|
8 апреля 2019 года. 9:21.
Где-то в Канаде.
Под ударом топора полено звонко раскололось на две ровные части. Мишель Хенриксен наклонилась, чтобы подобрать дрова и вдруг замерла на миг, вслушиваясь. Убедившись, что нарастающий стрёкот ей не померещился, выпрямилась. Упёрла топор в чурбан, сложила ладони на рукояти и запрокинула голову, щурясь на солнце. Долго ждать не пришлось – «Чёрный ястреб» выскочил из-за деревьев на востоке, сделал вираж над поляной, завис метрах тридцати от женщины, и начал медленно опускаться.
- Однако… - Хмыкнула Мишель, не разглядев на бортах машины никаких опознавательных знаков. Ветер, поднятый винтами, трепал её расстёгнутую куртку и собранные в хвост волосы. – И кто бы это мог быть?
На всякий случай Хенриксен поудобнее перехватила топор. Старый табельный пистолет и охотничье ружьё остались в доме, бежать туда было уже поздновато… Да и, пожалуй, незачем – будь у прибывших плохие намерения, они могли бы осуществить их куда менее эффектным способом. Прислать вместо транспортной «вертушки» боевую, например. Или высадить десант за пределами слышимости, тихо подойти и снять цель выстрелом из леса. Уж Мишель-то знала, как уязвима она сейчас для снайпера.
Тем временем вертолёт коснулся земли. Из люка тут же выпрыгнули двое в форме американских морпехов, с винтовками SCAR-H наперевес. Вслед за ними выбрался молодой человек в строгом черном костюме и солнцезащитных очках. Он почти бегом направился к терпеливо стоящей у чурбака женщине.
- Майор Мишель Хенриксен? – Спросил прибывший громко, стараясь перекричать работающий винт «Ястреба».
- В отставку уходила капитаном. – С интересом глядя на гостя, ответила канадка. – Хотя почётно, это же автоматическое присвоение… Так что вы правы, это я.
- У меня к вам поручение… Полагаю, вы знаете от кого.
- Знаю. – Мишель расслабила плечи, с улыбкой поинтересовалась. – Чай будете? Или вертолёт не ждёт?
- Буду. – После секундного замешательства ответил мужчина и, оглянувшись, махнул рукой. Рёв двигателей стих, винт машины начал замедляться.
- А ваши люди?
- Им не положено.
- Как скажете. – Майор воткнула топор в чурбак, стянула перчатки и поправила очки. – Пойдёмте.
- А вы здесь неплохо устроились, госпожа Хенриксен. – Заметил посланец Комитета, следуя за ней. Место и впрямь было живописное – обширная травянистая поляна, в центре её крепкий бревенчатый дом с покатой крышей, несколько пристроек к нему, вокруг хвойная пуща, разрезаемая лишь слабой, почти заросшей автомобильной колеёй. Из кирпичной трубы дома шёл уютный белый дымок. – Непросто было вас отыскать…
- Это радует. – Хозяйка открыла тяжёлую дверь, сдвинула москитную сетку. Обернулась. – Я, право, надеялась, что вы меня вообще не найдёте. Пусть и понимала, как это наивно…
- Простите за неудобства. – Хотя слова Мишель должны бы были звучать неприязненно, она улыбалась столь мягко и искренне, что гость не сдержался, улыбнулся в ответ. – Я знаю, что вы покинули службу добровольно, но у вас было время подумать в тишине и спокойствии, прийти в себя…
- О… - Майор опёрлась рукой о косяк и прищурилась. – Да вам же ничего не сказали, так?
- Простите?
- Я ведь ушла в отставку не из-за стресса и нервного перенапряжения. Видывала вещи и пострашнее, знаете ли… Причина в другом. – Мишель сдвинула очки к самому кончику носа, поймала взгляд гостя, глядя поверх линз. – Или вы думаете, мои глаза всегда были красного цвета?...
* * *
- И значит, врачи так и не поняли, что с вами происходит? – Осторожно уточнил посланник, сидя за кухонным столом и наблюдая, как хозяйка возится с заварочным чайником.
