Помещение было большое, даже в сравнении с увиденными древними. Не говоря уже о родных, северных. Его обставили богато - трофеи, знамена, реликвии. Но Ханноку не было сейчас дела до вещей. Его интересовали люди.
По периметру стояла стража, снаряженная по-боевому. Если это лишь малая часть воинских сил Старика, как он и заявлял, то его дружина сильнее большинства княжеских. Даже кирасы, хоть и черненые, явно сделаны из металла. И опытней - эти воины точно не были декоративными дворянскими сынками на синекурах. И даже если это была не обычная ситуация, а дипломатическое довление, то оно работало.
По центру возвышался помост с циновкой. Не слишком высокий, не слишком цветастая - их обладатель явно считал нужным продолжать играть в простого кланового патриарха. А на циновке, неловко поджав явно страдающе от артрита ноги, восседал обладатель пышнейшей седой бороды, которую доводилось видеть сарагарцу. Морщинистый, сгорбленный, до сих пор внушающий уважение массивностью фигуры. Свет ламп и маг-светильников играл на медной инкрустации доспехов, отсвечивал от черного лака. Старик грозно хмурил кустистые брови, но выглядел так, словно вот-вот уснет.
Помост окружали приближенные, вероятно те самые "отпрыски". Но в этом Ханнок уверен не был - разные лица, разные морды, крылья и рога. Не скажешь, что семья. И облачение с оружием, хоть и в одной цветовой гамме, столь же разнообразное. Химер нашел среди них Аэдана. Норхад уже сменил дорожный, не единожды чиненый доспех на форменную броню. А также переодел штаны с сапогами и рубаху. Простого кроя, дорогой ткани, естественно, все в той же зловещей расцветке. Норхаду перевязали челюсть. Смотрел он пристально, напряженно, заложив руки за спину. В принципе объяснимо - с его ранами не поулыбаешься… Но все-таки. Словно предостерегает.
- Вы стоите перед Сойданом Кан-Каддахом, вождем клана Кан-Каддах! - гаркнула приведшая их воительница, - Тем, кто видел Коллапс, тем, кто сокрушил хребет Омэлю. Кто убивал магов в их славе, кто положил первый камень в основание Терканы. Он низверг Осквернителя. Он даровал демонам крылья. Он тот, кто сеет гранатовые зерна в саду Кау и Нгаре. Он возродил празднование шестнадцатилетий….
Подвиги, звания и владения шли один за другим. Ханнок растерялся, он не ожидал, что Кан-Каддахи сочтут его озверелую персону достойной таких церемоний. Или же это лишь краткая версия, а подлинно ценные гости вынуждены выслушивать биографию куда подробней?
Аэдан продолжал не мигая смотреть на них с Шаи.
- Он обновил пламя на алтарях Кауарака. Он вернул меч Нгата в его руку. Он - убийца Ужаса Сияющих Топей. Он снял голову Дзамере, гордецу Джед-Джея…
Нет. Что-то здесь не сходится. Ханнок еще раз посмотрел на бородатую легенду, стараясь делать это так, чтоб было незаметно. Потом на свиту. Сейчас они, напротив, начали казаться неуловимо похожими друг на друга. Даже зверелые. И вон та дама с накрашенными в черную маску глазами, в длинном платье и нефритовых подвесках. Обмахивающаяся тяжелым, усаженным обсидиановыми отщепами веером, расшитым хищными бабочками. И вот тот, высокий, в замысловатых татуировках, ручищи пригодны для двуручников но держат книгу в щегольском окладе обложки. И даже юнец с краю, невысокий, северянистый с виду. По сравнению с прочими - смуглый. Черноволосый, узконосый, слегка раскосолгазый. Волосы черные, длинные, собраны в сложный узел на затылке. А в остальном - вполне невзрачный.
- Он раздает черепа. Он упорядочил Юг и мстил за его обиды всем прочим сторонам света. Он совершил это и многое, многое другое. Восславьте его!
Старик, задремавший было, приосанился, выпятил нижнюю губу. Шаи выдохнул и пошел к престолу. Его тут же остановила женская рука в воинской перчатке.
- Не ты. Вначале - он.
