. – Я здесь потому, что двадцать лет назад Косс Матэвэл спас мне жизнь. Никогда не забуду того, что пережил после Светочдня.
-- Это еще что за день такой? – удивился Дилан.
-- Здесь, в княжествах Мелирии, погода сносная. Поля дают урожай, а день сменяется ночью. Но там, за горным хребтом, где прошлась шальная магия имперцев, все по-другому. И я не имею ввиду самозарождающиеся кислотные ливни или блуждающие огнешары. Там, куда нас вел король, даже время ведет себя странно. Некоторые умирали от старости, другие молодели настолько, что не могли удержать в руках меч. Болезни ели нас заживо, врачи не успевали ампутировать руку, как начинали гнить ступни. Светочдень – не праздник, если ты об этом. Нет. Это день, когда солнце сверкнуло настолько ярко, что мы перестали видеть.
-- Поход Гарольда Безумца, - догадался Тиберий. – Самая глупая кампания столетия. Отправиться покорять дикие племена по ту сторону кряжа, срезав путь через Дичьеземье. В край, не богатый ресурсами и сопротивляющийся на каждом шагу. Не завидная участь. Хм, слышал, оттуда никто не вернулся живым.
-- Тогда можешь начистить рожу этому человеку, - ответил Карл. Он сделал глубокий вдох и продолжил. – Король ослеп. Ослепла ряженая в шелка и всегда сытая свита. Юный принц ползал по земле, потому что постоянно падал, натыкаясь на предметы. Незрячие лучники стреляли от отчаяния, а пикинеры протыкали товарищей копьями, чтобы тех не ждала смерть от жажды. Они не могли найти ориентир, чтобы пройти к припасам. А найдя, тут же его теряли. Будто новорожденные щенки.
Воспоминания возвращались словно старые друзья. Такие живые и красочные. Он помнил их всех. Товарищей, с которыми делил походные шатры и еду. Веселых и работящих. И таких беспомощных под конец.
Уоллес снял вертел с огня. Разделив жареную тушку на четыре части, он раздал каждому по доле. Тиберий жевал травинку, не спеша приступать к ужину. Дилан сидел с кислым лицом. Вероятно, жалел, что не смог принять участие в таком грандиозном мероприятии. Все ждали продолжения.
-- Я был одним из тех, кому повезло сохранить зрение, - слова давались с трудом, но закончить рассказ вот так - на полуслове, было бы неуважением к памяти оставшихся в тех краях. – Нас было мало. Не больше дюжины. Чтобы вы сделали на нашем месте? Одни, посреди безлюдных земель, изувеченных магией до такой степени, что на ней не росла даже трава. Мы старались быть людьми. Ухаживали за друзьями, за своими сеньорами, хотя последние того не заслуживали. Из власть имущих они превратились в пищебродов, тех, кто на паперти просит краюху хлеба. Эти лишились зрения, но вот гонор остался при них.
Тиберий хмыкнул. Кантонец уже обгладывал кость. Жир застывал на бороде точно смола. В отличии от остальных он прекрасно знал, что на войне не до титулов и чванства. Все смертны, вне зависимости от короны на голове.
-- Первым умер герцог. Он был дураком и не понимал положения дел, до конца твердя о том, что следует двигаться вперед, о будущем завоевании и грядущей славе. Его выпотрошили при друзьях, но что те могли поделать? Грозить кулаками? Звать на помощь таких же слепцов? Убийца не признался, а мы и не особо искали. Другое дело король… Его обезглавил простолюдин. Мальчишка упивался беспомощностью армии. Видимо решил, что может позволить себе то, о чем мечтали многие в королевстве. Выбежал к нам, уставшим от дневных забот о собратьях, с головой в руках и улюлюкая. Он забыл об одном. Среди нас был Косс Матэвэл. Князь велел убить преступника, и никто из нас его не ослушался. Он стал нашим лидером, новым королем слепого царства. Мы смотрели на него как на лучик надежды и старались соответствовать мерилу. Так мы продержались еще месяц. Люди умирали. Они испражнялись там, где ели и спали. Запах непередаваемый… Армия таяла на глазах, и мы ничего не могли поделать. Кто-то из слепцов организовывал группировки, пытавшиеся пленить зрячих и заставить тех служить себе. Мы сопротивлялись и творили правосудие. Запасы подходили к концу, а всеобщая санитария привела к вспышке болезней, которые косили солдат сотнями. Все мы, зрячие, понимали, что рано или поздно мы сделаем то, за что нас проклянет весь лагерь.