- Ну почему же… - Хмыкнула женщина, отмеряя щепоть чайных листьев и заливая её кипятком. – В общих чертах поняли. Они, не я. Когда просила объяснить, всё время начинали топить в медицинских терминах… Что-то там с общей прогрессирующей деградацией клеток и внутренних органов… Тело просто перестаёт работать – и всё тут. И потеря пигмента – один первых внешних признаков. Глаза уже стали красными, сейчас черёд волос – на висках у меня не седина, как можете догадаться. – Искоса глянув на собеседника, она коснулась пальцами белых прядей, заправленных за ухо. – Потом дойдёт и до кожи… Вот в чём причина – этого они действительно не выяснили. То есть понятно, что она где-то там, на Марсе. Ведь всё началось после моего возвращения…
Мишель наполнила чаем две большие фарфоровые кружки и поставила их на стол вместе с корзинкой недорогого печенья. Уселась напротив гостя, пододвинула к нему корзинку и одну из кружек:
- Угощайтесь. Сахар по вкусу, он вот тут…
- А… кроме потери пигмента? Какие ещё последствия? – Чай явно интересовал человека из Комитета в последнюю очередь, но он почти машинально принял чашку и сделал глоток.
- Опять же, точно не скажу… - Пожала плечами Мишель, следуя его примеру. – Врачи обещали, что ещё года два я буду чувствовать себя почти нормально, несмотря на превращение в альбиноса. Зрение понемногу будет падать, особенно периферийное. Потом начнётся резкое ухудшение состояния… А лет через пять-семь это затронет умственные способности. Они тоже начнут… деградировать… Довольно медленно, но всё же… Овощем я стану раньше, чем умру.
Некоторое время они молча потягивали горячий напиток. Потом гость медленно произнёс:
- Так вот почему вы не поддерживаете связей с родителями…
- Да. – Кивнула Хенриксен, обхватывая кружку обеими ладонями. – Мне хорошо здесь. Здесь я… Сама. Сама рублю дрова и топлю печь. Сама готовлю. Сама вожу джип, отправляясь за продуктами в посёлок. Сама чиню генератор. Сама доливаю керосин в лампы. Сама ремонтирую крышу. Сама пичкаю себя лекарствами и бульоном, подхватив простуду… - Майор говорила мягко, отрешённо, едва ли не с нежностью, глядя куда-то мимо собеседника невидящим взглядом и улыбаясь. – Зимой в доме очень тепло, можно сидеть у окна, смотреть на снег и слушать радио… Или листать книгу… Я привезла сюда много книг… А в лесу водятся звери, и в хорошую погоду так интересно читать их следы на снежном насте…
Человек из Комитета открыл было рот, чтобы сказать что-то, но так и не нашёлся, а Мишель продолжила, всё также глядя поверх его плеча с жутковатой пустой улыбкой:
- Поначалу было плохо, конечно. Я… тогда я, наверное, немного сошла с ума. Даже не немного. Я… никак не могла отпустить Энн. Понимаете, она была для меня важна, но я не сразу понял, насколько. Как и насколько сильно по мне ударила её смерть – тоже не сразу почувствовала. Наверное, это был шок, к тому же я была с Маркусом, и впереди ждала миссия на Марсе… Но потом, когда я осталась наедине с собой… Первые месяцы были настоящим безумием. Мой дом… Я ведь строила его для двоих. Продукты закупала и готовила тоже для двоих. Научилась готовить её любимую пиццу. Энн её всегда заказывала, но кто бы привёз пиццу в лес? Вот я и научилась… Готовила две порции, ставила два кресла, в спальне было две койки. Говорила с ней за завтраком, за ужином, обсуждала радиопередачи и книги, желала ей доброго утра и спокойной ночи. Безумие, как по справочнику. А однажды утром проснулась и остро поняла, что её нет рядом. И не было. Что дом пуст, что я одна. Что Энн действительно умерла, и уже давно. Это было одновременно и исцелением, и ударом, который меня чуть не добил прежде срока. Я взяла пистолет, вышла на улицу и высадила весь магазин по деревьям. А потом… Потом приставила ствол к виску и спустила курок. К счастью, патроны уже кончились. Я вернулась домой и заболела. А что вы хотите – почти десять минут простояла в одном белье на снегу. Больше недели пролежала в горячке. Лекарства кончились на пятый день, и я не могла за ними съездить. Но я поправилась и вернулась в разум, так сказать. И поняла, что хочу прожить оставшиеся мне несколько лет как можно лучше и спокойнее. И… не в мире иллюзий.
Посланник сглотнул, поставил чашку на стол и вдруг встал. Подтянув галстук, решительно сказал:
- Простите, что побеспокоил. Спасибо за чай, но мне пора возвращаться. Я объясню руководству ваши мотивы. Уверен, они отнесутся с пониманием.
- Что вы, незачем извиняться. – Махнула рукой Хенриксен. – Глупости какие. Мне было приятно с вами побеседовать. – Она поднялась. – Давайте я провожу вас до вертолёта…
__________________
|