2 Часть
Мечи и таланты
Глава 5
Если бы Греттэль спросили – чем ты живешь? Грабежом и разбоем, не моргнув глазом ответила бы атаманша. На этом обычно расспросы не заканчиваются, поэтому последует неизбежный вопрос: и много ли счастья приносит шальная жизнь? Если счастье – это деньги, я бываю счастлива от набега к набегу. Чего не скажешь о тех, кого мы хороним за пригорком. Например, за тем, где сейчас притаилась артель.
Ожидание смердело похлеще подмышек докеров. Атаманша знала это не понаслышке – была портовой шлюхой пока в кабацкой драке ей не исполосовали смазливую мордашку разбитой бутылкой. Поэтому сейчас Греттэль лежала в высокой траве и сходила с ума от скуки. Греттэль не любила эту часть ремесла больше всего. Остаешься один на один с собой и дурные мысли лезут в голову. Еще ужасно, до рези между ног, хочется отлучиться в кусты. Она лежала и развлекала себя вопросами.
Много людей отправила на свет бывшая шлюха? Дайте подумать. Первыми стали пьянчуги, по вине которых появились шрамы. Она нарезала из их кожи неплохие ремни, которыми обмотала рукоять Струны – своей шпаги, выкованной и закаленной в Дэльблатоне. Гномы были горазды мастерить всякое разное, но лучше всего у них получались игрушки для смерти. Следующим стал папаша, что отправлял девушку торговать собой. Она перерезала ему глотку, когда похотливый старик приходовал знакомую по порту подружку.
Греттэль почувствовала, что невольно улыбается – заболели кривые шрамы на щеках. Раздвигать ноги ей нравилось, да вот с людьми не везло. Клиенты были сплошь либо грубыми моряками, оставляющими синяки на теле, либо молокососами, которым только за титьку подержаться и тут же спускают. Другое дело убийство. Убивать Греттэль любила больше чем курить, пить и трахаться вместе взятые. Вначале забиралась в дома и убивала семьи ради развлечения. Сначала мамок, потом детишек, заставляя их папаш корчиться связанными на стульях и просить вначале о пощаде, а затем о смерти. Но это занятие приносило только хлопоты. Греттэль ходила в лохмотьях, ела что могла стащить с прилавка, либо крыс в канализации. Городок оказался больно трусливым и всполошился. Подумаешь десяток семей изрубили ломтиками. За ней охотились стражники и приходилось признать – затея была веселой, но опасной и глупой.
Поэтому Греттэль решила совместить приятное с полезным. Девица сколотила банду и вышла на большак. Ее ребята были хороши как в битве, так и в постели. Греттэль отдавалась им по очереди, если заслужили и выпускала кишки, если думали, что могут обвести атаманшу вокруг пальцев. О ее шайке ходили разные слухи. Мол, у них есть в банде плетец, или что Греттэль родом из Пепла. Репутация – отличное подспорье в разбое. Услышав ее имя купчики куда охотнее расставались с мошной и предпочитали по-быстрому вскрывать тайники под козлами телег. Впрочем, это не спасало их от пыток, ведь убийство Греттэль считала своим священным долгом перед Шестью. Засранцы обрекли ее на такую жизнь, а другим подарили холеные личики и счастливые семьи. Ничего, Греттэль Струна в Горле, сама исправит оплошность и уравновесит шансы.
Появился первый обоз. Греттэль свистнула по-соловьиному, давая команду парням. Двое подперли досками заготовленные бревна. Пригорок был их доходным местом. Греттэль гордилась собой, ведь именно ей пришло на ум осесть здесь и щипать богачей. Потраченное тратилось на выпивку и дурман-траву. Атаманша не откладывала деньги. Зачем? Место далекое. На день пути никаких поселений. Межа между Серебряным Лесом и Десятиградьем, до которой никому нет дела. Протрезвев, ватага вновь выходила на большак. Мошна исправно пополнялась.
Молодые липки подлесья качнулись, и атаманша схватилась за Струну. Тишина. Наверняка косуля щиплет листья. Ей следовало еще вчера трахнуть того дурня с елдой по колено, что лежал сейчас по левую руку от нее, чтобы успокоить нервы и не подрывать зад при любом шорохе. Ничего, сегодня вечером успеется.
Когда караванные повозки заехали меж холмов, бревна с треском выкатились с пригорков, перекрывая проезд. На опешивших всадников обрушились стрелы. Главное - выцелить побольше наемников, прежде чем дело дойдет до рукопашной. Торгаши могли обсчитать покупателя или юлить перед стражниками, выискивая способы не платить подушный налог, но на охрану для товаров, и что важнее – себя любимых, они не скупились.
Двое повисли на луках седел. Их спины были утыканы стрелами точно подушечки для иголок. Греттэль грязно выругалась. Говорила же, каждый выбирает себе цель. Как только дело пахнет жаренным от дурней никакого проку. Первый залп насмарку.
Меж тем оказалось, что охрана не зря ела свой хлеб. Люди перевернули обозы, создав временные баррикады. Ее ребята убили нерасторопного мечника и ранили в ногу толстяка, запихнувшего пузо в кирасу, ремни которой трещали по швам. Остальные укрылись за ограждением и стрелы артели бесполезно вязли в ткани и дереве фургонов. Обороняющиеся ответили встречными залпами, но высоту заняли люди Греттэль, и преимущество было на ее стороне. Случайная стрела поразила дурня с большим елдаком. Древко вошло аккурат в шею, перебив артерию. Мужчина забулькал, прижимая рану руками.
-- По... мо… ги…
Греттэль вставила ему в глотку Струну. Повертела, наслаждаясь предсмертными хрипами. Хоть какая-то польза от него.
-- Вперед, - закричала атаманша, первой идя на приступ.
