Беллкор, город Марзет
[1]
Серая комната, серым застелено ложе, у изножья две серых тени, тихо переговариваются. Одна из них выше, другая ниже – ребёнок? – нет, понимает Рагнар, здесь что-то другое. Вдруг на ложе прыгает кот, изумрудно-зелёный, ложится на грудь, усыпляет…
Сон необычный, играют с котом, правая передняя лапа у того то серая, то зелёная. Необычность, в первую очередь, в том, что тела слеплены из тумана, перетекают одно в другое, и вот уже Рагнар – кот, а кот – Рагнар. Отскочив друг от друга, следуют в разные стороны, Эфир раскрывается двумя галереями отражений. Рагнара ведёт желание узнать, действительно ли изумруд Хакана принёс кот – находит искомое отражение, проникает в него. За расправой следит, затаившись в густых зарослях папоротника: вот некроманта прошивает череда ледяных игл, несколько проходит через лицо, выбивает изумруд из глазницы вместе с частью височной кости. Камень отлетает далеко, его долго ищут, но не находят. Разозлившись, мехоморфы сдирают с Хакана кожу, подвешивают. «Так вот, как я это видел, – думает Рагнар, – глазами кота...» Подкравшись к изумруду, тот берёт его в зубы, скрывается в зарослях. Так много ещё хочется узнать, но нужно возвращаться, и Рагнар возвращается. Меняются телами обратно, просыпаются...
Комната по-прежнему серая, как и ложе, но теней больше нет, у изножья мужчина в серой мантии – высокий, худой, бледный. Подбородок скошен, из-за чего лицо кажется каким-то неправильным, несоразмерным, и в то же время есть в нём что-то знакомое. «Хакан, – понимает Рагнар, – этот человек похож на Хакана!..» На руках мужчина держит кота, тот больше не изумрудный, а серый, правая передняя лапа от локтя костяная, с похожими на маленькие серпы когтями.
– Где я? – спрашивает Рагнар, с трудом узнавая свой голос – такой мог бы принадлежать зомби, если бы разговаривали.
– Лига некромантов, – следует ответ, – город Марзет, что в Полуденных топях.
Рагнару становится страшно – может, он уже какой-то другой, изменённый?
– Можно зеркало? – просит, – хотелось бы на себя посмотреть.
– Конечно, – некромант опускает кота на ложе, в руке появляется костяная палочка, следует взмах.
Мгновение затхлости, от которой сложно дышать, затем входит зомби, в руках зеркало, оправленное в кость с голубоватым отливом. Кот прыгает в сторону, прячется, Рагнару хочется прыгнуть тоже, или хотя бы зажмуриться, вместо того он смотрит, изучает своё отражение. Волосы после лихорадки так и не выросли – никому теперь не придёт в голову назвать его Соломой, лицо покрывает сеточка тонких шрамов, будто бы паутина, в остальном всё так же, без перемен. Дав знак зомби, что достаточно, Рагнар откидывается на подушки – по телу разливается усталость, опять клонит в сон.
– Моё имя Лисандер, – говорит некромант, – твоё мне известно, поведал изумрудный глаз сына.
– Да, – говорит Рагнар сонно, – вы похожи. Так это у Хакана был кристалл памяти? У меня тоже такой – вот здесь, в правом плече, пожалуйста, не вынимайте…
В сон проваливается, будто под тонкий лёд, и тонет, и тонет. Вскоре оказывается в лапах кота: эта – горячая, а эта – холодная, ледяная, через мгновение уже и сам кот. Теперь Рагнар направляется к бурелому, к замшелой плите – посмотреть, как обстояло дело там. Да, вот они, мехоморфы, подобные своре гончих, но плиту не замечают. Следить за ними, притаившись за большим пнём, отдельное удовольствие: такие грозные, такие могучие, а добычу из рук вырвал кот. Уходят, больше не возвращаются, через день пролетает крылатка, похожая на крутящийся сам по себе винт, но и она не задерживается. Ещё через день появляются некроманты, кот поджидает их, свернувшись клубком на плите. Возглавляет отряд Лисандер, спешит к сыну, но в крипте обнаруживает не его.
– Изумруд я оставлю себе, – говорит некромант, когда Рагнар возвращается из мира снов, – как память.
– Конечно.
– Сын обещал, что покажет тебя мастерам, – продолжает Лисандер, – его обещание выполнил я.
– Не уверен, что гожусь для всего этого… – качает головой Рагнар, поглаживая подлезшего под руку кота.
– Годишься, – возражает некромант, – это животное – однозначное тому подтверждение.
– Кстати, что с ним? – спрашивает Рагнар после некоторой заминки, – и что со мной? Почему мы, э-э, как бы это сказать, соединились?
– В природе не редки случаи, когда физическое увечье компенсируется усилением эфирного двойника, – говорит Лисандер, – именно это произошло и с котом, и с тобой, ключевая точка вашего «породнения». Система видится интересной, и не только мне одному, можешь считать, что вступительное испытание на эфирного мага прошёл с успехом.
– Нужно подумать, – Рагнар закрывает глаза, – крепко подумать...
