Потолок убивал наповал: черный, блестящий и мигающий сотнями неоновых огоньков – Семёну он напомнил планетарий. Постоять с раскрытым ртом майор Браун не дал; было видно, что его раздражает ситуация, роль гида и личность новобранца.
- Сюда идите, курсант Тинтонов. – Голос у майора походил на рассыпанные по жести стальные шарики. Говорил он тихо, но речь доходила до ушей с кучей неприятных ассоциаций – от дальних громовых раскатов на фоне чёрного тяжёлого неба до грохота подкованных сапог по брусчатке. Обращение на «вы» между чинами вежливости фразе добавляло только при человеческих интонациях. Умелые служаки умели произнести формально вежливую фразу хуже тухлого хамства.
Семён хотел возразить на «курсанта» - он был, вообще-то, кадровым офицером, - но прикусил язык. Спорить с Брауном не хотелось.
- Любуйтесь!
В огромном, от пола до потолка, стеклянном цилиндре плавало аморфное тело урода с человекообразной фигурой, обезображенными хитином тошнотворными щупальцами и щелями жабер. Тинтонов сглотнул.
- Это… что?
Майор пригвоздил взглядом.
- Потомок плиогиппуса в верхей одежде длинного покроя.
- Что?
- Конь в пальто, я сказал. У вас, курсант, не было занятий по ксенобиологии?
«Вот стыдоба!» Уши запылали, и от этого стало совсем некомфортно. Семён представил, как выглядит сейчас: стриженный, красноухий, гладко выбритый, в новой неглаженной форме – ну вылитый слон.
- Простите, господин майор... – пробормотал он. – Я немного растерялся. Конечно, я узнал. Это...
- Всю неделю, начиная с понедельника, вы будете проводить вон в том кресле... – Браун махнул рукой в дальний угол – там стояли в ряд три унылые лежанки с подлокотниками, датчиками и зажимами. – После адаптации сделаете несколько пробных выходов, и потом...
- Что за адаптация?
Майор замолчал, и не проронил ни слова до тех пор, пока до разглядывающего кабинет Тинтонова не дошло: перебил! – и он не оглянулся опасливо. На скуластых щеках Брауна вздрагивали желваки.
- До понедельника вам следует изучить режим базы и внутреннюю инструкцию. После этого вас восстановят в звании и вы начнёте служить.
- Служу Человечеству! – гаркнул Семён.
Браун поморщился.
- Не надо этого, курсант. Здесь нет Человечества, которое могло бы оценить. Служите честно, и только тогда Оно вас услышит.
Когда майор ушёл, Семён понял, что испытывают глубоморпехи, вынырнув на поверхность и получив возможность вдохнуть, наконец-то, настоящего воздуха.
- Ну как тебе наш Карий?
Тинтонов обернулся на голос, но не сразу заметил его хозяйку – та развалилась на пластиковой лежанке.
- Что?
- Ну, Браун. Мы Карим его зовём, потому что «Коричневый» – это слишком длинно, а «Бурый» - глупо.
- А-а... Странный он.
- Он не странный, он гондон. Шило у него в жопе, придумывает вечно всякую херь. А ты чего приехал?
- Программа «Спасение Ратавы»...
- Так ты ботан?
- Что?
- Да что ты чтокаешь постоянно, как слон? Головой ударился при перелёте? Или тормоз просто?
Тинтонов отодвинулся от светящихся цилиндров, и только тогда сумел получше разглядеть сидящую в темноте женщину. Она была в неуставной обтягивающей майке, сильно зауженных форменных брюках и ботинках, слишком высоких для армейского склада. Под взглядом Семёна женщина приняла совершенно дикую позу – не сразу он сообразил, что она, вроде как, потягивается по-кошачьи.
Семён выдавил улыбку. Вот она, мисс Армия во всей красе: дура без мозгов и шарма, разговаривающая матом, ниже среднего на гражданке – и востребованная до драк тут, в мужском коллективе за чёрти-сколько парсеков от Земли.
- Мне на склад пора... – буркнул он.
Она преградила путь, вытянув ногу.
«Ну, кавалерия», - подумал Тинтонов, спокойно ожидая продолжения.
- А как тебя звать-то?
- Меня – Семён. Тинтонов.
- А я – Ядвига.
Тинтонов чуть не фыркнул. Убрать бы буквы три из середины.
- Прости... Ядвига. Мне пора.
Она даже, наверное, обиделась. Дурнушка, играющая красавицу, – страшное дело.
Задаваясь вопросом о самых упёртых разведчиках, Семён всегда отдавал первое место романтикам, второе – маньякам. Военбабы будут третьими . Действительно, им, как и вскормленным кровавыми бойнями безумцам из Штурмовых Групп Освоения, никак уже не адаптироваться к мирной жизни. Их там ждёт только разочарование.
У самого кубрика Семёна перехватил белобрысый тип, с которым они перебросились междометьями на площадке приземления.
- Ну, как? Привыкаешь?
Тинтонов кивнул.
- Я тоже. Не знаешь, бабы тут есть?
- Есть. Ядвига.
Белобрысый осклабился и потёр ладони. Семён прошёл мимо и нырнул в кубрик.
Он закрыл дверь на оба замка, хотя ему сказали, что по правилам безопасности делать этого нельзя. На ребристой лежанке удобно устроиться было невозможно. Он крутился минут пять, пока не додумался бросить сверху спальный мешок. Под голову положил рюкзак со вторым комплектом формы, со злостью швырнул твёрдую подушку на пол. Заснул с фотографией в руке – Алиса, младшая сестра, самый дорогой и любимый человек во Вселенной, похожая на скелетик после изнуряющей диеты и химиотерапии.
Четвертым типом разведчиков были такие как он – охотники за надеждой.