Шайка, вдохновленная ее примером, с улюлюканьем и гиканьем выхватывала сабли и ятаганы, бросаясь следом. Разбойники нахлынули на краванщиков подобно сокрушительным волнам, что глодают, истачивая из года в год, Кости Империи. Фенхель отрубил руку топорнику. Один из близнецов Одноухов уже сражался на козлах, размахивая бердышом. Защитники кололи их копьями, но как-то вяло.
Греттэль их понимала. Она умела считать только на пальцах, а их у бывшей шлюхи осталось восемь на ногах и девять на руках. Именно столько воинов сопровождало караван. Артель Греттэль была куда многочисленнее. На их стороне были сила и внезапность. Через несколько минут эти трусы сложат оружие.
Разбойники теснили караванщиков. Два обоза пали под натиском. Греттэль увидела там рулоны шелка и мешки шафрана для десятиградских красилен. Неплохая добыча, если знать, кому продать товар. Греттэль знала, но предпочитала верные монеты, так как понимала, что за добытый разбоем товар дают лишь десятую долю от настоящей цены. Трое ребят уже копались внутри завоеванных фургонов, деля добычу. Атаманша зашипела, пригрозив болванам Струной. Сначала следовало доделать начатое.
Греттэль выделила из шатких рядов охраны троих воинов. Эльфа, что умудрился убить ее человека в начале боя, молодого лучника, постоянно рвущегося вперед, словно он соревновался в том, что за бой убьет больше остальных, и сосредоточенного наемника в саладе, рассчитывающего каждый следующий удар. Эти трое были опасными противниками. Вокруг них сплотились остальные воины. Они могли создать проблемы и существенно уменьшить численность ее людей.
Греттэль приказала подчиненному принести арбалет. Убойная штуковина дорого обошлась отряду. В прошлый набег оружием убили троих, прежде чем стрелка зарубили. Атаманша полагала, что достаточно убить одного-двух из тройки и остальные сдадутся. На траве уже лежала дюжина трупов. Харон забрал в лодку троих из ее шайки. Неплохой расклад.
Греттэль сражалась яростно, точно в нее вселился сам Арий. Она колола Струной направо и налево, целя в прорехи доспехов и щели шлемов. Кровь, так много крови! Пусть льются красные реки, она выпьет их досуха.
Стерев пот рукавом расхристанной рубахи, она огляделась. Где этот дурень с арбалетом? Все приходится делать самой.
Болт пронесся в дюйме от ее лица и пригвоздил к повозке Бородача. Драконье дерьмо! Ублюдок хочет убить ее и сам стать вожаком?! Она лично выпотрошит нахала. Еще один болт впился в спину Одноуху. Близнец, заметив смерть брата, заверещал точно маленькая девчонка и пропустил удар. Наемник в саладе раскроил грудную клетку сильным ударом. Греттэль поняла, что ее план летит в бездну с устрашающей скоростью.
С пригорка вылетел молодчик с дубиной, в толстый конец которой были вбиты гвозди. Он с размаху опустил палицу на голову ничего не подозревающего Фенхеля. Глаз бандита вылетел из головы от удара. Фенхель наклонился, чтобы его подобрать, охнул и умер.
Неожиданная подмога ободрила защитников баррикад. Наседающих бандитов опрокинули с повозок. Греттэль пришла в ярость. Она увернулась от рубящего удара мечом, ткнула Струной в глаз. Прикончив противника, атаманша переключилась на следующего врага. Да сгниет ее брюхо, если она упустит такой шанс! Греттэль вертелась волчком, жаля Струной, не давая возможности к себе подобраться.
От дубины молодчика слегли трое парней. Он ловко с ней управлялся, разбивая головы и кроша кости тем, кто пытался достать его мечом. Его напарник, встав на колено, выстрелил из арбалета. Ее арбалета! Натянул ворот рычагом и снова спустил курок. Он уложил двоих быстрее чем Греттэль могла задрать юбку. Разбойники сообразили, что их шпигуют своими же болтами и дрогнули. Шла в контрнаступление охрана каравана, со спины же их расстреливали словно куропаток осенью. Артель рассыпалась и превратилась в мечущихся из стороны в сторону напуганных цыплят.
-- Назад, сучьи дети, к обозам! – завопила Греттэль, но разбойники ее не слышали.
Они разбегались в разные стороны, забыв о намерении грабежа и желании поживиться, хотя перевес в людях все еще был на их стороне. Они не были солдатами, в отличии от той троицы, что теперь гналась за беглецами, рубя им головы и калеча ноги. Парень с дубиной тяжело дышал. Махал он ей умело, но вот силы не рассчитал. Греттэль ощерилась. Она заберет его с собой в могилу. Струна просила крови и Греттэль с радостью напоит верную подругу.
-- Хья!
Она бросилась к парню, вложив все силы в один выпад. Она насадит его на струну как поросенка на вертел, посмеется в лицо и помочится на тело. Она сделает это со всеми здесь собравшимися. Она – Греттэль Струна в Глотке!
Неожиданный толчок отбросил атаманшу. Она повалилась на спину. Воздух вышел из груди. Греттэль закашляла и сплюнула кровавую слюну. Бок обожгло огнем. Боль была нестерпимой, но не такой обидной, как поражение. У нее ведь был план, чудесный план, чтобы грабить и убивать столько, сколько захочет, и не юлить перед законниками всякий раз, когда найдут очередной труп. Что могло пойти не так?
Послышались шаги. Арбалетчик держал ее оружие на плече и хмуро рассматривал поверженную атаманшу. Греттэль собиралась высказать ему все, что думает, но даже дыхание ей давалось с трудом. Она сипела и сверлила его глазами. Древко болта засело в боку. Ткань рубахи быстро окрашивалась в красные тона.
-- Баба, - мрачно заявил арбалетчик. – Скверно. Никогда не любил убивать женщин.
