Это слабо походило на волчье ворчание, скорее уже рев твари из преисподней. Но показавшийся в окне силуэт и впрямь напоминал кин-зверолюдский – уши торчком, отсвечивающие золотом глаза. Вот только до чего же он большой… И черный.
Оборотень одним великолепным прыжком соскочил во двор. На мгновение замер, словно красуясь. И было от чего – шикарный черная шерсть, перекатывающиеся под ней узлами мышцы. Ощеренные клыки, снежно-белые, длиной с палец. Когти – куда там псовым, все кошачьи бы обзавидовались. Он был полностью голый, если не считать ошейника с оборванной веревкой.
Махарик поднял огнестрел и нажал на спуск.
Пуля с тошнотворным чмокающим звуком влетела в мохнатое плечо, брызнуло алым. Но зверолюд, жуть, лишь пошатнулся и взревел. Опомнившись, к нему бросился один из ламанского пятерка. С мечом наголо. Глупец.
Волкочеловек играючи увернулся от удара. Стало страшно – безумие безумием, но вот этот вот мутант как будто сохранил боевые навыки. Или приобрел… Еще того хлеще.
Здоровая лапища цапнула промазавшего, замешкавшегося от инерции героя за горло. Волк легко поднял его на одной руке, явно наслаждаясь хрипом и попытками вырваться. А затем когти сжались. Хрип перешел в хруст.
Мохнатый крутанулся и запустил обмякшего ламанца в ошалевших, замерших товарищей. Торжествующе взвыл, смотря как они барахтаются, пытаясь подняться. Из пробитого плеча хлестала кровь, но зверь ее словно не замечал. Бешеный.
А затем кровоток иссяк.
Ашваран своим глазам поверил. Потому как – дикое время, и если всему дивиться – сам с вырванным кадыком окажешься. Во всей этой жуткой сцене была одна светлая сторона – пока волчонок тешился, зареченцы опомнились и перегруппировались. Выставив вперед прочные копья, прикрывая друг друга, стали наступать, тесня оборотня в угол между домом и складом. Никакого геройства и мастерства меча. Размеренная работа закольщика, отмороженность клана Кенна и толика тихого нгатайского амока.
Хрусть. Бронза бьет в плечо, заставляя кровь вновь устремиться наружу.
Хрясь. Широкий наконечник взрезает мохнатый бок, у печени. Зверь бросается в последнюю атаку, решая подороже продать жизнь.
Чавк. Он напарывается животом по самую перекладину у наконечника. У Ашварана дрожат руки, древко гнется едва не в дугу. Бешеный, воистину бешеный, сам на пику нанизывается! Но, хвала Нгаре, доброе дерево выдерживает. Сообща они отжимают тварь назад, опрокидывают на землю. Добивают, нанося несколько больше ударов, чем требуется. За их спинами Махарик размеренно, словно голем Сиятельных, перезаряжает огнестрел.
- Тьма, он сдох? – дрожащим голосом спросил старшина, когда туша прекратила дергаться и скулить.
- Вроде того! - веселым тоном отозвался Тцарок. Отвернулся и его вырвало. Молодежь…
Ашваран остекленело шарил глазами по двору, лишь бы зацепиться взглядом за что-нибудь помимо монстров. Выкинуть из головы мельтешение окровавленного меха, ощеренных клыков в пене. Не получается.