Гриша поспешил подбодрить Стаса:
- Иди сходи хоть поешь по-человечески, а то физраствор тебе колоть придется. Кухня дальше за жилыми комнатами. Отдохни, и не волнуйся, сегодня точно никто не ворвется с пальбой и не постарается тебя выкрасть. Помнишь я тебе говорил, хорошая интуиция, нас врасплох не застанут.
Стас шел максимально спокойно, не привлекая к себе внимания, оставаясь практически невидимым. Бесшумной, безликой тенью он пробирался по коридорам. Внутри все горело, разрывалось от желания выговорится, от неутолимого чувства заорать во все горло. Но Стас сдерживал себя, а все мысли сводились к одной: "Добраться до комнаты". Его окружали люди, способные уловить его переживания, прочитать мысли, чуть ли не в голову заглянуть. Но этот секрет, что заполыхал неистовым пламенем в груди, принадлежал только Стасу, и делиться он ни с кем не намеревался. Дверь тихо закрылась за спиной. Тяжелый выдох. И хоть стены маленькой комнатки не внушали уверенности, Стас позволил себе немного расслабиться. Он заметался по крохотному пяточку в несколько метров. И каждая клеточка его организма трепетала от воодушевления. Нет. Все происходящее не случайно. Мысли неслись, сменяя одна другую, выстраиваясь в общую картину. Отец знал, что наступит этот день. Он предвидел всю ситуацию. Он детально описал, что произойдет. И те простые слова, сказанные трехлетнему ребенку, отзывались по-другому сегодня, создавая новую незримую, но ощутимую связь с отцом. Через все года его слова обретали иной смысл. Теперь отец не казался кем-то далеким, позабытым и давно оставленным явлением. Нет. Нет. Он присутствовал рядом. И словно и никогда не покидал. Промелькнули слова Гриши: "Такой сон как бы взбудоражит твою детскую память. Многие давно забытые события снова пронесутся перед глазами". Последняя встреча папы с сыном, что так долго ускользала. Ни то что слова, а сами образы растворялись в годах бесследно. Но отец хорошо знал, что вновь окрасит выцветшую память. И потому не переживал за сохранность послания. А что же именно позволило не затерять этот разговор в ворохе прочих детских событий. Гриша как то обмолвился, что необходимо сильное переживание, чтобы зацепиться им за воспоминание. Все верно. С годами остаются только впечатления, не важно положительные или негативные, главное яркие. А что, как не трогательное, разрывающее от тоски и печали расставание с отцом, могло навсегда заклеймить крохотное воспоминание. И если Ткач по-прежнему задумчиво сидел, строя очередные планы нового промывания мозга, значит им не показался этот разговор примечательным и стоящим их внимания. Судя по всему, рассуждал Стас, они не увидели в нем ничего странного. На что, вероятно и рассчитывал его папа. Все это время послание томилось, ожидая своего часа. Идеально спрятанное и замаскированное на время, и полученное в нужный час.
Что так отчаянно ищут все, и о чем нельзя просто сказать, где спрятано, потому что даже сами мысли подвергаются проверке.
Стас перевел дух. Выпил воды. Плюхнулся на кровать и постарался привести свои мысли в порядок. Впервые он заметил, какая стояла поразительная тишина, почти давящая на уши. Он выровнял дыхание.
"И вспомнишь ты меня, и все вспомнишь, Стасик. И тот случай с красным велосипедом. Помнишь? Красным велосипедом!"
Случай с красным велосипедом. Такой велосипед Стас хорошо помнил. Трехколесный. С удобным мягким сидением. На котором малыш так часто гонял по квартире. А вот по улице все не поспевал. Обычно он ставил свои ножки на педали, и его просто везли, толкая за рукоять на спинке. Но он все равно представлял, что сам едет, да так быстро.