-- Что? – спросил Уоллес.
-- Догадайся, - процедил Тиберий. Он выбросил кость в угли и завернулся в плащ, готовясь уснуть. – Они их бросили.
-- Мы оставили их умирать, - подтвердил его слова Карл. Он поежился от нахлынувших воспоминаний. – Однажды вечером Косс Матэвэл собрал нас в своем шатре и сказал, что так дальше продолжаться не может. Это были трудные слова, несправедливые к нашим друзьям. Но нужные. Мы смертельно устали, ухаживая за ними, постоянно требующими еды, воды и внимания. Мы старались изо всех сил, но все равно слышали упреки, которые отпускали те, кто оставался обделенным. Нас было так мало. И помощь, на которую надеялись, так и не пришла. Парни понимали, что армия обречена. Да и слепые понимали, только гнали от себя дурные мысли подальше, выманивая у смерти еще один день. Косс Матэвэл озвучил наши мысли и тем самым спас от мучительного выбора. На его плечи легла вина, которая грызла князя до самой смерти. Он приказал нам собрать провиант, взять по две запасных лошади и покинуть лагерь. И мы послушались. Никто не возражал, не называл остальных предателями. Мы последовали за ним и никто, слышите – никто ему не возразил. Мы покинули воняющий, стонущий, и молящий могильник как воры – ночью, хотя с таким же успехом могли уйти днем или утром – ведь кругом были одни незрячие. Мы сделали так, потому что темные дела всегда совершались под покровом ночи и не важно – делаешь ты это во благо или нет. Зло есть зло, это я знаю точно.
Мы не кичились совершенным, не упивались чужим горем. Мы… просто ушли. Пропустили финал невеселой истории. Вот что мы сделали. И я благодарен Коссу Матэвэлу. У него было достаточно доброты, чтобы заботиться о несчастных столько, сколько хватало сил и достаточно храбрости, чтобы взять бразды в свои руки и увести нас оттуда. Мы вернулись обратно. Уж не знаю каким чудом, но смогли. Прошли и Дичьеземье, и кряжи Льдистых гор. Выжившие постепенно откалывались от маленькой группы. Уходили так же, как покидали лагерь – ночью. По одному, по двое, они исчезали из нашей жизни, возвращались к семьям или к старому ремеслу. У меня не было никого. Поэтому князь предложил мне стать сотником в его дружине, и я согласился. Вот и вся история.
Карл посмотрел на троицу. Уоллес избегал встречаться с ним взглядом. Тиберий спал. Дилан поглаживал гладкий подбородок. Может он зря открылся перед ними? Стоила исповедь того? Шестеро знали ответ.
-- Я пошел с вами, - закончил он. – Чтобы отдать старый долг. Я верну дочку Косса в замок, или хотя бы ее тело. Чего бы мне это не стоило.
***
Девушка так и не смогла освободить его от сковывавшей руки лозы. Она сломала ноготь, пытаясь ослабить стебель, а когда попробовала рассечь ствол камнем, лоза стянула ему шею так, что потемнело в глазах. Пришлось оставить как есть.
Он кое-как начал понимать девушку. По крайней мере некоторые жесты не нуждались в истолковании. Вместе они пили росу с листьев, ели те немногие крохи, что приносили узникам слуги госпожи леса, и грелись холодными ночами. Правда, девушка загоралась румянцем при одном прикосновении и почему-то постоянно отводила взгляд от низа его живота.