Он достал вороток и принялся крутить механизм, натягивая тетиву. Греттэль сипло рассмеялась. Мужчина вставил арбалетный болт в ложе и приготовился убить девушку.
-- Стой, - крикнул ему парень с дубиной. – Не спеши. Она может пригодится.
-- Она? – Арбалетчик с сомнением оглядел Греттэль. – Что-то сомневаюсь, Сальва.
-- Не беспокойся. У меня есть идея.
***
-- Парни, - Дилан расплылся в улыбке и горячо пожал руку обоим. – Как я рад вас видеть. Кто бы знал, что суждено еще раз свидеться. И где? У эльфов на рогах.
-- Угу, - согласился Тиберий. Кантонец стирал кровь со своей секиры. Недовольно цокал языком, считая новые зазубрины.
-- У нас нет рогов, хумус, - встрял Герус, подходя к их костру. Садиться он не стал, лишь слегка склонил голову, в знак уважения Сальве и Тоффенбаху. – Спасибо за помощь, странники.
-- Еще у эльфов нет чувства юмора, - проворчал Дилан, накидывая капюшон.
-- Я уполномочен говорить от лица наших работодателей, - не удостоив его ответом продолжил Герус. – Члены гильдий Пряностей и Шелка, Ульман и Беррих высоко ценят ваши храбрые сердца и острые клинки.
Герус запнулся, обнаружив изъян в гладкой и сладкоголосой эльфийской речи. Тоффенбах любовно баюкал на руках арбалет, а Сальва бросил дубину у разбитой повозки. Он мог сделать такую же в любой момент. К тому же, у них теперь было трофейное оружие банды. Было из чего выбрать. Эльф откашлялся и продолжил:
-- Наша охрана порядком поредела после драки. Ульман и Беррих предлагают вам занять место убитых в караване. Вы получите стандартное жалование наемника. Конечно, половина пути в Золотые Ворота пройдена и на полную сумму можно не рассчитывать. Но даже половина…
-- Нас устраивает, - перебил его Карл. Эльфы ему никогда не нравились и этот не был исключением. Тоффенбах хотел поскорее отделаться от ушастого и пойти спать.
-- Полностью, - согласно кивнул Сальва. – Вот только один момент.
Все повернулись к нему. Карл не понимающе пожал плечами. Эльф не подал виду, хотя тоже был не доволен, что какой-то человек ставит условия. Сальва почувствовал себя неловко. Складывалось впечатление, что он вдруг взял и отнял у Карла тарелку с супом. Бывший командир каррэнхольской стражи был опытным воином и умелым переговорщиком. Наверное, не стоило встревать, но Сальва тоже кое-чему научился. А именно – торговаться.
-- Мы согласны на половину жалованья. Это справедливо, - степенно заявил Сальватор, глядя эльфу в глаза. – Но также стоит отметить, что именно наше с Карлом появление спасло жизни уважаемых Ульмана и Берриха. Только благодаря нам разбойники были разбиты на голову. Я думаю, что за это тоже полагается награда.
-- Не думаю, что господа согласятся…
-- Награда не обязательно в золоте или серебре, - поспешил заверить Сальва. – Мы хотим арендовать одну из повозок.
-- Арендовать?
Герус уставился на Сальву с отвисшей челюстью. Тоффенбах чесал затылок. Тиберий глодал куриную кость. Дилан тихонько посмеивался, забавляясь ситуацией.
-- Да. Это означает одолжить на время за плату.
-- Я знаю, что такое аренда, хумус, - взорвался Герус. – Просто не понимаю зачем это нужно!
-- Конечно, можно и золотом…
Герус скрипнул зубами и махнул рукой. Дрянные людишки и их мелкие дрязги его не касались.
-- Думаю, они согласятся дать вам фургон, - заявил эльф и откланялся.
-- Здорово ты огорошил выскочку, - рассмеялся Дилан. – когда я тебя в последний раз видел, ты голышом гонялся за гурлоками с дикими криками. А теперь торгуешься лучше Птахиуса!
-- Я не хотел его обидеть, - пораженно ответил Сальва.
-- Эльфы всегда обижаются, - сказал Тиберий, принимаясь за вторую куриную ножку. – Такова их природа. Всегда были завистливыми сукиными сынами. Они хотят нашу землю. Завидуют плодовитости. Но самое главное – эльфы терпеть не могут, когда им говорят о том, что люди – старшая раса.
-- Правда?
-- О да. Привыкай, парень. Нас никто не любит. Ни гномы, ни эльфы, ни орки. Они хотят, чтобы мы сдохли. А мы выживаем. Назло им. Так было и будет.
-- Аминь, брат Тиберий, - хохотнул Дилан.
-- Доброй ночи, - сказал, поднимаясь, Карл. – Пора на боковую. Убийства зверски утомляют.
Наемники понимающе усмехнулись. Сегодня они отработали деньги на славу. Сальва тоже поднялся. Спина ныла, плечи затекли. Он тоже устал, но нужно было сделать еще одно дело.
Караван сделал привал прямо на месте сражения. Купцы подгоняли наемников, расчищающих дорогу от бревен. Покойников похоронили в общей могиле – и тех, кто защищал караван, и тех, кто пытался его ограбить. Может, это было не справедливо, зато сэкономило время и силы. В лагере развели четыре больших костра и поставили повозки по две в ряд. Большинство разбойников погибло – в основном, когда они бросились наутек, показав защитникам спины, но некоторым удалось скрыться. Всерьез никто не ожидал второй попытки грабежа, но перестраховка еще никому не вредила. Так что часовые бдели, держа руки на рукоятях мечей.
Сальва вышел за освещенную границу и приблизился к пленнице. Греттэль сидела, опершись о путевой камень и пыталась перетереть путы, связывающие руки и ноги. Увидев его атаманша зашипела и, если бы Сальва был не настороже, пнула бы его в колено.