[Кристалл памяти]
Знаешь, брат, почему согласился стать некромантом? Просто понял, что от меня прежнего ничего не осталось. Тот, прежний, утоплен в иле Кунермы, высосан пиявками досуха, обглодан рачками и рыбой. Вместе с тем, во что верил, вместе с тем, чем жил. В Лиге некромантов родился новый Рагнар: похожий внешне, но совершенно иной внутренне.
[2]
С первой особенностью любого помещения некромантов Рагнар успел познакомиться заочно, ещё в ту пору, когда был одним из сопровождающих гуляй-посёлка – затхлость. Со второй и третьей он познакомился, когда согласился на обучение – холод и тишина. Холодно здесь было всегда, менялась лишь степень: от лёгкой прохлады до лютой стужи. То же самое и с тишиной: от полного отсутствия звуков до небольшого, словно бы обложенного мягким, шума. В настоящий момент они следовали с наставником к увитой зеленью трёхгранной пирамиде – месту, где проходили эфирные практики. Рагнар шёл, прихрамывая, вспоминал первые свои контрольные занятия...
– Физический план разделяет, дробит, – Лисандер ломает свой костяной жезл, крошит сильными пальцами в пыль, – части, частицы, элементы частиц...
Сновидение одно на троих: учитель, ученик, и, конечно же, кот, имя которому Рагнар подыскал почти сразу – Булатик.
– В противоположность ему Эфир неделим, – продолжает Лисандер, – эфирный двойник одновременно и форма для отливки, и наполнение.
– Другими словами, плоть эфирного тела нельзя потерять, – Рагнар трогает волосы, ощупывает лицо, – любая потеря будет восполнена самим же Эфиром?
– Именно так, – некромант воздевает руку, костяная пыль возвращается в ладонь, собирается в жезл.
Вела к пирамиде открытая галерея, вход узкий, словно бы проделан ножом. Сложена пирамида была из блоков волшебного льда, когда вошёл в неё впервые, Рагнар был приятно удивлён, что внутри не так холодно, как представлялось снаружи. А вот тихо оказалось именно так, как и представлялось...
Следующее контрольное занятие, Лисандер воздевает палец:
– Чтобы научиться изменять форму, нужно научиться делать своё эфирное тело прозрачным. Сейчас же ты подобен не магу, а простому человеку – полон красок, Эфир берёт их, раскрашивает своё бесцветное тело.
– И как же мне самому стать бесцветным, что для этого требуется?
– Думаю, ты уже понял, – Лисандер показывает на символ, изображённый на каждой из трёх стен – полузакрытое око.
– Полусон, он же транс, состояние между сном и явью, жизнью и смертью, – Рагнар берёт Булатика на руки. – Да, я понял.
Как всегда, Булатик появляется неожиданно: спрыгивает с навеса на перила, проходится по ним, клацая костяной лапой, издаёт требовательный мяв.
– Ну, как, всех крыс на зомби-складе переловил? – Рагнар берёт его на руки, подсаживает на костяной наплечник, изготовленный специально для кота.
– Мяу!
– Похоже на утвердительный ответ, – говорит Лисандер, обозначив уголком рта лёгкую улыбку.
Входят, когда некромант снимает защиту, свежий воздух сменяется затхлым. Несколько подсобных помещений, лестница, ещё одна, наконец и главная комната, с большим изумрудом, укреплённым в своде пирамиды на манер светильника. Две раздвижных механических кровати, меж изголовий шкафчик, на полках которого пузырьки и колбы, жестяные банки с порошками и ленты с ледяными иглами. Иглоукалыватель тут же, на небольшом костяном столике, в зеленоватом свете выглядит несколько зловеще. Лисандер его подготавливает, применяет, и вот они уже в Эфире, и начинается урок.
– Теперь, когда ты научился делать двойника прозрачным, не отдавать Эфиру свою силу, – говорит некромант, – переходим к следующей практике, к эфирным метаморфозам. Что есть метаморфоза? Изменение. Однако, если изменение физического тела требует больших вливаний силы, изменить эфирное довольно просто.
Руки Лисандера становятся прозрачными, их охватывает серый туман, что напоминает Рагнару о Кранмере и матери, затем превращаются в два прямых клинка.
– Здесь, в Эфире, я могу превратить руки во что угодно, – продолжает некромант, – к примеру, в мечи. А теперь внимание: их острия тоже смертельны, если вложить достаточно силы.
– Другими словами, – говорит Рагнар, – убив меня таким мечом здесь, убьёшь и в Сущем?
– Да, – Лисандер делает выпад, – ведь эфирно-физические связи разорвутся.
Рагнар не понимает, не осознаёт, как это у них с Булатиком получается, но вот стали прозрачными, вот два тела соединились в одно, и клинок некроманта отражают стальные когти получеловека-полумедведя.
– Хорошо! – Лисандер отступает на шаг, – а теперь так!..
И превращается в боевого богомола.
[Кристалл памяти]
Трактат «О сущности вод», выписки.