Благодаря ей пленник понял к какому племени относится. Конечно, он уже встречал деву леса. У нее тоже были руки, ноги и тело без шерсти, но принадлежала ли она к тому же роду? Нет, этому созданию чуждо все, что имело отношение к нему или пленной девушке. Дева леса извечна. Ей поклонялись деревья. Она повелевала ужасными тварями. Она смотрела на них, как на жуков – с тем же безразличием и превосходством.
Новая знакомая волновалась. Каждую ночь она с беспокойством смотрела на небо, пытаясь ему что-то втолковать. Ночи становились все более светлыми. Сначала он видел на шаг от себя, затем на три. Даже здесь, в темнице, он мог рассмотреть, что происходило вокруг.
Твари готовились к ритуалу. Они принесли белую пыльцу и нарисовали вокруг престола госпожи сложные фигуры. Сдирая кору с деревьев, они подставляли черепки разбитых амфор, собирая липкий сок, часть которого давали пить деве леса. Другую часть отдавали пленникам. Он пил безропотно, так как не видел смысла сопротивляться и получать лишние синяки. Его сокамерница была иного мнения. Она вертела головой, билась в истерике, стараясь вывернуться из объятий прислужников древней сущности. Она оказывала сопротивление изо всех сил, но каждый раз проигрывала неравный бой. В итоге ей разжимали челюсти и силком проталкивали в глотку патрубок, по которому стекала клейкая масса. Последняя точка была поставлена, когда твари заметили, как заключенная вставляет два пальца в рот, пытаясь исторгнуть древесный сок. Лианы крепким узлом связались вокруг рук девушки.
Он продолжал наблюдать. Это было единственное, что ему оставалось. Он узнал, что у девы всего семь слуг. Он высчитал время, за которое покрытые серым мехом твари совершали обход территории и траекторию их передвижения. Чудовища обладали огромной силой, были способны прыгать на дальнее расстояние, но, если к ним подобраться достаточно близко, оказывались неповоротливыми, неуклюжими. Зайцы и белки легко проскальзывали у них под ногами. Он бы мог нанести решающий удар первым. Только следовало помнить о когтях, способных вспороть плоть так же легко, как его копье протыкало воду.
Земля от зарядившего дождя стала влажной и податливой. Дерево – их тюремщик, елозило корнями в поисках опоры и часто кренилось то на одну, то на другую сторону. Дуб смог укорениться только благодаря устойчивому куску ветхой статуи, используя плечи и часть сколотого щита в качестве твердого фундамента.
С одного края ямы образовалась широкая щель. Он смотрел на нее с надеждой и отчаянием. Свобода была так близко. Он мог бы разрыть землю если бы смог освободиться от пут. Но лианы держали крепко. Нелепое препятствие поднимало злобу со дна естества. Он отдавался в ее власть постепенно. С каждой новой неудачей.
Девушка как могла успокаивала его. Либо беседой, либо прикосновением ко лбу, щекам. Если бы не она, он наверняка превратился в дикое животное, способное лишь рвать в клочья все живое. Вместе они кое как держались.
Но вот пришло время и все приготовления были совершены. Он понял это тогда, когда догадался, чего опасалась девушка. Зрелище вышло воистину изумительное. До этого он видел лишь осколки. Мелкие частицы, похожие на пыль, постепенно вытеснялись кусками побольше. Небосвод стал частью мозаики, разрозненные части которой наконец складывались в единую картину. Медленно и величаво из-за горизонта появлялась луна. Изувеченная старым катаклизмом, истерзанная, она приближалась к миру, пытаясь угнаться за собственными же потрохами.
Парад небесных камней устроил хоровод, проплывая мимо. Именно этого момента ждала дева леса. Она приказала древу доставить пленницу в центр фигуры. Пленник рванулся на защиту, но лианы быстро спеленали его, завернув в растительный кокон. Девушку перенесли в центр выведенной белой краской фигуры. Гибкие ветви развели ей руки и ноги, соединив с особыми точками узора. Твари подняли головы кверху и завыли, глядя на далекие ошметки. Серебряные светочи низринулись с небес, затопив руины мерцающим светом. Лунная радуга сошла с небес, проторив дорожку в лес.