-- Напрасный труд, - сказал он девушке. – Пенька крепкая, а камень гладкий от дождей. К тому же, я прекрасно умею вязать узлы.
Он достал кляп из рта Греттэль и дал ей воды. Девушка удивленно посмотрела на кружку, осторожно отхлебнула.
-- Если бы я хотел тебя убить, - сказал Сальва, - я перерезал бы тебе горло еще днем. Пей.
Греттэль осушила кружку и Сальва дал ей мяса. Атаманша ела у него с рук точно одна из кобылок, за которыми Сальва ухаживал в Каррэнстале. Закончив с едой, Греттэль слизала с губ жир и смачно отрыгнула. Сальва вставил ей кляп в рот и положил пленницу на бок.
Он уже возвращался, когда Карл позвал его, вынырнув из темноты словно призрак.
-- Повозка? Ты это серьезно, Сальва?
-- Абсолютно серьезно.
-- Для нее?
-- Ага.
Карл вздохнул и покачал головой.
-- Сальва, Сальва. Ничему ты не научился. Мы не рыцари, а она не прекрасная дева, которую нужно спасать из лап чудищ и насильников. По-моему, ты перечитал чересчур много книг. Она – разбойница, и с радостью перебьет здесь всех, если представится такая возможность. Мы и сами думали примкнуть к ее банде, сам знаешь. Сидели с тобой в засаде и решали за кого будем стоять. Жребий брошен, и теперь мы с охраной. Ты понимаешь?
-- Ага.
-- И все равно потащишь ее с караваном?
-- Ага.
-- Как знаешь. Сам за ней ухаживай, - проворчал Карл. – И в кусты води тоже сам.
Тоффенбах ушел спать, тихо бранясь на непутевого напарника. Сальватор улыбнулся. Неплохо иметь при себе козыри, а сейчас Греттэль была тузом в рукаве. Жаль, что не все это понимали.
***
Караван неспешно тащился по тракту. Солнце жарило затылки, и охранники то и дело прикладывались к бурдюкам с водой. Сальва ехал в арьергарде отряда, правя покосившимся фургоном. После атаки артели несколько повозок серьезно пострадали. Одну пришлось разобрать, чтобы починить остальные. Купцы выделили Сальве побитую и изрубленную повозку. На каждом привале он как мог латал ее. Заново подбивал колесо к оси, вбивал гвозди в разваливающиеся борта. Греттэль наблюдала за ним с такой же ненавистью, как и прежде. Сальва следил, чтобы разбойница хорошо питалась и не давал ей шанса на побег. Греттэль бранилась и кусалась каждый раз, когда он снимал кляп. Сальва игнорировал потуги, продолжая ухаживать за пленницей.
Тоффенбах выбрал лучшую лошадь из тех, которые лишились своих хозяев. Умелый наездник, он то и дело заставлял коня подниматься на дыбы и пританцовывать, чем скрашивал монотонное путешествие. Сальве оставалось только завидовать – сам он не умел толком ездить на лошадях, хотя и был отличным конюхом. Поэтом он сидел в фургоне и даже не пытался вдеть ноги в стремена.
Караван шел между границами Мелирии и Сребролесья, двигаясь в сторону Десятиградья. Сальва с интересом наблюдал, как меняется местность. Ухоженные поля Мелирии сменились многовековыми елями и соснами, бережно хранимыми эльфами королевства. За ними следили лучники, держа стрелы наготове. Сальва видел их точеные фигуры, стоящие у бойниц, увитых орнаментом серебряных листов башен. Ими переставали интересоваться, как только Ульман и Беррих платили дорожный сбор. Золото перетекало из рук в руки и о присутствии людей на священных землях на время забывали.
Сальва сгоряча выбрал себе в качестве оружия шпагу, что раньше принадлежала Греттэль. Струна, так она ее называла. И действительно – шпага была легкой и тонкой. Но рубить ей было невозможно, только колоть. Сальва ощутил все недостатки такого вида оружия, тренируясь с Диланом и Тиберием. Его побеждали из раза в раз потому что Струной невозможно было парировать удары. Шпага опасно гнулась, скрипела и могла надломиться в любой момент. Сальватор был вынужден постоянно уклоняться и отскакивать, вертеться и перекатываться, чтобы не попасть под меч. Это выматывало и совсем не экономило время. В конце концов Сальва смирился и отложил Струну в сторону, предпочтя простой меч с обоюдоострым лезвием.
-- Шире ставь ноги, - советовал Карл, наблюдая за боевой стойкой ученика. – Да, вот так. Старайся занимать выгодную позицию перед схваткой. Лучше всего на высоте. Так сможешь рубить, тогда как противнику останется только колоть. Но это мелочи. Сейчас главное научиться использовать ноги. Ты правша. Представь, что это сухое дерево – твой враг. Встань к нему боком – так ты сократишь площадь, по которой он может нанести удар. Левую ногу вперед, чуть согни в колене. Вот так. Теперь ударь наотмашь.
Сальва выполнил приказ. Удар вышел сильным и точным. На лишенном коры стволе появилась широкая трещина.
-- Теперь два удара.
Он взмахнул мечом, полоснув дерево, и тут же рубанул снова. Удар вышел неплохим, но не точным. Меч даже не царапнул ствол.
-- Еще раз, - скомандовал Карл. – в фехтовании, как и в любом другом деле важна практика. Меч – оружие благородных и требует мастерства.
Они оттачивали владение мечом при любом удобном случае – вечерами вместо посиделок перед костром и травлей баек, днём во время коротких привалов и даже ночью, когда им выпадало дежурить вместе. Караван засыпал под лязг мечей и строгие наставления Тоффенбаха.
