Десятник недобро глянул на Ленту, поправил пояс с ножнами.
-- Велено пускать только по пропускам, - громко заявил он, выпячивая грудь колесом. Лямки на нагруднике заскрипели. Сальве показалось, что они сейчас лопнут и явят миру пивное пузо вояки. Лямки выдержали. – Без них вход закрыт.
-- Я уже дал тебе хтоновы документы, - прошипел Тоффенбах, тыча пальцем в ворох бумаг, зажатый в пятерне десятника. – Поднимай полено!
-- Эти писульки можешь в борделе предъявлять. Может, бордельмаман и пропустит. А здесь ими разве что подтереться можно. Мы - серьезная структура, следуем указу дожа, а кто вздумает противиться, будет болтаться в петле.
-- Курвин сын.
-- Что ты сказал?
-- Милейший, - встрял между ними Сальва, разряжая обстановку, - а что, собственно, не так с нашими грамотами?
Десятник еще раз смерил его взглядом, ничуть не потеплевшим за это время, ответил:
-- Печатей нет. Буквы писать каждый грамотей способен, а вот гербовый знак подделать – задача не из легких. Потому ваши грамоты только курам на смех.
-- А подпись? – тихо сказал Сальва. – Подпись Дамильера Каззада, магистра ордена Теней, уже не важна? А подпись градоправителя, выведенная уникальными золотыми чернилами, посыпанная серебряным песком для просушки – тоже подделка.
-- Нет печати – нет прохода, - выпятил нижнюю губу стражник.
Лента прикинул шансы. Стражники не обращали на них внимания, занятые своими делами. Они были ленивы и расслаблены. Он мог отдать приказ, и наемники легко разделались бы с ними. На секунду он заколебался, балансируя между желанием заехать кулаком в наглую харю дружинника, и тем, чего от них хотел добиться десятник. Победил второй вариант.
-- Отойдем, - шепнул Сальва напарнику.
Они подошли к луке седла Тоффенбаховой лошади. Кобылица переминалась с ноги на ногу, утрамбовывая снег под собой.
-- Он хочет денег.
-- Курвин сын, - повторил Тоффенбах. – Хрен ему с перцем, а не таланты.
-- Не дури. Хочешь побить солдат дожа и остаться с ним в хороших отношениях? Нам еще работать в Золотых Воротах, мне не улыбается каждый раз оглядываться в ожидании, когда стража захочет поквитаться.
Карл вздохнул. На резких скулах играли желваки.
-- Сколько?
Сальва прикинул на глаз.
-- Доспехи у него не чищены, солдаты распущены. За собой не следит, дисциплину не соблюдает. Значит, службу и в грош не ставит. К тому же, наш доблестный десятник с утра сожрал несколько головок чеснока, чтобы перебить амбре от вчерашней выпивки. Думаю, если заплатить пять монет серебром за каждого человека, это заставит представителя правопорядка не только пропустить нас, но и вторично уверовать в Шестерых.
-- Если сорить деньгами направо и налево, они скоро кончатся, малыш.
-- Спасибо за урок экономики, старик. Доставай кошель, не торчать же здесь целый день из-за них.
-- Курвин сын.
-- Не начинай.
-- Ладно-ладно, - проворчал Тоффенбах, расшнуровывая мешочек и копаясь в содержимом. – Одна, две, три. А, черт, потерял. Сейчас.
-- Еще пять монет, Карл.
-- Зачем? Хочешь оставить чаевые этому…
-- Нет. Плата за скорняка. Я, видишь ли, хочу доехать с комфортом. И в тепле.
-- Хм.
Получив в руки таланты, десятник мигом забыл про печати. Он заорал на подчиненных, приказывая пропустить милсдарей наемников, и прекратить искать серу в ушах. Небольшая группка тронулась в путь. Хейл вставил несколько ехидных замечаний о транжирстве главой гильдии общих средств. Сальва подсунул под спину связку беличьих хвостов, прикрыл ноги выделанной волчьей шкурой.
Он перелистнул последнюю страницу, когда подъехал Тоффенбах.
-- Нашел что-то полезное?
-- О да. Теперь я знаю имена хтонов, вернее названия, что дали им люди. Знаю силы, которыми они владеют, и тварей, которыми повелевают. Знаю, что они такое.