Дева леса запела. Ее голос, неземной и чарующий, был подобен льющейся родниковой воде – такой же чистый и холодный. В нем не было ничего человеческого. Деревья начали раскачиваться в такт пению. Девушка тоже казалась завороженной творящимся вокруг.
Только он еще пытался бороться. Что-то должно было произойти. Что-то скверное и не сулящее ничего хорошего для них. Ответ сквозил в воздухе. Во рту поселился вкус пепла. Когда дева закончит ритуал, он умрет. Умрет девушка. А Дева продолжит жить, как и жила до них. Идя рука об руку с вечностью. Такова ее природа.
На плечи осыпались комья земли. Кто-то рыл ход, разгребая влажную землю. Он обернулся, приготовившись дорого продать жизнь. Волк замер, склонив голову на бок, оценивающе рассматривая приятеля. Затем подошёл и ткнулся холодным носом в плечо.
***
Тиберий вел их почти наобум. Утром кантонец увидел следы. Нечеткие, испаряющиеся подобно влаге на горячем теле, они уводили их дальше на юго-запад. Но теперь даже ему было сложно определить направление. Дар Туманных земель оказался бессилен против чар леса.
-- Слева и справа находятся охотничьи угодья князей Лора Тегаусса и Вильяма Блэйка, - рассказывал Уоллес. Отчего-то он решил, что беседы во время похода помогают скоротать время. Остальные так не считали, но Уоллес все равно продолжал. – Вместе с нашими землями они клещами зажимают северную оконечность Душилесья.
-- Это ты что ли так его называешь? – усмехнулся Дилан.
-- Старое название, - отмахнулся Уоллес. – Еще со времен первой империи. Разные легенды про это место переходили от бабок к внукам, а те передавали своим внукам. Что якобы у леса есть душа или сердце. Оно родилось вместе с этим миром и угаснет вместе с ним. Если рубишь дерево – душа кровит, ну и так далее. Словом – лес этот живой якобы.
-- А эти гурлоки, - нахмурился Тиберий. – Они, выходит, хранители покоя или вроде того?
-- Выражаясь понятным языком – солдаты, - кивнул Карл.
Он тоже слышал местные россказни, про страшную месть за рубку леса и прочую чепуху. Люди княжества были до того суеверными, что закупали древесину у соседей, лишь бы не проверять правдива ли байка. За долгую службу он насобирал таких историй столько, что хватило бы на целую книгу, если бы у него было желание ее писать.
Они шли меж лесных прогалин с цепкими кустами по краям. Непогодилось. Шестеро испытывали их терпение мелким дождем. Осень подходила к концу. Зима обещала быть холодной и, что самое скверное - долгой. В западных княжествах снег выпадал густо, иногда дома засыпало по печные трубы.
Карл невесело усмехнулся. Он становится стариком, раз начал обращать внимание на такие мелочи. Ему хотелось вернуться обратно. Плюнуть на глупую, с самого начала нелепую затею и закутаться в одеяло, попивая горячее вино с пряностями.
Тоффенбах отогнал непрошенные мысли. Уют будет потом. После похорон и скорби. Старые долги и старые раны суть одно и тоже – дают о себе знать изредка, но всегда некстати.
-- Если есть солдаты, значит есть и командир? – спросил Тиберий.
Кантонец склонился над ворохом павшей листвы, щурясь и водя по ней рукой. Отпечаток таял словно снег. Он почти забыл, как это – быть нормальным. Туманные Земли протянулись вдоль всего побережья Квинтинии, запретного материка. Последняя империя людей столетьями прогибала спину под собственной тяжестью. Она бы пала так или иначе, даже если бы не произошел катаклизм.