Сальва стал своим в доску для охранников. Они были в большинстве из Десятиградья. Простые парни из большого города, продающие мечи. Сальва умел обращаться с конями и успешно лечил мозоли, несварение и поносы. Именно врачевательством он заслужил почет и уважение быстрее чем некоторые ратными подвигами.
Но были исключения.
Герус прибыл из Сребролесья, присоединившись к каравану в качестве командира. Ульман и Беррих готовы были платить ему тройную ставку, что вызывало недовольство остальных. Сальва присматривался к остроухому и не мог понять, почему того так ценят. Герус держался особняком, всегда говорил с пренебрежением, принципиально называя всех хумусами.
-- Это означает человек на языке старой империи, - пояснил Тиберий, когда Сальва задал вопрос. – Так же это означает примат. Обезьяна, понимаешь? Когда-то эльфы, как и остальные расы Фиала, были рабами первой людской империи. Весь мир говорил на одном языке. Много лет миновало. Тысячелетий. Империя пала, а земли, на которых она покоилась, погрузились в морские пучины. Остались лишь Кости Империи – макушки скал Ниодала.
-- Ниодала?
-- Так именовали четвертый материк, Сальва, - встрял Дилан.
Молодой наемник вернулся с охоты, неся пару подстреленных куропаток. Он кинул тушки Сальватору. Найденыш оказался единственным из их тесной компании, который умел и хотел готовить. Уроки Георгин распространялись не только на травничество. Сальва ощипал птиц, выпотрошил, добавил соли и специй, которые нашлись в мешках уважаемых Ульмана и Берриса. Торговцы были слишком заняты спорами друг с другом и дележом процентов от продаж, чтобы обратить внимание на недостачу нескольких унций товара. Он вычитал множество рецептов в кулинарных книгах и радовал ребят новыми вкусами каждый день. К тому же душистые травы, если знать, как они выглядят, попадались чуть ли не через каждый шаг.
-- Именно, - подтвердил Тиберий, пускающий слюни на тушку, медленно запекавшуюся на медленном огне. – Эльфы охотно пользуются старым имперским языком. Хумус странное слово. Для эльфов – ругательство, для нас память о величии предков.
Упорные тренировки давали первые плоды. Сальва выучил основные приемы боя на мечах. Выпады, обманные маневры, финты, октавы, кварты, батманы и репри выходили лучше с каждым днем. Карл шпиговал караванного кашевара терминами, не забывая о практике.
Спустя пять дней, колонна повозок покинула Сребролесье. Перед ними открылась панорама бескрайних равнин, поросших короткими травами и кустарниками. Широкие стада кровов и овец мирно паслись прямо возле торгового пути. Сальва с живым интересом взирал на ширь лугов. Он привык жить рядом с Душилесьем и видеть высокие деревья, молчаливо наблюдающие за путниками у обочины дороги. Вид открытого пространства, где зеленый ковер покрыл землю вплоть до уходящего за окоем закатного солнца казался чем-то величественным. Ветер настойчиво толкал в спину и развевал волосы. Он был владыкой этого места и желал избавиться от пришельцев, побеспокоивших владения.
-- В первый раз всегда поражаешься, - сказал ехавший рядом Дилан. – Но затем тебя нанимают, чтобы стеречь чужое добро, и ты опять едешь среди холмов, холмиков, горок и пригорков. И так, пока не приедешь к ледяным озерам Норсии или в Сребролесье, чтобы затеряться среди их чертовых елей в то время, когда в тебя целятся сотни лучников.
-- Где мы сейчас?
-- Дай подумать… Караван идет по Цетакийскому тракту вторые сутки, постепенно сдвигаясь к северу. Видишь далекую темную точку справа от себя? Это Каменная Радуга. Я бывал там всего раз и действительно, люди установили громадную арку из гранита при въезде в город! Десятиградцы считают долгом отгрохать любую нелепо большую штуковину и гордиться ею будто ее подарили Шестеро.
-- А Золотые Ворота?
-- Нет, - рассмеялся Дилан, поняв куда клонит Сальватор. – Ворота и двери домов в городе действительно красят в желтый цвет, но вот золото хранят под замком.
-- Жаль, - разочарованно протянул Сальва. – И долго нам еще ехать?
-- Три дня, если погода не переменится. Тут шалят пыльные бури. Через пару часов свернем на дорогу Игл и Терний. Дальше по прямой до холма, что похож на петушиный гребень. За ним и будет город.
Наемник послал воздушный поцелуй Греттэль. Девушка яростно жевала кляп, и молотила ногами о борта фургона. Сальва вздохнул и накинул полог ткани, ограждая себя от общества атаманши.
За оружием Сальва следил с особым тщанием. Он зарубил на носу простое правило – лучше всегда быть готовым к бою, чем проиграть из-за собственной глупости. Меч Сальватор держал при себе на таком расстоянии, чтобы в случае опасности всегда мог до него дотянуться. Он правил лезвие оселком, оттачивая его до бритвенной остроты. Разбойничья добыча не была верхом мечтаний – оружию не хватало баланса и острие перевешивало рукоять, из-за чего Сальва всегда тратил больше времени, чтобы принять оптимальную стойку для соблюдения равновесия. Подумав над проблемой, он утяжелил шар противовеса. Меч, конечно, стал весить больше, но теперь выпады и рубящие удары выходили так, как того желал Сальва, а не слепая удача.
Карл проводил тренировочные бои, в которых Сальватор получал необходимый для схваток боевой опыт. Да, он и до этого сражался – с дубиной наперевес Сальва смог убить двоих разбойников, отшибить руку третьему и хорошенько приложить по спине четвертого. Но тогда на их стороне была внезапность. Еще раньше – найденыш сражался с порождениями мавки, но тогда помогла скорее удача, чем техника и опыт. Он убил чудовищ потому что они глазели на ритуал и зависели от воли владычицы Душилесья. Встреча с рыцарями в Плоскогорке доказала, как мало Сальва знал о драке вообще. Его избили как щенка, а если бы у Сальвы хватило денег купить меч и достаточно глупости обнажить его против воинов, кто знает – может быть на погосте рядом с Георгин вырыли еще одну яму.
