Когда они зашли во двор, Хал-Тэп и снежное чудище сидели под навесом и пили чай, судя по запаху – хороший, импортный. В белой мохнатой лапе с черными ладонью и подушечками пальцев синяя поливная чаша казалась маленькой, с плошку для водки. Рядом, за тем же столом, дремал Ньеч. Вдали, на стене, грохотали выстрелы. Орден пошел-таки на приступ, прямо на заранее подготовленные позиции. Их упорство и праведный гнев восхищали и были достойны лучшего применения
- Как прошла церемония? – улыбнулся хозяин дома первому вошедшему, а им оказался гильдеец.
Ханнок вспомнил, что черного пантерочеловека среди подателей жертвы не видел, да и на трибунах варау отсутствовали. Хотя тогда ему самому было не до тщательных наблюдений.
- Вы же знаете, что я… – прозвучало уж больно поспешно, рычаще, может даже и зло. Впрочем, кот тут же передернул уши, просительно, - Эм, хорошо похоже прошла. Почтенный… тут такое дело…
- Задница, отойди!
Они занесли импровизированные носилки во двор. Один встревоженный лекарь тут же отставил чашку и подбежал к ним, второй, разбуженный стуком глиняного донца о столешницу, приковылял чуть позже. А потом Хал-Теп осознал кого, вернее, на его взгляд - что ему притащили.
- Почему вы принесли это в мой дом?
Глядя на морщинистые лица наследников магии, в их черные глаза, вспомнив поведение третьего, остекленного, Ханнок подумал о доме. Дома родня, настоящая, а не мнимая-обритая, распространяла нгатайскую ненависть против Сиятельных и на отгоревших. Зареченцы считали огарков пособниками законтурным чародеям. Недомаги чуждо смотрели, шаркали по темным углам, готовили ножи и накопители для возвращения господ. Порой, после очередного из все чаще случавшихся неурожаев, эпидемий или выловленного из Реки трупа-другого с подозрительными, возможно ритуальными ранами, вспыхивали беспорядки. И со временем сарагарская община таваликки, некогда вторая по численности, разбежалась по соседним княжествам. Нгардок перехватил у давнего врага производство линз и посуды из закаленного стекла, Майтанне, вопреки разгрому, стало центром медицины.
Теперь, достаточно навидавшись как магов, так и размагиченных, Ханнок понял – в данном случае сородичи оказались злобными глупцами. Может когда-то отчаявшиеся огарки и решили обратиться за помощью в Орден, с чего и началась эпоха Священных походов… Но те времена давно прошли, да и были, похоже, временным помешательством. Хал-Тэп смотрел на пленницу так яростно, как ни одному Кенна не получалось, хоть тройную проповедь о душах ему вчини. Ньеч, более спокойный по жизни, тоже был непривычно недобрым.
- Хрраф.
Пока Ханнок решал, что сказать, пришел снежный зверолюд. Сарагарец от чего-то подумал, что тому достаточно двух ударов лапы – одного, чтобы отшвырнуть его самого, второго – прикончить орденшу.
- Да, дружик. Я с тобой полностью согласен. Вы с ума сошли? Понимаете, хоть, что это мина с тлеющим фитилем?
Аэадан понимал. Аэдан был готов извиниться, четырежды, но не больше. Он сказал, что произошла непредвиденная ситуация – во время церемонии казнимая внезапно, совершенно случайно, произнесла формулу признания себя человеком. Да, такая есть. Нет, князь даже лично не стал ее убивать, так что может обидеться, если кто-то решит сделать это за него. Нет, ее сложно вышвырнуть с глаз долой. Поскольку темница закрыта на обезмагичевание, она там точно не выживет. Вы же понимаете, какая это возможность поиздеваться над орденом. Доказать, что мы учтивее и могущественней в науках, чем они?
- Это слишком опасно, - упрямо повторил дикий маг.
Ханнок решил, что, конечно, благодарен терканаю, что тот взял переговоры на себя – разум еще слегка плыл и зверолюд опасался, что не сможет говорить красиво – но все же пора и самому действовать.
- Вот, - сарагарец поддавшись внезапному порыву, протянул вперед ошейник.
- Откуда это у вас?
- Знакомый подарил, - ответил лекарю Кан-Каддах.