«…Получают же мёртвую воду магическим способом. Заклинание суть стихийное (см. параграф «Плазма; заклинание полной инверсии»), впервые применено Хексисом (см. параграф «Первый мастер»). В своих опытах Хексис использовал воду, взятую из реки Горячей (так называемая волшебная вода), в силу чего первые образцы имели высокие показатели нестабильности. В настоящее время основным источником сырья для изготовления мёртвой воды является река Изумрудная».
[3]
Светильники зомби-мастерской льют свет – яркий, но не ослепительный, прямо под ними эфирный стол – из камнестали, с парой жёлобов для оттока жидкости, с самоцветами-усилителями по четырём углам. Рагнар по одну сторону стола, по другую – мастер Мортарион, чадо-лич. Лич – это маг, сумевший сменить телесную оболочку, не погубив при этом своё эфирное тело. Личеобразование по праву считается одним из самых сложных заклинаний некромантии, ведь неудачная попытка ведёт к смерти. У Мортариона получилось, и вот он, стоит напротив, в теле шестилетнего ребёнка. Тела для переселения, как правило, выбираются детские, поскольку наиболее прочны, хотя и они не выдерживают больше двух-трёх десятков лет. Соответственно, самая распространённая форма лича – чадо-лич.
– Что же, приступим, – звонким голоском говорит Мортарион. – Ученик второй ступени Рагнар, создание зомби-солдата, попытка третья.
Нажатием на костяной рычаг мастер открывает камеру с заготовками, помещены они в резервуар с мёртвой водой. Благодаря этой волшебной жидкости трупы не разлагаются, почему её и называют матерью современной некромантии. Рагнар вспоминает занятия, посвящённые процессам разложения, невольно ёжится – не самые приятные из воспоминаний...
Проходила практика на открытом воздухе, среди менгиров, оплетённых тонкой, похожей на паутину, сеткой.
– Как только сердце остановилось, кирпичики физического тела, клетки, начинают распадаться, – вещал Мортарион. – Такое «крошево» – обильная пища для частиц, названных Хексисом, первым мастером, бактериями, начинается процесс гниения. Образец помещён вот в этот глазоусилитель, смотреть на полном усилении, все десять карат.
Разобравшись с физическим планом, переходили на эфирный, сравнивали.
– Эффект изумрудных искр выражен сильно, – говорил Рагнар, Булатик пытался с этими искрами играть.
– Что это значит? – спрашивал Мортарион.
– Разрыв эфирно-физических связей с истечением силы в Эфир.
– Хорошо, продолжай.
– Обратная инверсия нижних астральных узлов выражена слабо.
– О чём это говорит?
– Перемещение фокуса сознания от физического тела к эфирному по какой-то причине происходит с задержкой. Причину пока не могу понять…
Так проследили все основные стадии, от трупного вздутия и «мраморизации» до исхода жидкости и усыхания. Чувство после практики у Рагнара было такое, будто это он и вздувался, и истекал, и высох.
Из резервуара заготовка извлекается захватом, укладывается на самоходную тележку с костяными руками-держателями, с неё перетаскивается на эфирный стол.
– Можешь приступать, – говорит Мортарион, – но не торопись.
Рагнар закрепляет тело, делает необходимые надрезы, вставляет пять костяных игл в области астральных узлов, начиная с нижнего. Тело-заготовка вздрагивает, изумруды по углам стола на мгновение вспыхивают – значит, всё в порядке, иглы вошли, как положено, можно переходить на эфирный план.
– Не торопись, – рефреном повторяет мастер, – не торопись...
Выдержав паузу, Рагнар делает вдох, закрывает глаза. Тело его застывает, словно бы каменное, эфирный двойник пробуждается, приходит в движение. В зомби-мастерской на плане Сущего Булатика нет, здесь, в зомби-мастерской, отражённой Эфиром, есть, вспрыгивает на плечо.
– Готов поохотиться на крупного зверя? – спрашивает Рагнар, касаясь зелёной лапы. – Вперёд!
Соединившись, переходят на уровень глубже, ныряют в серый туман. Секунды физического мира здесь без труда растягиваются в часы, потому времени у Рагнара с Булатиком более чем достаточно. Впрочем, то, что нужно, находят быстро: похожа свободная эфирная сущность на птицу, переливается всеми оттенками зелёного. Они тоже превращаются в птицу: полёт перемежается схваткой, схватка – полётом. Наконец сущность поймана, обездвижена, перемещена в распахнутую настежь плоть заготовки.
– Есть!..
Рагнар возвращается в физическое тело, берётся за скрепляющие эфирные чары. Тело на столе изменяется, извивается, изумруды плюются искрами. Рагнару кажется, что и на этот раз он не выдержит – поток силы сметёт, подобно ураганному ветру, однако же устоять удаётся, и стихия, покорённая, утихает. Вскоре его первый зомби-солдат готов, в глазницах, содержимое которых выкипело и вытекло, вспыхивает по зелёному огоньку.
[Кристалл памяти]
Работая с мастером Мортарионом, всё чаще думаю: «Может, наиболее счастливы те, кто умер в детстве? На пике, на рассвете, в силе. Когда видишь мир ярким, а не выцветшим, красивым, а не безобразным, пылающим, а не потухшим…»