Уроки, данные Тоффенбахмом, помогли понять суть боя на мечах. Рубка с сослуживцами давала возможность закрепить знания на практике. Сальватор выкладывался на полную, чтобы отточить навыки и вскоре бился на равных с половиной мечников из их каравана. Он не боялся рисковать и был хитер как демон. К тому же, Сальва умел наблюдать и подмечать мельчайшие детали, чего не скажешь об остальных.
Он знал у кого болело колено, кто любил делать обманные выпады в плечо, чтобы затем атаковать иное место. Знания – сила, которую опасно недооценивать. Сальватор использовал это против бойцов и выигрывал. Йорген Сивый сдался после того, как Сальва выбил меч из его рук. Тормунсен отказался с ним фехтовать после третьего поражения кряду. Даже Дилан прекращал подшучивать, когда их мечи скрещивались. Рыжеволосому наемнику было не до смеха – Сальва становился опасным соперником и распылять внимание при бое с ним грозило унизительным проигрышем.
Карл посмеивался, наблюдая за тем, как Сальватор гоняет очередного мечника по кругу. Ему льстило то, как быстро он смог научить найденыша всему, что знал сам. Тоффенбах и сам бился с Сальвой, правда за плечами старого воина была не одна битва и порой приходилось идти на хитрости, чтобы выиграть бой. Он мог бросить жменю песка в глаза Сальве, подставить подножку или внезапно выхватить стилет, чтобы завершить бой, приставив сталь к горлу друга. Однако беглый заключенный давал обмануть себя лишь раз, и постепенно арсенал ухищрений редел как кошель монет в дорогом борделе.
Травы сменились сухостоем и треснувшей землей. Здесь редко шли дожди, хотя облака бежали по небу точно обезумевшая отара. Их гнал в загон ветер. Бдительный пастух, он следил, чтобы ни одна капля не пролилась вниз. Дорогу к Золотым Воротам называли путем Игл и Терний. На такой земле могли ужиться только акации и терновник. Ощетинившись иглами, они неприветливо встречали путников, такие же обветренные и укоренившиеся, как и люди, что жили здесь.
Сальва смотрел на невзрачных крестьян, упорно пахавших землю в надежде вырастить ячмень или пшеницу и гадал, что заставляет людей год от года сидеть на клочке бесплодного камня и ждать, когда Шестеро смилостивятся и пойдет дождь? Что двигало их разумом? Они ведь понимали, что их надежды пойдут прахом, а зимние ветры выметут семена точно сор из избы.
Что двигало им, преступившим закон, потерявшим то немногое, что было в жизни? Сальватор думал над этим, как и над многим другим. В дороге, тянущейся бесконечно и кусавшей собственный хвост, мало развлечений. И размышления – одно из них. Есть путь, который нужно пройти. И путник, следующий маршруту. Сальва знал, куда движется. Цель была простой и понятной любому, кто знал его.
Он хотел вернуть Каталину, чего бы это не стоило. Не план – наметки того, что станет им, формировались в голове, сливаясь друг с другом.
-- Я все гадаю, когда ты меня отымеешь, - сказала ему Греттэль, когда Сальва снял кляп, чтобы покормить заключенную. – Когда это произойдет, дружки присоединятся или будут пялиться? Какую дырку предпочтешь?
-- Я не собираюсь тебя насиловать, - нахмурился Сальва. – С чего ты это решила?
-- А зачем еще везти связанную девку в телеге, кормить и поить? – сказала, словно плюнула атаманша. – Просто убей меня, пока я не убила тебя. А я это сделаю, поверь – перережу глотку тебе и остальным.
-- Сомнительно. Я умею…
-- Вязать узлы. Ты говоришь это всякий раз, когда я пытаюсь развязать веревку.
Греттэль раздвинула ноги, забавляясь его стеснением. Сальва быстро надел кляп и пошел собирать палатку. Оставался день до того, как они въедут в Золотые Ворота. Наемники беседовали, решая, что будут делать, когда получат вторую часть обещанных денег.
-- Я понесу деньги в гномий банк, - говорил Тиберий, мечтательно улыбаясь. – Самое надежное место в Фиале. Пришло время начать копить на старость.
-- Погоди-ка, неужто я вернулся на год назад, - деланно поинтересовался Дилан, считая оставшиеся в колчане стрелы. – Ведь тогда ты говорил тоже самое!
-- Знаю, - нехотя согласился кантонец. – но теперь все будет иначе.
-- Я чего-то не знаю? – спросил Карл.
Тиберий невесело отмахнулся.
-- Была полоса неудач, вот и все.
-- Он проиграл все до последнего таланта первому встречному шулеру в ближайшей корчме, - смеясь, рассказал Дилан. – Они бросали кости до самого утра. Когда я проснулся, увидел Тиберия в портках.
-- Я не все проиграл, - невозмутимо возразил Тиберий. – При мне были секира и салада.
-- В портках с секирой и шлемом, - чересчур уважительно для правды кивнул Дилан. – Как видишь, Карл, мое капиталовложение оказалось стократ выгоднее.
Дилан любовно погладил лук, разобранный на части.
-- Бьет с такой силой, что пробивает кожу с пятидесяти шагов. Может и кольчугу, если ближе подойти.
-- Выбирать было не из чего, - продолжил Тиберий. – Либо попробовать добраться к городу воров и продать мечи любому заправиле бесчисленных шаек. Но сам знаешь, что там не живут долго, а платят мало. Так что нанялись в охрану купчикам. Работа для ленивых. Знай – езжай себе из одного города в другой, и натирай мозоли на заднице.
