Лес трепещет. Лес встречает вечер. Хмурый такой лес. И неспокойный.
Деревья вяло шевелят ветками. То ли манят, то ли отгоняют они незваных пришельцев. Хрустит под сандалиями гравий. Древний аггер почти сравнялся с землёй. Покосилась, уткнувшись в болото, гранитная колонна. Шуршит в кустах ядовитый змей.
Старик в длинном рубище шагает, опираясь на ясеневый посох. Из-под кустистых бровей задорно смотрят живые, молодые глаза.
Лязг кресала. Искры рассыпаются по гранитной плите. И растекаются живым пламенем. Огромный алтарь, наполовину поглощённый болотом, раскрывает свои тайны. Угловатые, неумолимо-монотонные лабиринты тянутся по краю плиты. Чья рука их высекла? Грека? Римлянина? Этруска?
Резкие, изломанные, как молнии, литеры обрамляют пылающую печать. Футарк? Надпись смыкается в кольцо. Конец последнего слова – начало первого.
Ветер поднимается. Гнилостные порывы несутся с болот, и радостно воют в руинах.
Лес больше не сдерживается. Лес буйствует, исступлённо машет тысячами лап. Лес чует перемены.
Сухие листья носятся под ногами. Раскат грома. Тьма сгущается над руинами. Луна испуганно прячется за мохнатыми тучами.
Шипит ядовитый змей.
Спутник старика жмётся к пылающему камню. Ужас на его лице. Руки лихорадочно перебирают сухие пергаменты. Змеятся буквы забытых алфавитов. Жуткие гравюры. Пятна, оставленные столетиями. Взгляд бездумно скользит по строкам. Только, чтобы не видеть происходящего.
Болото клокочет. С чваканьем расходится вязкая бездна, открывая неведомые человеку веси. Ветер носится по руинам, словно ища выход.
Старик бросает свой посох. Воздев руки, он произносит сокровенные слова. И огненная печать лопается, с хрустальным звоном разлетаясь множеством осколков чистого пламени. Эти огоньки медленно угасают на сырой земле.
Человек с пергаментами склоняется, и осторожно касается осколка. Холодный! Человек поднимает его – слабые глаза не в силах пронзить сгустившийся мрак. Он подносит осколок к лицу.
Игра багрянца. Пляска чистого пламени. Огненный опал в его ладони!
Бесформенные тени падают в освещённый круг у алтаря. Тихие шепотки. Их сотни! В них – тревога и предвкушение, ярость и надежда, ликование и вопрос.
Время пришло?
Человек падает на колени. Свитки и кристалл вываливаются из его рук. Не шевелясь, не издавая ни звука, он смотрит.
Они идут к старику. Шеренга за шеренгой, выходят они из руин. Тяжёлые ботинки срывают мох с истёртых ступеней.
Их хоругви – ветер. Их доспехи – мрак. Их взгляд – пламя.
А иные покидают болото. Они крадутся, лоснясь, поблёскивая в ночи. Они влажно шлёпают по гравию, перебираясь через аггер.
Их глаза – сизые пузыри, увитые венами. Их руки – бескостные плети, влекущие тяжёлые тела. Их голоса – клокот оседающих торфяников.
Третьи – приходят из леса. Стройные тела прикрыты гирляндами цветов. Кожа – бледный шёлк, покрытый татуажем. И шрамами.
Их глаза – призраки звёзд. Их пот – сок разнотравья. Их кинжалы – отблески лунного света.
Со всех сторон они окружили алтарь. Медленно, неуверенно подступают к людям.
Старик улыбается. Его спутник – застыл в ступоре, не веря в происходящее.
Сотни, сотни шёпотков.
Время пришло?
* * * *
- Видишь эти руины, Якоб? Римляне пытались построить здесь свою крепость. Давно, очень давно…Они были сильные люди. И гордые. Гляди, тысяча лет прошла, а над аркой до сих пор можно разобрать имя мастера!
Старикашка явно нервничал. Он, конечно, вёл себя нагло и уверенно, пузырь надутый, но Якоб успел изучить повадки колдуна. Болтает – значит, нервничает! Плевать. Осталось потерпеть его ещё только самую малость. Очень скоро – Якоб станет богат, колдун – мёртв, а смехотворная груда камней – безлюдной. Каковой она и была раньше. Ну а пока, старичка, пожалуй, стоит задобрить. А то ещё передумает.
- Эге, и что сталось с римлянами?
- С римлянами? – старикашка погладил бороду. Делает вид, что уже забыл, о чём шла речь. Старый козёл! – Ах, да! Римляне. Я говорил им… - Якоб, не выдержав, заржал - …я говорил им – степенно продолжал старик – что это место проклято…
- Так они тебе и поверили б…долгожитель…хи-хи-хе-хе! – Яков снова засмеялся.
- Зря ты так. Комес Келсий был умным человеком. А их народ с почтением относился к духам покорённых земель.
Яков вдруг понял, что эта насыпь, по которой они идут уже добрый час – остатки дороги. Он представил себе, что это болото было когда-то богатейшей провинцией. Вокруг колосились поля, а там, впереди – процветал город-крепость. Неужто, и в правду?
- Ну? И что? – буркнул он. Старику удалось заинтриговать его.
- Я показал ему Печать. Это произвело достаточно сильное впечатление. Легионеры возвели над ней алтарь, на котором ежедневно приносили жертвы духам-хранителям. Вот, только, Печать постепенно просачивалась наверх, сквозь камень.
Старик сошёл с насыпи, и приблизился к мегалиту, наполовину погрузившемуся в болотистую почву. Якоб последовал за ним, ожидая увидеть диковинную Печать.
Нет. Ничего интересного. Просто старый камень.
- Это оно скрывает сокровищницу? – он недоверчиво пнул каменюку.
- Хранилище – поправил его колдун так, словно была разница.
- Ну, хранилище, так хранилище…так как, говоришь, оно отпирается?
Старик помрачнел, стиснул свою палку.
- Дай мне пергамент, школяр. Дай, и уходи. Обещаю тебе, ты своё получишь! Непременно!
- Хе-хе! Ну уж нет. Я получу своё здесь! – среди пражских студентов Якоб был известен как «Хват». Он своего никогда не упускал. Кто бы ещё согласился воровать для колдуна замшелые свитки из вивлиотики?
- Пусть будет так! – неожиданно легко согласился старик. Давай заклинание! – он протянул скрюченные пальцы – я ждал этого веками…
- Погоди! – отдёрнул свиток Якоб – А что сталось с римлянами? Это ведь не…
- Нет – прервал его колдун – То была другая тень. Неодолимая и свепоглощающая. Тень от креста. Крест сломил Империю. И крест сгубил эти земли…
Якоб протянул ему пергамент. Старик алчно впился глазами в странный текст, продолжая бормотать вполголоса:
- Древние были забыты, Старая мудрость утратила силу. Новый Бог вовсю мерялся силой с нами. Ровно тысячу лет назад, некто Амвросий, которого велели почитать святым – нарушил печать. Я сделал всё, что мог…но я был бессилен…остановить… - он умолк. Отдал свиток Якобу. Достал кресало. Это ещё зачем?
Полетели искры.
Старик отбросил палку, и принялся распевать непонятные слова, смешно подняв руки в воздух. Он читал заклинание.