Лилия жизни
На траве белыми морскими ракушками была выложена лилия. Для человека, выложенная довольно искусно. Заплетённая гобеленовым швом трава, служила основой мозаики и приподнимала композицию на дюйм над землёй, отчего лилия была видна издалека.
Гринамур сделал вид, что не заметил её.
Всю дорогу по летнему солнечному лесу, он следил за случайными тенями и звуками. И не найдя того что искал, теперь был уверен, что сейчас она наблюдает за ним из очередного укрытия. Незачем оказывать ей своё внимание.
Откинув серебристый плащ, Гринамур сел на ствол склонённого клёна. В тонких ладонях с длинными пальцами как бы сама собой появилась свирель. В нестройные звуки леса вплелась нежная мелодия.
Эльф очень любил эту поляну и часто приходил сюда. Здесь, в залитом светом зелёном пространстве, вдали от чужих глаз он мог мечтать о чём угодно. И мечты благодарно проецировались в солнечной дымке. Очень скоро в воздухе расплавленным стеклом висели недоступные заокеанские сады. Они быстро таяли и сменялись древними эльфийскими городами. Гринамур не видел их в зените величия, но дорисовал себе в воображении после опасного путешествия к Стылым землям.
Картинки сменяли одна другую. Свирель помогала образам обрести чёткость.
Старинные замки потеснили прозрачные тени эльфийских королей и их дочерей, балов, придворных… Потом и они растворились в лучистом воздухе.
Свирель играла одна.
Долгое время лишь музыка наполняла сердце леса. Но своему сердцу указ не ведом. И расплавленное стекло воздуха помимо воли снова стало формировать образы. Вернее, образ. То там, то тут, появляясь и исчезая. По волне платья, по пряди волос, по движению… И вот уже дочь эльфийского короля Эраэль танцует в такт своей неслышимой мелодии, странным образом созвучной с тактом свирели. Музыка то расцветает, то угасает, но прозрачная принцесса с лёгкостью ловит мелодию и, не останавливаясь, подстраивает под неё свой танец.
Перетянув последнюю ноту, что впрочем, не испортило завершающий такт, Гринамур с сожалением оторвался от инструмента. Образ грациозной длинноволосой эльфийки ещё некоторое время кружил в воздухе. Она всё танцевала и танцевала под неслышимую музыку. Но без подпитки нежной свирели быстро растаяла.
Гринамур вздохнул. Если бы можно было сложить две жизни и получить одну, чтоб никогда не расставаться с тем, кого любишь. Если бы можно было любить и при этом надеяться на взаимность. Нет. Жизнь эльфа длинна, порой бесконечна. Но не всем эльфам в этой бесконечности можно найти себе счастье. Даже если бы Эраэль не была обручена с Лидейтом Чазерином, сыном короля Звенящих гор, шансов на то, что она обратит на него внимание и ответит взаимностью, почти нет.
Гринамур аккуратно спрятал свирель в складки плаща. Он уже собрался уходить, когда позади раздался шорох. Эльф не смог сдержать высокомерной улыбки. Он не ошибся. Всё-таки она здесь. Прячется среди листвы деревьев.
Но тут со стороны озера раздались совсем другие звуки. Еле уловимые, слишком мягкие для человека. И Гринамур мгновенно забыл о своей давней поклоннице. На поляну вышла Эраэль. Её белое струистое платье излучало собственный свет, отчего казалось, что лесной пир Солнца посетила сама Луна.
Эльф глубоко вдохнул. Сердце забыло, что ему положено биться. Глоток воздуха быстро привёл его в чувство и Гринамур поклонился.
– Ваше Высочество… Зачем Вы здесь?
Эраэль пристально изучала солнечные лучи, пронзающие кроны деревьев. Она приподняла остренькое личико и прищурилась. Длинные белокурые локоны водопадом ниспадали по плечам, пролетали талию и таяли лишь у самой земли.
– А здесь удивительно красиво, – не ответила она на вопрос Гринамура. – Не зря тебе приписывают исключительное чувство природы.
Гринамур ждал. Возможные темы разговоров не хотели появляться в сознании.
– А это что? – указала Эраэль на белую лилию. – Неужели сам выложил?
Гринамур удивлённо посмотрел на ракушечную мозаику. Как можно спутать руку эльфа и человека?