Все благодарно посмотрели в сторону Сальвы, который исправно выдавал средства от опрелостей. Найденыш сидел тихо, прикрыв глаза. Казалось, что он спал, но наемники успели узнать Сальву за эти дни и понимали – беглец слушает их очень внимательно.
-- С тех пор перебиваемся случайным заработком, - закончил Дилан. – На еду хватает, но не ждите чего-то большего. Даже лошадей нам ссудили гильдии пряностей и шелка под десятую часть от заработка за этот поход. Такие дела, парни. Теперь ваша очередь. Что случилось?
Тоффенбах вкратце изложил события, упустив маловажные детали. Сальва слушал историю своей жизни и понимал, как глупо все произошло. Как можно быть таким наивным? На какой еще исход он надеялся? И все же Сальватор понимал, что поступил бы точно так же еще раз, не смотря на горький опыт. Каталина вела его в пропасть и Сальва шел туда по доброй воле.
Костер догорал. Хворост не спешили подкидывать. Они сидели молча, думая каждый о своем. Путешествие подходило к концу и каждому следовало заботиться о том, что даст завтрашний день.
-- Наше предложение в силе, - неожиданно громко сказал Тиберий, глядя на Карла сквозь дым тлеющих углей. – Но условия следует пересмотреть. Тогда, у порога твоего дома, я предлагал тебе большую часть заработка. Теперь мы в равном положении – без денег, дома и будущего. Так что деньги тоже поделим на четверых.
Сальва и Карл переглянулись. У них сложились дружеские отношения за эти недели. Почему бы не стать партнерами? Они ничего не теряли. Зато приобретали двоих товарищей. Сальва не так много знал о мире, но кое-что усвоил очень хорошо. Без связей многого не добьешься. Карл Тоффенбах. Дилан Мерфи. Тиберий Октум. Не самые известные имена. Но надо же с чего-то начинать?
-- По рукам, - сказали они в один голос.
***
Греттэль так и не удалось бежать. Проклятый наемник! Он знал свое дело и говорил чистую правду. Отличные узлы держали крепко. Она желала, чтобы проказа поразила паренька, и первым, что сгниет и отвалится должен быть его маленький хер.
Если бы кто-то соизволил спросить Греттэль, почему она считает хер ее надсмотрщика таким маленьким, что его следует искать с увеличительной лупой, ответ будет таким: Сальва попросту побоялся спустить штаны и трахнуть ее как следует. Греттэль прожила нелегкие двадцать лет в Золотых Воротах. И каждый встреченный мужчина хотел увидеть, что у нее под юбкой. Стеснялись только те, кто обладал елдаком с мизинец. Вот что сказала бы им Греттэль, но ее никто не спешил спрашивать.
Сальва отлучился на несколько минут, увидев прилавок торговца тканями. Наемник вернулся со связкой золотых лент. Он раздал каждому по атласной полоске, сказав прикрепить их на видных местах снаряжения.
-- Это еще зачем? – спросил Тиберий, неловко теребя ленту. – Я тебе что, модник какой или самовлюблённый фанфарон? Мы воины, парень, а лентой этой в походе разве что подтереться можно будет.
-- Надевай. Пригодится, - просто сказал Сальва и улыбнулся так же открыто и дружелюбно, как и тогда, в Душилесье, когда они нашли его окровавленным, сжимающим голову гурлока в руке.
Атаманша тряслась в разбитом фургончике, мысленно проклиная Сальву, его дружков и весь караван. Она жевала кляп от злости и безнадеги, давя рвотные позывы, когда влажная ткань терлась о небо. Наемник приходил два раза в день, чтобы накормить и сводить в кусты. Со временем Греттэль смирилась с таким положением дел.
Она стала чем-то вроде вещи, которую постоянно носят при себе. Греттэль ехала в фургоне, и смотрела сквозь зазор в рваной ткани на город. Золотые Ворота был типичной для Десятиградья помойкой. Пыльные улицы, серые стены домов и суетящиеся людишки. Греттэль знала его изнутри. Днем стража патрулирует тесные улочки с выдающимися вперед балконами, а зазывалы пытаются продать безделушки по громадным ценам. Но как только наступал вечер расцветали кражи и ограбления. Неосторожных путников резали в закоулках прямо рядом с торгующими своим телом шлюхами. Два мира под одной крышей. Ничто не ново под светом Астарты.
Но наемник, этот трижды проклятый Сальва, ехал с широко открытыми от удивления глазами и постоянно охал, когда караванщики пересекали очередной мост, ведущий в более дорогой квартал. Казалось, каждый камень мог поразить его воображение.
-- Как называется этот мост с каменными изваяниями?
-- Гаргулий Насест, - отвечали ему десятиградцы.
-- А что это за здание с высоким шпилем из позеленевшей меди?
-- Это префектура города.
-- Золотыми Воротами тоже управляет дож?
-- Да. В Десятиградье каждым городом управляет дож. Наш, Паоло Тигредо, называет свой дворец Громоотводом, потому что в шпиль во время гроз бьют молнии.
Наемник засыпал их вопросами, треща без остановки. Голова Греттэль гудела, но сказать ему заткнуться мешал кляп, поэтому она продолжала грызть тряпку от ненависти к разноглазому ублюдку.
Караван пересек еще несколько мостов и остановился в храмовом квартале. Скульптуры Шестерых молчаливо взирали на враз приободрившихся многоуважаемых Ульмана и Берриса. Члены гильдий пряностей и шелка властно отдавали распоряжения о разгрузке ценного товара, подписывали кипы документов и ставили треугольные печати на бланках, пахнущих лучше, чем самые дорогие духи, которыми пользовалась Греттэль. Обученные слуги сноровисто перебрасывали друг другу кули и катили бочонки. Произошла вялая ссора, когда старший в бригаде наемников не досчитался своей доли. Торговцы спорили рьяно и не сдали позиций, даже когда им пригрозили расправой. Жаль, что до поножовщины дело так и не дошло. Греттэль не видела, как кому-то выпускают кишки целую неделю. Руки чесались взять любимую Струну и проткнуть первый попавшийся мешок с кровью.
