Показать сообщение отдельно
  #22  
Старый 23.06.2006, 14:25
Аватар для Фолко Брендибэк
Мастер слова
 
Регистрация: 26.01.2006
Сообщений: 1,053
Репутация: 26 [+/-]
Стрелка >>>

Российская фэнтези.
Традиция советской предфэнтези не стала плодотворной почвой для магистральных направлений отечественной фэнтези 1990-х. Конечно, кое-что в багаже российских фэнтезистов восходит к советским временам или даже классике. Однако степень художественной преемственности невелика. Скорее, можно констатировать «провал континуитета», смену почвы и зарождение новой традиции. Российская фэнтези наших дней гораздо больше ориентируется на англо-американские образцы, нежели на отечественный художественный опыт в этой литературной сфере.

Скрытый текст - Продолжение статьи:
В кон. 1980-х – нач. 1990-х контроль над издательской политикой со стороны правительства ослаб, и фэнтези потекла в СССР, а потом и в Россию, сначала тонкими струйками, потом ручьями и, наконец, хлынула грохочущими потоками. Первая половина 90-х – эпоха пиршества фэнтези в России, настоящего «триумфального шествия» фэнтезийной классики по просторам нашей страны.

Поскольку собственной фэнтези почти не было, «потоп» начался с массового перевода самых известных английских и американских писателей. Первыми по-настоящему значительными авторами отечественной фэнтези стали Ольга Ларионова, Мария Семёнова и Елена Хаецкая. Первая из них к тому времени была известна как автор «мягкой» научной фантастики уже не первое десятилетие. В 1988 вышел ее роман Чакра Кентавра, в котором перемешались мотивы рыцарской романтики, романтического волшебства и космических войн. В 90-х она дописала две книги, продолжившие Чакру Кентавра уже в чисто фэнтезийном ключе. Елена Хаецкая в 1993 выпустила роман Меч и Радуга под псевдонимом Мэдилайн Симонс, где есть маги, рыцари, волшебные миры, густые леса, а также все обаяние зрелого европейского Средневековья. Впоследствии она опубликовала еще несколько фэнтезийных романов, но уже под своей фамилией.

К середине 1990-х в России собственная фэнтези уже существовала, а к концу десятилетия на пяток переводных книжек этого рода литературы приходилось как минимум три, написанных отечественными авторами. Складывалось равновесие.

Особенную любовь фэнтези приобрела в России во многом из-за обстоятельств политической жизни. Канула в прошлое советская империя. Мир демократии и коммерции, пришедший ей на смену, мог быть принят далеко не всеми. Фэнтези предлагала миры, наполненные красотой и благородством. Это создавало очевидный контраст с неказистой реальностью и вызывало надежду на лучшее устройство жизни или хотя бы желание отрешиться от действительности, окунуться с головой в красоты вымысла.

Большую популярность в России завоевали так называемые «дописки». Фэнтезийные миры красочны, наполнены романтикой и героизмом. Перевернув последнюю страницу романа, читатель разочарован тем, что ему приходится покидать такой мир. Если же вновь начать с самого начала, то «картинки» мира будут теми же, а это повторение привлекает немногих. Поэтому романы и сериалы романов, в которых разработан мир, особенно полюбившийся читателям, но, по мнению автора, совершенно исчерпавшие сюжет и разумные возможности продлевать приключения героев, дописываются другими авторами. Чаще всего получаются незамысловатые поделки, но и они радуют душу читателей, «втянувшихся» в атмосферу первых книг (или первой книги).

Так, в России многим понравился огромный сериал о могучем воине, северном варваре Конане. Первые истории о нем написал Роберт Говард, однако после него многие известные западные авторы прикладывали руку к продолжению сериала. В России и этого оказалось мало. После того, как были исчерпаны романы, написанные маститыми зарубежными фантастами, за дело взялись наши «дописчики». Издатели давали им английские имена, и публика охотно приобретала «отечественный продукт», не находя качественной разницы между российскими дописками и западными «первоисточниками».