Ханнок этого не ожидал. Но пространство-время грозило жестокими карами за глупость и панику. Он вышел вперед, осторожно, надеясь лишь, что это не выглядело трусостью. Белая кость, демоническая кровь Ядоземья смотрела на него. Оценивающе. С предвкушением. Сарагарец медлил, даже осознавая, что опасно затягивает. Изучал. Аэдан все так же недвижим. Дама с щелчком сложила веер. Высокий барабанил пальцами по обложке. Юнец улыбался, не показывая зубы.
Восседающий на циновке приподнял мохнатую бровь. Позади, за сарагарскими крыльями женщина угрожающе, насмешливо прошептала:
- Уснул, карантинник?
Ханнок вспомнил о Кенна, самом яростном клане Сарагара. Потому что опять разозлился. В Соракову жарь Кан-Каддахов, в пекло чужан с их играми! А еще он внезапно осознал, что прическа юнца уже пять сотен лет как вышла из моды. А его меч слишком узок для бронзового.
Подхваченный строенным вдохновением, которое за это год не единожды как спасало его, так и повергало в беды, он чуть повернулся и склонил рога перед этим невзрачным. Стукнул кулаком над сердцем, по сарагарскому, не южному обычаю.
На мгновение в зале стало тихо. Кажется, даже его сердце перестало биться. Он начал видеть будущее, в котором его навсегда запомнят, как Того-кто-опозорился-перед-бородой-Праотца. Раздавшийся смех поставил на этом видении красную, царскую печать подтверждения. А потом Ханнок осознал, что смеется лишь один человек. И рискнул поднять глаза.
Юнец вышел из ряда Кан-Каддахов. Не переставая смотреть на пришельцев, чуть склонил голову к Аэдану.
- Сын мой, ты точно не предупредил его? Отказал старому человеку в его маленьких радостях, отраде склона лет? Я же просил!
Голос у говорящего оказался звонкий, но молодым его счесть не получалось. Молодежь просто не умеет говорить с такими интонациями. И акцент классический. Но окончательно Ханнока уверило в том, что он сумел увернуться от позора, даже не это. А то, что на заднем плане досадующий Высокий перекинул Даме-с-веером мешочек с монетами. Дама ловко поймала его и послала Ханноку воздушный поцелуй.
Аэдан прикрыл глаза. Что-то сказал, тихо. Высокий выслушал его и озвучил громче:
- Мой брат говорит: так, он не обсуждал с северянином это. Северянин внимательный и умный… для своих. О, прости, брат, последнее я добавил от себя.
Бородатый уже, кряхтя, слезал с трона. Ему помогал младший родич. Невысокий взошел на помост. Когда миновал седого, тот чуть поклонился. Ханнок следил за каждым шагом. Невежливо, пожалуй. Но ему с чего-то отчаянно понадобилось понять - какую из ног отрубил отцу демонов Саэвар? Не получалось…
- Левую, друг мой, левую, - улыбнулся юный Старик. Заметил. Ханнок понадеялся, что ему просто кажется, как разом ощетинилась грива. Но знал, что надежда эта столь же тщетна, как мечта о даровании ему, зверолюду, шестнадцатой души.
- Я, Сойдан, первый из Кан-Каддахов, приветствую тебя, Ханнок Шор из Сархан-Нгара! - сказал древний, заняв подобающее ему место.
Так родной город Ханнока не называли уже очень, очень давно. С начальной из войн между Закатным и Восходным краем, когда Клык впервые попробовал крови заклятых врагов и решил, что не будет больше зваться похожим на них именем…
А еще, на грани разума, Ханноку шепнул амок: "Я могу и пробудиться. Это ведь тот человек, из-за кого у тебя ныне рога и копыта".
Краем глаза он заметил, что у Шаи на лице очень странное выражение. Такое же сарагарец видел у нобиля, когда тот обозвал его "мещанином"., казалось, уже годы назад. Похоже, пустынник был разочарован.
"Не дури, праотцами твоими Ахри и Иштанной заклинаю тебя, не дури!" - воззвал Ханнок, - "Неужели ты не видишь, как этот шутник двигается?"
Но он знал уже, что ни черта еще Шаи не умеет видеть.