Прошло две тысячи лет, седая старь для ныне живущих. Но земля… Она помнила и несла беды всем, кто ее осквернил. Он помнил, как десятки, сотни фосфоресцирующих троп, мелькающих перед глазами даже с закрытыми веками, сводили с ума. Он кричал и пил дни напролет. Хотел выпрыгнуть за борт, но приятели успели перехватить у самого борта. Его связали и бросили в трюм, где он коротал время всю обратную дорогу.
-- Да. В каком-то роде есть вожак, - согласился Уоллес. - Фригга зовет ее Королевой Цветов, а крестьяне, те и вовсе мавкой кличут. Она гурлокам все равно что мать родна.
-- Мавка значит, - Дилан шел последним, рубя хворостиной росшие на деревьях грибы. – Она что-то вроде духа?
-- Надеюсь, что нет, - сказал Карл. – Духи конечно железа боятся, но вот убить таких могут только плетцы. А таких с нами сейчас нет. Даже ведьмы боятся, предпочитают договориться в обмен на дары. Втроем мы с ней не совладаем.
-- А нам и не нужно. Сюда, - Тиберий махнул рукой в сторону очередного ручья. – Схватим княжну и ноги в руки. А дальше выменяем на денежки.
-- Я без головы не уйду.
-- Будет тебе голова, Дилан. Твоя. На шесте. Отличное украшение для интерьера. Отобьешься от группы или отстанешь – пеняй на себя. За тебя мне не заплатят не то что таланта, даже ломаного грошика не дадут.
-- Да ладно тебе, Карл. Я все понимаю, не маленький. Нападем гурьбой, отобьем девчонку и ходу.
-- Смотрите, - Уоллес показал пальцем на воду. – Это что – запруда?
Они прошли вдоль ручья. Кто-то сложил камни полукругом, зазаградив поток. Всюду были разбросаны ветки и пуки травы вперемешку с ягодами.
-- Бобры, что ли?
-- Ага, мясоедные, - хмыкнул Тиберий, показывая на засоленные тушки зверья.
-- И неплохо вооруженные, - добавил Карл, подбирая обломок копья с каменным наконечником.
-- Люди? Здесь, в центре чертова леса?
-- Почему бы нет, мы же здесь.
-- Но не живем же…
Позже они наткнулись на неплохо созданную ловушку. Некто не пожалел сил и был довольно терпелив, чтобы выкопать яму, вбить в дно колья и перекрыть верх дерном с листьями. Черная пантера - редкий зверь, предпочитающий охотиться вдали от людей, была мертва уже несколько дней.
-- С нее что, пытались шкуру содрать? – спросил Уоллес, прикрывая рукавом рот и нос.
-- Ну да, - растягивая каждое слово произнес Дилан. – Только как-то топорно. Будто тупым инструментом. Неужели варвары смогли пересечь хребет Льдистых гор?
Все посмотрели на Карла. Тот пожал плечами.
-- А я тут при чем? Мы до них так и не дошли, если помните. Поэтому ничего нового не скажу.
-- Даже если так, - сказал Уоллес. – Нам сейчас не до них. О девочке думать нужно. Бедная Каталин сейчас одна, в окружении этих тварей. Незнамо где. А наш проводник топчется на месте точно собака, что забыла, где зарыла кость!
-- Соскучился по железу в глотке? – Тиберий сощурился и потянулся к шестоперу. – Это я могу устроить.
-- Треклятый наемник, лишь о монетах и думаешь!
Мужчины обнажили оружие. Карл встал между спорящими, порывающимися втянуться в драку. Примиряюще поднял руки.
-- Спокойно, парни, спокойно. У вас будет время размахивать мечами. Да и цели тоже имеются. Гурлоки, помните? И их госпожа.
-- Да, ты прав, - признал Уоллес. Он почесал седую голову и неловко протянул руку кантонцу. – Я просто беспокоюсь о малышке. Прости, ладно?
Тиберий кивнул, но вместо рукопожатия вдел шестопер в кожаную лямку у пояса. Наемник предпочел вернуться к работе, отложив обиды на потом. В отличие от Уоллеса он был профессионалом в военном ремесле.