– Нет. Это работа местной крестьянки.
– Вот как. – Эраэль сделала вид, что удивилась.
– Она часто выкладывает здесь картинки, – начал объяснять Гринамур. Он был рад так легко найденной теме для разговора. – В прошлый раз была роза. Роза получилась совсем плохо. До этого были пионы, гортензии. Ещё раньше – простые орнаменты.
Глаза принцессы смеялись.
– Для кого же она так старается?
– Ваше Высочество, похоже, она – влюблена. – Помимо воли последнее слово прозвучало слишком виновато.
Гринамур на всякий случай поклонился. Глупая ситуация. Если бы она только знала, что никто, а уж тем более какая-то крестьянка, не сможет затмить все мысли о Ней.
– И ты даже не знаешь, как её зовут?
Вопрос принцессы стал полной неожиданностью. Эльфу даже в голову не пришло интересоваться именем крестьянки. Пусть и влюблённой в него до безрассудства. Гринамур лишь покачал головой. Эраэль хмыкнула и подошла к своему подданному совсем близко. По этикету, ему надо было отступить. Но он не посмел отказать себе в возможности побыть рядом с мечтой. Да и кто может увидеть их здесь? На границе с людским королевством?
– Ох уж эти люди… – прошептала Эраэль на ухо Гринамуру.
Что случилось дальше, Гринамур осознал лишь позднее.
Заглушающий всё хруст ломающихся веток и шелест встревоженной листвы, отдалённый звон эльфийской тетивы, и глухой звук падающего тела.
Всё произошло стремительно. Когда Гринамур обернулся, на краю поляны он увидел лежащую девушку. Её невзрачное платье почти слилось с ковром прошлогодних листьев. Русые волосы разметались по земле. Поза была неестественной.
Гринамур и Эраэль подошли ближе. Лишь тогда они увидели, что живот девушки пробит стрелой с голубым оперением. По платью расползалось алое пятно.
– Это стрела Лидейта, – спокойно сказала Эраэль и закатила глаза. – Он, наверное, выследил меня. Горный народ жутко ревнив. И вспыльчив.
Эраэль засмеялась и самодовольно улыбнулась вглубь леса.
Гринамур не верил своим глазам. И уж тем более не мог поверить разуму. Принцесса должна была знать о приезде жениха. О таких визитах королевскому двору сообщается задолго до назначенного срока. Она знала характер суженного и его привычки. И, тем не менее, играла с Гринамуром, как со случайной добычей. Эраэль, сознательно нарушила этикет, чтоб спровоцировать ревность жениха. И если бы не Белая Лилия… Наверное, она сверху заметила эльфийского охотника целящегося в него. Холодок пробежал по спине эльфа, отчего он не сразу понял, что у крестьянки теперь есть имя.
Эраэль тихонько толкнула девушку носочком изящного башмачка.
– Мертва. А ты по-прежнему не знаешь, как её зовут.
Гринамур поклонился. Его жизнь, как и жизнь этой девушки ничего не стоила в глазах принцессы. Она смогла с лёгкостью приговорить его к смерти ради, любовной игры с будущим мужем.
Из двух жизней сейчас осталась лишь одна. И ему показалось, что это он сейчас умер здесь, на краю поляны.
***
Гринамур Иреллин очень любил эту поляну, но приходил сюда только раз в год. Он по-прежнему садился на склонённый клён и играл на свирели. Клён за эти годы стал выше и гуще. На поляне пропали полевые цветы, зато появились кусты черники и земляники. Мозаичная лилия, как и всё человеческое, оказалась недолговечной. Лишь редко мелькающие в траве белые морские ракушки напоминали о ней.
Свирель по-прежнему создавала образы из солнечных лучей. Старинные города и недоступные сады, древние короли и прекрасные королевы. Среди прозрачных картин стало меньше балов и придворных. Но зато почти в каждом образе возникал неясный женский силуэт. То он мелькал на далёких островах, то на морской косе. Он появлялся и в Стылых землях. И если внимательно смотреть, то можно было заметить эту невысокую девушку и на официальных приёмах, и на весёлом эльфийском празднике.
Лишь тот, кто знал Гринамура Иреллина хорошо, мог догадаться, что это единственная его любовь – Белая Лилия.