Когда с перцем и шелком было покончено, вспомнили и про нее. Седой мечник, друг Сальвы с мелким хером, взвалил атаманшу на плечо. Довольные воины позвякивали кошелями, рассказывая на что потратят таланты.
-- Мы остановимся в Крыле Гарпии, - сказал, обращаясь к Сальве улыбчивый лучник с волосами цвета соломы. – Чтобы ты не задумал, поспеши. Тиберий говорит, что сегодня ему повезет. А когда он так говорит, значит уже через пару часов останется в одних портках. Вы должны это видеть – зрелище не для трусов!
Парочка двинулась к рыночной площади. Прохожие не обращали на них никакого внимания. Десятиградье славилось вольными нравами и предпочитало тактично помалкивать и отводить глаза в сторону, тогда как в Норсии не равнодушные граждане уже звали бы городскую стражу.
День, как и предыдущий, как и вся неделя до них, был ветреным Люди прикрывали лица легкой тканью, защищавшей от колкой пыли. Золотые Ворота находились на пересечении дорог, ведущих из Сребролесья, Норсии и Мелирии. Большой порт, располагавшийся в восточной части города, также принимал торговые суда из Зимородья и Предела, приплывавшие по спокойному Молочному морю.
Коротко переговорив с дельцами, Сальва подозвал напарника. Наемник кивнул на каменный постамент у фонтана, выложенного в форме восьмиконечной звезды. Лучи обозначали стороны света с крайними географическими точками, известными людям. Греттэль поставили в центр розы ветров – затылком к Норсии и лицом к Сулийскому Каганату. По правую руку находились Западные кантоны, а по левую Кости Империи, омываемые Океаном Рока. Атаманша не понимающе озиралась.
-- Славные граждане Золотых Врат, - обратился к прохожим Сальва хорошо поставленным голосом уличного продавца. Наемник, как оказалось, умел не только узлы вязать. – Мы пришли сюда, на торговую площадь вашего славного города, чтобы восстановить справедливость и воздать по заслугам той, кто терроризировала всю округу на протяжении двух лет. Мы, знаменитые Золотые Ленты Каррэнстала, покорители Душилесья и убийцы гурлоков, сделали вам, десятиградцы, большое одолжение.
Сальва чуть толкнул связанную девушку, и та грохнулась на колени, едва не раскроив череп об острые грани лучей гранитной звезды. Люди останавливались, с интересом наблюдая за представлением. Даже Греттэль нехотя признала, что он знал, как привлечь толпу зевак.
-- Мы дарим городу ее, - Сальватор ткнул перстом на пленницу, - Греттэль по прозвищу Струна в Горле. Вот ее шпага!
Сальватор показал им Струну. Греттэль зашипела. Идиот ее чуть не поломал, пытаясь противостоять тяжелым полуторным клинкам! Люди охнули и отпрянули. Они с опаской смотрели на связанную и беззащитную атаманшу, растерявшую ореол страха, который некогда ее окружал, заставляя глупых людишек рассказывать сказки о том, что Греттэль придет к ним ночью и перережет глотку, если не будут слушаться родителей. Будто она когда-то перебирала – кого убьет, а кого помилует.
-- Мы перебили ее людей. Мертвецы гниют у холмов Цетакийского тракта, если вы еще сомневаетесь в моих словах! Торговый путь из Сребролесья в Золотые Ворота отныне безопасен. Золотые Ленты сделали это для вас в своем великодушии и щедрости. Мы остановились в Крыле Гарпии и пробудем в вашем великом городе только два дня.
-- Ах ты тварь!
Дородная женщина подобрала камень, плохо подогнанный к брусчатке и засадила им Греттэль в живот. Атаманша скорчилась, всхлипывая.
-- Я помню тебя, Струна! Ты убила моих детей и мужа. Меня тоже ткнула в грудь, но я выжила! Сдохни, сдохни мерзкое отродье!
-- Я тоже ее знаю, - сказал, приближаясь к семиконечной звезде гном с пышной бородой, заплетенной в три косы. – Мы еле спаслись от ее ватаги полгода назад. Потеряли и товар, и друзей. Она убивала их и смеялась. Теперь не до смеха, девка?
Гном пнул Греттэль с размаху, перебив нос.
Поднялся шум. Собиралась большая толпа, затапливавшая переулки, ведущие к торговой площади. Люди помнили ее, губительницу и душегубку. Греттэль корчилась под ударами сапог, извиваясь змеей. Ее били взрослые и дети, вымещая ненависть и горе по погибшим. Кровь шла из носу, во рту было солоно, язык царапали осколки зубов. Греттэль думала, что она самая удачливая разбойница на всем пути от Цетакийского тракта до дороги Иглы и Терний. Она понимала, что не будет жить вечно. Ее часто ранили. Но ребята каждый раз латали любимую командиршу и, когда она становилась на ноги, путники мочили портки чаще, чем осенний дождь полощет землю. Греттэль была реалисткой. Если бы ее спросили какая смерть ее ждет, не колеблясь ни минуты атаманша ответила бы, что от меча опытного наемника. Добрый фут стали в сердце и все кончено. Но не так, не от камней и башмаков простого люда. Ей выбили зубы, сломали ключицу и рвали волосы клоками.
«Пощады» - хотела крикнуть девушка, но проклятый кляп задушил вопль в зародыше.
Когда в ход пошли дубины, вырванные из подпорок купеческих лавок, она в последний раз увидела наемников. Они уходили прочь ни разу не оглянувшись.