-- Твари атаковали дикаря, - сказал Карл, разглядывая западню. – Я вижу отпечатки двух пар лап.
-- И там третьи, - кивнул в сторону куста дикой малины кантонец. – Вчера мы шли по следам четвертого. Выходит, последний и нес девчонку, тогда как остальные отвлекали внимание.
-- Ты можешь прочитать, куда он пошел? – спросил Дилан.
-- Не знаю. Что-то не так с этим лесом. Раньше я всегда знал кого и где искать. Теперь тропы исчезают прямо на глазах. Вместо яркой картинки вижу редкие искры. Я… не знаю, как это описать.
-- Не вижу трупа дикаря, - заявил Уоллес. – Они его забрали с собой?
-- Вполне возможно, - согласился Карл. – Может быть логово находится рядом, но что-то скрывает его от наших глаз.
-- Мавка это может, - поежился Уоллес. – Она из выводка хтонов. Эти твари повелевали миром задолго до прихода сюда орков, эльфов и даже людей. Легенды гласят, что извечные дрогнули только перед Шестью. И то только потому, что были разрознены.
-- Легенды, сказки, мифы, - зевнул Дилан. – Мы живем сейчас. Что мне до древности? Хтоны либо сдохли, либо попрятались по норам, вот и все.
-- Гурлоки тоже были легендой, пока не появились перед замком, - заметил Карл.
-- А может и не было их. У страха глаза велики, знаешь ли.
-- Я верю жене, - нахмурился Уоллес, - как себе самому. Если Фригга говорит, что видела гурлока, значит так это и было на самом деле!
-- Хорошо бы, - Дилан поднял руки, показывая, что не хотел оскорбить Уоллеса. – Я не против охотничьего трофея. – Но кто сказал, что мавка все еще их королева? Может они сами по себе?
-- Я читал, что хтонам нужны жертвы, - вставил Тиберий. – Лучше бы мавка была жива. Каталин нужна ей, пока что.
-- Думаешь, готовит некий ритуал?
-- Я не плетец, чтобы в этом разбираться. У меня нет лишних пятидесяти лет чтобы корпеть над ветхими манускриптами в магистериуме.
Быстро темнело. Осень подходила к концу и настала пора дочерям Астарты вывести мать из сумрака. Луна появлялась медленно, словно соблазняющая парня девица, что не спеша оголяет то плечо, то ножку. Катаклизм не пожалел ни богов, ни земель. Жрецы хранили память о прошлом, рассказывая малышне о падении Империи, расколе Астарты и последующих темных веках. Они говорили, что раньше у людей была только белая кожа и золотые волосы, гномы были выше ростом, а эльфы могли жить веками не старея. Шестеро сошли с небес, чтобы спасти мир, кое-как залатали прорехи, за что смертные им были благодарны и по сей день. Не найдешь ни одного селения, где не стоял бы алтарь Ремесленнику, Воину или Жнецу.
Четверо шли по последнему следу, хотя Карлу казалось, что они ходят кругами. Неведомая сила скрывала от них княжну. Пелена застила глаза, или чары туманили разум. Они зря тратили время. Карл старался, Шестеро видели, старался как мог, но все равно не смог отдать должок. Прости, князь. Не сегодня.
Внезапно Астарта залилась серебристым светом. Луч, бледный и невесомый, резанул ночь, спускаясь к деревьям. Уши заполнил полный ярости и неземной красоты крик.
Воины переглянулись. Любые сомнения ушли на задний план. Для мечей появилась работа. Четверо обнажили оружие, устремившись на звуки.
***
Каталин распластали на сыром камне. Как только конечности дотронулись до точек узоров, чары прочно зафиксировали их. Каталин парализовало и лишило дара речи. Она могла лишь мычать и безумно вращать глазами.
