[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Скрытый текст - 37 - В чужой дом со своей правдой:

Сальватор припомнил кабацкие шутки, рассказываемые пьяными постояльцами, совместил с увиденным на ярмарке. К нему начали подходить заинтересованные покупатели. Деньги потекли в руки. Сальва успешно распродал большую часть свирелей и молотков для отбития мяса. Хуже шли куклы – дети предпочитали сладости игрушкам. А вот рукояти для садовых инструментов разлетались на ура. Он долго торговался с придирчивым мужчиной за деревянную сову, собственную гордость. Сальва вырезал птицу всю весну, стараясь воспроизвести детали оперенья как можно точнее. Баталия продлилась час, и, понеся тяжелые потери в количестве пяти талантов, покупатель завладел вожделенной статуэткой.
Взвесив кошель, Сальва довольно улыбнулся. Остаток дня он провел, блуждая между хаотически возникающих рядов с побрякушками и редкими товарами, не подчиняющимися никакой логике. Рыба соседствовала с выпечкой, ткани ютились между кузнечным горном и медовыми пончиками. Люди бранились, хохотали и в нетерпении поглядывали на возводящиеся помосты.
Трибуны строились споро, по этажу за день. Их расположили с обоих краев ристалища для лучшего обзора. На каждом из этажей поставили длинные скамьи для зрителей. Княжеская ложа возвышалась над лесами с трудящимися рабочими. Сальва грустно отметил, что даже на празднике была соблюдена иерархическая пирамида. Чем благороднее человек, тем ближе он к небу. А такая чернь как жалкий плотник, бывший конюх и несостоявшийся лекарь вынужден отираться у забора с остальными жителями Плоскогорки.
Он углубился в лабиринт временных улочек. Заезжие трубадуры играли на мандолинах, соревнуясь в мастерстве и отточенности слога. После выступления они собирали щедро брошенные к ногам гроши и срывали цветущие поцелуи с уст очарованных девиц. Странствующий цирк разбил лагерь ближе к центру людского скопления. Жены артистов вбивали колья, ставя цветные шатры, тогда как их мужья давали первое представление, срывая жидкие аплодисменты. Атлеты легко поднимали крестьян за шиворот одной рукой, второй удерживая семидесятифунтовую гирю параллельно земле. Шуты скакали вокруг смеющихся детишек весело позвякивая бубенцами, прикрепленными к одежде и обуви. Факиры готовились к вечернему выступлению, осматривая булавы и проверяя смазаны ли те горючим составом. Борцы умащивали себя растительным маслом, чтобы сойтись в зрелищном поединке с высокими ставками. Акробаты балансировали на тонкой веревке, удерживая перед собой длинную жердь. Девушки, легкие словно перо, крутились юлой вдоль канатов, иногда запрыгивая в седла обученных лошадей. Дрессированные медведи понуро сидели в клетках, пока их охаживали кнутами. Сальва едва сдержал гнев при виде такого обращения с животными. Он с удовольствием сам прошелся бы по спине живодера нагайкой.
Но в чужой дом со своей правдой не идут. Поэтому он смирил норов и ушел, не став дожидаться открытия остальных аттракционов. Солнце медленно скрывалось за окоемом, наливаясь багрянцем, точно расплавленный желток окунули в кермес. К вечеру сквозь плотные ряды зевак стало не протолкнуться. Сальва послушно шел за людским течением. Ему на голову надели две цветочных короны из одуванчиков и маков как знак симпатии. Некоторые считали найденыша симпатичным, хоть и странным. Сальватору льстило такое внимание, и немного пугало. Он не привык быть заметным.
Гомонящий и уставший за день прибой вынес его к окраине бурлящей ярмарки. Здесь одиноко стоял шатер с подвисшей в воздухе и мерцающей в воздухе надписью: «УНИВЕРСИТЕТ МАГИСЕРИУМА ВЕДЕТ НАБОР ОДАРЕННЫХ ЛЮДЕЙ». (? Магистериум? Университет магистериума?). Литеры казались живыми.