Иначе сложилась судьба наследия другого титана фэнтези – Джона Толкина. Популярность его книг в нашей стране превзошла, наверное, славу всех других мастеров фэнтези вместе взятых. Толкином зачитывались, им восхищались, его изучали, им бредили. Многие на годы уходили в чудесный героический мир Средиземья, созданный Профессором (так любят называть Толкина его поклонники). С начала 1990-х ежегодно на лесных полигонах России ставятся ролевые игры по романам этого писателя. Нескольких книжек Толкина были «освоены» очень быстро. Толкинисты испытывали настоящий «литературный голод» и с огромным интересом встречали тексты-продолжения, рождавшиеся в их среде. Но, в отличие от авторов дописок о Конане, авторы дописок о Средиземье чаще всего старались не просто продолжить тему, а поспорить с Профессором, переиначить всё на свой лад. Романы Толкина несли в себе сложную философию и этику. Именно с этикой и философией Профессора нашлось немало охотников поспорить. Наибольшую известность среди российских дописок получили три проекта. Это, во-первых, несколько романов Ника Перумова, в которых отстаивается особенная правда тьмы по сравнению с правдой света, победившего у Толкина. Во-вторых, дилогия Натальи Васильевой и Натальи Некрасовой Черная книга Арды и Чёрная книга Арды. Исповедь стража (2000). Автор первой книги, Н.В.Васильева, занялась опровержением толкиновской этики. Зато автор второй книги, Н.Некрасова, поспорила уже с самой Васильевой... Авторство Н.Некрасовой и Н.Васильевой не всегда можно четко разлить. В-третьих, роман Кирилла Еськова Последний кольценосец. Еськов представил темное воинство и земли, занятые им, как оплот научно-технического прогресса, несправедливо угнетаемые магической цивилизацией эльфов, т.е. пошел по пути, прямо противоположному толкиновскому. В небольшой повести Дмитрия Володихина Сэр Забияка в Волшебной стране герои произведений Профессора собраны для участия в сказочном представлении, почти не связанном с историей Средиземья.

Своего читателя нашли также авторы книжек о приключениях Тани Гроттер и Порри Гаттера – своего рода клонов юного мага Гарри Поттера.

Славяно-киевская фэнтези – собственно российское изобретение. Иначе и быть не могло, ведь такого рода литература построена на материале первых столетий существования древней Руси (11 век – уже поздновато) и наполнен образами славянского язычества.
Еще в 1970–1980-х издательство «Молодая гвардия» выпустило немало произведений, в которых основными персонажами оказывались разнообразные волхвы, берегини, светлые князья, храбрые дружинники. Это считалось патриотичным, к тому же вполне подпадало под определение фэнтези.

В 1990-х славяно-киевская фэнтези зацвела пышным цветом.
Некоторые ее признаки видны в героическом романе Марии Семеновой Волкодав. Могучий витязь Волкодав, по происхождению своему относящийся к фантастическому народу (очень похожему на славян), защитник слабых, слуга несчастных женщин, вечно стремящийся кого-то спасти либо восстановить справедливость, полюбился читателям. Впоследствии усилиями самой Семеновой и нескольких других писателей возник целый «мир Волкодава».

Оплотом славяно-киевской фэнтези стала группа, собранная писателем Юрием Никитиным. Излюбленный сюжетный ход никитинцев – Киевская Русь в кольце фронтов. Злобная нечисть и всякого рода басурманы лезут на русскую землю с завоевательными планами, а княжеские дружины самоотверженно обороняют отечество. В этом ключе выполнена целая серия романов под общим названием Княжий пир.

К сожалению, в большинстве случаев славяно-киевская фэнтези с чисто литературной точки зрения не отличается особыми литературными достоинствами.

Впрочем, есть исключение. Михаил Успенский создал сериал романов об удалом князе Жихаре. В романах Успенского видно и знание славянской мифологии, и уверенная ироничная манера письма, и стремление в озорной, юмористической форме поговорить о «вечных вопросах». Так, например, в большой повести Кого за смертью посылать за частоколом из шуток и сатирических «трюков» спрятана исключительно серьезная тема: что несет людям бессмертие, каковы его этические издержки, а главное, как солоно придётся тому, кто вынет из человеческих рук эту «игрушку».

В конце 1990-х развивалось направление романтической фэнтези. Главная ее черта – использование экзотической эстетики для выстраивания романтического пространства, причем чаще всего это эстетика европейского Средневековья (в рамках 12–16 вв.). Иногда подобное романтическое пространство «вшивается» в нашу историческую реальность, но чаще вся Европа переходит в параллельную вселенную, становится Европой-2. Во всех случаях оно пребывает вне или почти вне кельтской традиции. Романтическое пространство прочно связано с историческими романами Вальтера Скотта, Александра Дюма, Артура Конан Дойля, Сигрид Унсет и т.д. Более прочно, чем с действительной историей. Это мир меча, таверны, дворцовой интриги, пергаментных грамот, брабантских кружев, лангедокских менестрелей, лесных дорог, рыцарских замков и роскошных костюмов. По удачному выражению одного критика, ее важная составляющая – «...любовная линия и иные варианты межчеловеческих взаимоотношений... здесь сталкиваются не носители концепций, а просто люди с их желаниями, страхами и слабостями».

Прежде всех прочих в романе Мракобес (1997) «опробовала» романтическое пространство Германии-2 первой половины 16 в. Елена Хаецкая. Ее романтика – сгусток страстей человеческих. Хаецкая в наименьшей степени стремится подарить читателю наслаждение от антуража, для нее точность психологического портретирования и «диалектика веры» бесконечно важнее.