Лунный свет обрушился на ее тело. Странное чувство щекотки поселилось в животе. Гурлоки выли, покачиваясь с пятки на носок. Деревья бережно подняли мавку, баюкая на ветвях поднесли к княжне. Древняя сущность нежно коснулась ее кожи. Девушка ощутила электрические уколы в кончиках пальцев. Затем мавка запела. В этой песне не было слов, лишь звуки, затрагивающие все уголки души. Мелодия звенела, лилась чистотой и свежестью, лезла в уши, оседая в голове.
Почему-то Каталин не боялась. Она и раньше была храброй. В то время как остальных детей страх пробирал до самых пяток, она с упоением ждала продолжения леденящих душу историй. В одних всегда был счастливый конец – Фриггита берегла душевное здоровье госпожи. Рано или поздно появлялся принц или рыцарь, убивал злых ведьм, спасал узниц из башен или расколдовывал их поцелуем. Но Каталин слышала и другие истории. Эти были темнее, чем помыслы бандитов. Они учили детей не верить незнакомцам, избегать давать обещания, которые не сможешь исполнить, но что еще хуже – избегать страшных мест. Каталин любила Душилесье. Она не боялась деревьев или зверей, хотя и не была простушкой, пытающейся уговорить медведя не есть себя. Нет, она любила лес по-настоящему. Поэтому всегда старалась вырваться из заботливых объятий няни, чтобы провести часок-другой среди листвы и птичьей трели. Здесь было тихо и покойно. Неважно – будь то жаркое лето или стылая зима – Каталин рвалась в чащу, чтобы испытать неведомое чувство восторга при соприкосновении с прекрасным. В травень она плела венки из одуванчиков и диких ромашек, в золотень – кленовые обручи, которыми награждала фрейлин и друзей из стражи.
Поэтому сейчас, глядя как свет Астарты обволакивает ее тело, Каталин ощущала только ледяное спокойствие. Она боролась и проиграла. Главное не опускать руки. Так говорил ей отец.
Серая молния пронеслась перед глазами. Клубок из шерсти и острых зубов впился в морду гурлока, стоящего по правую руку. Прошла всего доля секунды и вот уже вторая тварь, взмахнув длинными лапами, падает перед ней с раскроенным черепом.
Странный человек использовал мраморный осколок меча в качестве оружия. Он был быстрым, и куда проворнее нерасторопных слуг госпожи леса. Прежде чем те спохватились, они с волком прикончили еще двоих.
Княжна отстраненно наблюдала за сражением, лишенная какой-либо возможности двигаться. Парень казался старше своих лет. Он сосредоточенно орудовал камнем, целя в незащищенные места гурлоков. Их было не так уж много, но он бил без промаха. С молочно-белой кожей, отросшей шевелюрой, застящей разноцветные глаза, он сам походил на чудовище. Княжна знала его всего несколько дней, но понимала, что перед ней не простой крестьянин. В нем чувствовалась целеустремленность, и воля. Такие люди не удовлетворятся плугом да теплой койкой. Они возьмут столько, сколько смогут унести.
Парень черкнул мыском по краске. Белая пыль, влажная от мокрой земли, оказалась разделена на два берега. Лопнули серебряные струны и Астарта, ужаснувшись такому кощунству, отпрянула от Каталин. Луну скрыли тучи. Рядом, почти над самым виском, ударил раскатистый гром.
Мавка впервые показала зубы. У нее был почти звериный оскал – ничего общего с образом извечной повелительницы. Длинные клыки мало что не рвали зеленые губы. С острых кончиков капала слюна. Повелительница Душилесья сгорала от ярости. Полыхнули искрами цветы меж травяных волос, чернота затопила очи. Мавка закричала так, что у людей заложило уши. Парень упал на колени, выронив осколок. Волк, получив от гурлока лапой, отлетел к ближайшему пню, крепко приложившись о него головой.
В то же время Каталин поняла, что заклятье больше не сдерживает ее. Она спрыгнула с каменного ложа, стараясь держать врагов в поле зрения.
