- Не одни Кан-Каддахи нарушают договор о карантине, - князь коснулся скулы, там, где у самого Аэдана было пятно посветлевшей кожи, - Я много путешествовал. Впрочем, тебе это неинтересно. Вы остановитесь у Хал-Тэпа, раз он уже за вас поручился. Вам дозволено пользоваться банями. Добро пожаловать в Кохорик.
Аэдан поклонился. Князь со свитой продолжили путь на следующий этаж. Вокруг зашумели, засобирались и Ханнок внезапно осознал, что все это время горожане стояли и молча следили за ходом разговора. Словно зрители в театре. Сарагарцу стало неуютно от мысли о том, какие скрытые от него указы и намеки они могли опознать.
- Идемте, новые дружики, - прогнусавил Хал-Тэп, с трудом поднимаясь с лежанки, - Волей князя и моей, вы мои гости.
Аэдан не выглядел довольным. Но кивнул в ответ.
---
Корми киная четыре дня, и он будет помнить твою доброту четыре года.
Корми варау четыре года, и все это время он будет жаловаться, что ему не наливают.
- Терканайская поговорка.
Хал-Тэп жил в большом, двухэтажном доме, выходящем окнами на одну из центральных площадей. Дело у него было поставлено на широкую ногу – склад для соли и лекарств, отдельная кухня, пристройка для размещения больных, свой колодец. Ньеч оценил. И затосковал по дому – "Милость" в лучшие дни была организована со сравнимым размахом и тщанием.
Отомолец, пользуясь положением раненого, сел на лавочку у каменного подклета дома. Остальные потащили пожитки на чердак. Ханнок с разрешения хозяина дома поднял на вороте кувшин с водой. Когда достал, то удивленно шикнул, едва не упустив сосуд.
- Горячая, да. У меня свой отводец от княжьих купален, - похвастался одноглазый, - Минеральная водичка, прямо из знаменитых источников Кохорика… Да, пить ее можно, и даже полезно, но для утоления жажды лучше брать холодную, с кухни… У меня и бассейн, кстати, есть.
Химер с уже привычным, забавным выражением морды – "Нервным № 2", как его окрестил про себя Ньеч, несколько раз беззвучно цапнул воздух пастью. Похоже, проговаривал про себя новое, незнакомое слово. Потом пошел мыться. Давно пора пришла крылья прочистить, да, хотя Ньеч, памятуя о походных условиях, не напоминал.
Хозяин, извинившись, пошел в пристройку. У дверей его уже ждали, подмастерья, двое, почтительно склонившие головы, по огарковски морщинистые, по горски - стриженные. Все при делах, вполне мирных. Идиллия. И не скажешь, что город в осаде.
Похоже, он уснул, и крепко, потому как стоило вновь открыть глаза, как двор разом наполнился носилками. Раненые стонали и тихо ругались, но не в предсмертных муках. Судя по всему, сюда собрали не критических, с ожогами магией или отравлениями от пошедшего вразнос фона.
Солнце стояло в зените, но так и не сменило утренний красный цвет на зрелую желтизну. Пахло дымом, язык чуть щипало. От стен глухо бахнула пушка. Одиночный выстрел, вряд ли приступ, так, дуркуют, похоже. Звероврач поразмышлял чуток о превратностях погоды и, налегая на посох, встал.
- Я могу помочь, - сказал он, доковыляв в пристройку.
Хал-Тэп поднял голову от пациента на лежанке. Видимая часть лица опять побледнела, но кровь из носу еще не шла. Видимо, экономил силы.
- Можете? Да нет, коллежек, боюсь, что нет.
"Похоже, он дал обет калечить по слову за речь." – подумал Ньеч, уязвленный. Коллежек. Морда еще кривей, чем у него самого, а и этот туда же.
- Прошу меня простить, но это не был вопрос.
Одноглазый вздохнул, с уже привычной по Аэдану интонацией.
- Послушай, человече, - он сделал упор на это слово, - Не сможешь. Я слышал, ты у нас по оборотничищам мастак.
Ньеч красноречиво посмотрел на здоровенного демона, шипевшего и тьматерившегося в углу. Рогатому обожгло крылья и спину, он лежал на животе. Перехватив взгляд, драколень тут же настороженно затих, даже как-то съежился. Это было почти смешно.
- Тьолль, ну богов ради, северянец! Ты хирург, волковед, много наработаешь одной рукой? Да тут и по магии работа в основном, карантинники в ней с вольчий хрен разбираются, уж прости.
- Базовая подготовка врача даже в моих родных землях включает работу с маг-отравлением. Подержать накопитель или развести адсорбент – меня хватит. Я не могу оставаться в стороне от дружеских страданий, это противоречит клятве Иштанны.
- Принципиальный, так ведь? – Хал-Тэп усмехнулся, непостижимом образом одновременно недобро и одобряюще. И речь разом выправилась, - Я тебе скажу прямо – в твоих родных землях захожим чужеземцам за такую настырность уже плетей прописали бы. Разве я не прав? Прав. Вы опасные гости, на моем попечении, и я позволяю вам ходить по двору без надзора только из-за присущего мне южного раздолбайства. Я справлюсь сам – эти больные стабильные, серьезных пришлось отослать коллегам, которые вообще поджарили бы тебя при попытке указывать – они настоящие таваликки, не то что мы с тобой.
- Вы считаете меня ненастоящим таваликки?
- Южные врачи дают свою клятву Тейорре. Твоя на меня не действует. - улыбнулся дикий маг, - Вон отсюда.
Подошел подмастерье, большой и суровый. Ньеч посмотрел на него и передумал бить наработанным в "Милости" учительским гневом. Лицо было не по годам увядшим, огарковским, но черты - варварскими, черные глаза – раскосыми, а волосы… отомолец ошибся поначалу, приняв их за седые. Они оказались светлыми. Но вряд ли южанин был моложе него самого…
- Пойдем, господин мой.
В речи подмастерья не было и следа говора Сиятельных.