А вот в романах Натальи Резановой Золотая голова (1999) и Я стану Алиеной (1999) романтическое пространство (суровая Северная Европа-2, 14–15 вв.) фактически обретает самостоятельную ценность, наравне с психологическими и философскими планами. Роскошное, выписанное в деталях романтическое пространство приблизительно 15–16 столетий предложила читателям Наталья Ипатова в дилогии Король-Беда и Красная Ведьма и Король забавляется (2002).

Рыцарско-дворцовая Европа-2 примерно 14–16 вв. – сцена для действия романа Ольги Елисеевой Хельви – королева Монсальвата (2001). Бургундия 15 в., слегка подкрашенная в сторону концентрации благородства и витальной силы, сыграла роль подмостков для дилогии Александра Зорича (2001). Дальше всех от реалий действительного европейского Средневековья отошла Полина Копылова. В ее романе Летописи святых земель (1998) невозможно отыскать географические и этнографические признаки Испании, Германии или, скажем Франции. Булыжные мостовые, придворные наряды, пыточные застенки, дворянские титулы – все это изящная стилизация наподобие королевства Арканарского у бр. Стругацких. Основа сюжета – борьба между двумя расами: людей и не совсем. «Не совсем» означает нечто среднее между людьми и эльфами. Из-за этого Европа-2 несколько толкиенизируется. Более поздняя повесть Копыловой Virago (2001) ближе к общему вектору: действие происходит в Испании конца 15 в., романтическая сказка о счастливой любви (с минимальным элементом фантастического) только выиграла от зарисовок быта, костюмов, нравов.

Впрочем, материалом для организации романтического пространства не обязательно должна быть европейская история и европейская литературная традиция. Так, Элеонора Раткевич, автор трилогии о деревянном мече и воине-маге Кенете, использовала для этой цели обобщенно-восточные мотивы, более же всего – японские. Марианна Алферова выпустила в 2000 трилогию, посвящённую квазиримской империи, т.е. некому аналогу позднеантичного мира. Наталия Мазова поместила романтическое пространство в подобие Прибалтики, вполне современной в бытовом отношении, но вынесенной в параллельное пространство (повесть Золотая герань, 2001).

Какие-то типы фэнтези в России более любимы публикой, какие-то – менее. В числе явных «фаворитов» – историко-мифологическая фэнтези. Она очень близка по «строительному материалу» к романтической фэнтези. Если романтическая фэнтези опирается больше всего на литературную традицию плаща и шпаги или кимоно и катаны, то ее ближайшая соседка использует действительную историю или мифы, созданные когда-то древними народами Земли. И пишут её нередко профессиональные историки.

Здесь отличились Г.Л.Олди с трилогией Чёрный Баламут, построенной на индуистских мифах; Далия Трускиновская с романом Сказка о каменном талисмане» (использован мир арабских сказок); Арина Воронова, показавшая отличное знание скандинавской истории и мифологии в книге Дети Брагги (2001); Ольга Елисеева с дилогией Золотая колыбель (2002–2003), основанной на древнегреческой мифологии, а также истории Северного Причерноморья дохристианских времен. «Первой ракеткой» заслуженно считается Андрей Валентинов, автор сериалов Ория, Око силы, романов Ола, Диомед, сын Тидея и т.д.

Читателя историко-мифической фэнтези завораживает атмосфера аутенизма, т.е. подробной передачи автором материальной обстановки, обычаев и духовной культуры древних цивилизаций.
Одним из главных типов англо-американской фэнтези (если не самым главным) является ее эпическая ветвь. В России она хорошо известна, однако у нас ее значение скромнее.

Эпическая фэнтези предполагает создание нового мира. Читатель должен видеть и понимать его историю, его дух, глубинные законы устройства. Обычно подобные эксперименты ставятся по двум причинам: либо писатель-«творец» желает получить в свои руки «полигон» для общественных, философских, этических экспериментов, либо стремится обзавестись подобным полигоном, чтобы без конца выдумывать очередные приключения, рискованные квесты, магические войны.

В российской эпической фэнтези можно найти примеры как первого, так и второго. Мир, в котором происходит бесконечная борьба измученной суши и атакующих болот, создан Святославом Логиновым в романе Многорукий бог далайна (1992) с целью показать, сколь хитрыми путями соблазн власти способен вползти в душу и покорить себе даже самого замечательного человека.