Хтон отдала приказ. Один из гурлоков направился к поднимающемуся парню. Второй двинулся к княжне. Каталин пятилась, мысли роились в голове тысячью назойливых мух, но ничего стоящего не приходило на ум.
Парень бросился под ноги гурлоку. Они кубарем скатились с пьедестала. Замелькали когти. Она услышала крик боли. Мавка сверкнула глазами, посмотрев в ее сторону. Хтон поманила ее пальцем.
Гурлок приближался. Грузный, с пепельной шерстью и широкими плечами. Тварь была сильна. Монстр возвышался над ней словно скала. Словно это была ожившая из детства сказка. Каталин сжала кулаки.
«Я не сдамся, папа».
Стрела с пестрым оперением вонзилась в грудь твари. Гурлок отломил древко и взревел от злости. Спустя миг следующая пробила ему ладонь. Из темноты вынырнули фигуры, с боевыми криками бросившиеся рубить раненное существо. Гурлок сопротивлялся, но явно был в меньшинстве. Ему вначале отсекли кисть, а затем меткий стрелок пронзил глаз. Тварь замертво рухнула под ноги воинам.
-- Живучие гады, - сказал своим дородный мужчина. Его голову защищала салада. И уже обращаясь к княжне: - Остались еще где гурлоки?
-- Сначала она, - крикнула Каталин, - указывая на мавку.
-- Спрячься за мной, девочка, - просипел Уоллес. Муж Фриггиты покрепче сжал в руках топор. – Теперь все будет хорошо.
-- Уведите княжну, - властно рявкнул Карл Тоффенбах. Каталин помнила старого друга отца, но никогда его не любила. Она боялась глаз. В них крылась жестокость. – Не лезть на рожон. Защищать княжну.
-- Ясно, - весело откликнулись из кустов. – Но я все же попытаюсь ее достать!
Тренькнула тетива. Стрела выпорхнула точно коршун и впилась в шею мавки. Повелительница Душилесья захрипела; чтобы не упасть, присела, согнув колени. Кровь хлынула из горла. Она захрипела, сплевывая бурую слизь.
-- Есть! – из кустов показалась довольная физиономия парня лет двадцати с достигавшей плеч копной волос цвета соломы. – Не так страшен хтон, как его… Шестеро прокляни, пригнитесь!
Мавка не собиралась умирать. Чем древней сущность, тем больше она хочет жить. Мавка разинула пасть, зашипела, и хлопнула в ладоши что есть сил. В тот же час дикий ветер сорвал листву с деревьев, закружив ее в безумном вихре. Хмурый великан в саладе сунулся было в эпицентр, но тут же кубарем откатился назад. Кожаный доспех оказался иссечен множеством мелких порезов.
Буйство природы продолжалось. К ним тянули сучья лиственницы, а почва раздавалась под ногами, давая волю корням. Бойцы орудовали топорами и мечами, отсекая древесные конечности. Сплотившись, они защищали Каталин, не давая подобраться к княжне. Рубили и секли, пока лиственный шторм не утих. Четверка тяжело дышала, то и дело поправляя шлемы да кольчуги. Каталин робко выглянула из-за могучих плеч.
-- Мать моя, а это кто такой? – поразился Карл.
Мало что было способно напугать опытного воина, побывавшего в Дичьеземье и вернувшегося обратно.
Мавка исчезла, оставив по себе лужу крови и трупы слуг. Лес словно уснул, отдав последние силы, чтобы в последний раз щегольнуть перед грядущей зимой. Всюду валялись вывернутые с корнем и сбросившие тяжелые кроны дубы да осины. Они были одни среди древних руин и изуродованных временем статуй, вытесанных скульпторами до имперской эпохи.
На искрошенных ступенях, попирая рухнувший престол пвелительницы леса, стоял человек. Залитый чужой кровью, с глубоким порезом у бедра, он смотрел на воинов с живым интересом. Так продолжалось ровно один удар сердца.
Человек бросил им под ноги отсеченную голову гурлока и улыбнулся.