Александру Зоричу принадлежит сериал о мире Срмотазары. Этот мир «выписан», что называется, качественно, в нюансах и подробностях. Редкий случай в отечественной фэнтези: гораздо чаще придуманные миры полупрозрачны, невещественны, и любой сколько-нибудь серьезные анализ их внутренней логики разносит авторское творение в щепы. Сормонтазарские приключения отличаются динамизмом, многоходовыми детективными комбинациями, нетривиальной эротикой. Но при всем желании особой философии выжать их него просто невозможно.

Некоторым направлениям этой литературы явно не повезло в России. Так, например, юмористической фэнтези у нас выходит много. Но до сих пор из числа отечественных авторов получил широкую известность один лишь Андрей Белянин. На ниве героической фэнтези произросли несколько выше прочих авторов Леонид Кудрявцев, Степан Вартанов, Дмитрий Скирюк, да еще, пожалуй, Наталья Игнатова.

Магический детектив – один из наименее распространенных в России типов фэнтези. Тем не менее, именно здесь родился яркий феномен Макса Фрая, прославившегося по всей стране. Он создал сериал повестей и романов о волшебном городе Ехо и его окрестностях. Туда попадает наш современник, милый, ни на что не годный интеллигент, кажется, весь состоящий из одних слабостей. Но в мире магов, где фантазии героя быстро материализуются, а желания непременно исполняются, он становится героем тайного сыска. Необыкновенно ласковое отношение автора к главному герою, выходящему живым и невредимым из самых зубодробильных приключений, передалась и читателям. Для многих тысяч образованных, но не приспособленных к практической жизни людей магический сыщик сэр Макс – свой человек.

В российской фантастике 1990-х (и фэнтези тут не исключение) любили ставить вечные этические вопросы крайне жестко. Что такое свобода? Можно ли ее ограничивать и если да, то по какому критерию? Что выше: любовь или творчество? Существует ли очевидная граница между светом и тьмой, добром и злом, или всё расплывается чуть ли не до полной неразличимости? Ради чего стоит жить человеку? Есть ли смысл жизни у человечества в целом?
Фактически на протяжении 1990-х в России развивалась самостоятельная ветвь фэнтези, которую можно было бы назвать этической. Лучшими произведениями она обязана двум творческим дуэтам. Это, во-первых, Г.Л.Олди: прежде всего, имеется в виду большой сериал Бездна голодных глаз, начавший публиковаться в 1992, а также несколько более поздних произведений, вплоть до повести Где отец твой, Адам?, вышедшей в 2002. Во-вторых, Марина и Сергей Дяченко, творчество которых буквально пронизано этическими проблемами с первой книги (роман Привратник, 1994) и до последней (сборник повестей и рассказов Эмма и Сфинкс, 2002). В более ранних произведениях М. и С.Дяченко склонны были доводить нравственный конфликт до надрыва, до категорического состояния. Позже их больше интересовало обретение душевной гармонии.

Творчество Г.Л.Олди и супругов Дяченко исключительно популярно. И тем, и другим удалось создать своего рода школы литературного мастерства, соответственно в Харькове и Киеве.

К числу удачных примеров этической фэнтези можно отнести роман Елены Бычковой и Натальи Турчаниновой Рубин Карашэхра (2004), в котором жестко поставлен вопрос о приоритетах: что важнее – жизненная, материальная мощь или ангельское духовное
совершенство?

В самом конце 1990-х от фэнтези отпочковалось новое литературное направление – сакральная фантастика. От традиционной фэнтези она отличается тем, что строит фантастическое не на магии, а на мистике, иными словами, на опыте общения с потусторонними существами.

Чаще всего (но далеко не всегда) авторы сакральной фантастики работают с христианской мистикой. Это прежде всего Елена Хаецкая (повесть Бертран из Лангедока, 2001 и романы Голодный грек или странствия Феодула 2002, Жизнь и смерть Арнаута Каталана, 2002, Дама Тулуза, 2003), Ольга Елисеева (роман Камень власти, 2002), Дмитрий Володихин (романы Полдень сегодняшней ночи 2001, Дети Барса 2004, а также рассказ Созерцатель, 2002).

Таким образом, российская фэнтези приняла общие «правила игры», характерные для фэнтези всего мира, и прежде всего англо-американской. Те же издательские «форматы», те же «вечные вопросы», те же проблемы развития, в конце концов, та же классификационная система, хотя и с некоторыми национальными «разночтениями». Две главных особенности российской фэнтези состоят, во-первых, в ее постоянной сильной тяге к религиозно-философским вопросам, и, во-вторых, в мощной этической составляющей у всех сколько-нибудь значительных авторов-фэнтезистов.


Сергей Алексеев, Дмитрий Володихин
__________________
Так я и говорю: никакой этой самой контрреволюции в моих словах нет. В них здравый смысл и жизненная опытность.
"Собачье Сердце"

Сказка Форум

Последний раз редактировалось Лаик; 30.03.2009 в 07:50.
Ответить с цитированием