2.
- Волошин, смотри, вот личные дела, мне нужно, чтобы ты сейчас оперативно перенес в аккуратные таблички фамилии, адреса, телефоны, краткие данные по всем делам за третий и четвертый года.
- Валерий Михайлович, так ведь пятница, уже седьмой час, нельзя в понедельник...
- Волошин! Там работы на час-два, поэтому ты не мое время тратишь. Быстрее сделаешь, быстрее пойдёшь домой со спокойной душой и чувством выполненного долга. Все. Я побежал, тебя не задерживаю. Не подведи.
Как это обычно бывает под конец рабочего дня, тем более к тому же если это и пятница, у дальновидного, ответственного и трудолюбивого начальника любой масти возникает непреодолимое рвение к работе. Обусловлено такое рвение нисколько личными качествами, сколько совершенно неожиданно пришедшим нагоняем от начальства выше. По установленной веками цепочке этот стимулирующий всех и на все нагоняй весело и непринужденно достигает конечной цели - обычного рядового работника. И так уж получается, что достигает к концу рабочего дня, да еще и, как правило, к пятнице. Стаса налаженные механизмы всей этой безупречной модели интересовали крайне мало, по большей части тревожило другое - проявленная забота начальника о ближнем напрямую угрожала всем планам на выходные. И речь идет не о банальном еженедельном "отдохнуть", а о давно запланированном мероприятие, собрать на которое всех друзей уже было событием. И если часы в окружении бумаг и компьютера он еще мог перетерпеть, то обманутые ожидания простить не в силах. Стас всегда знал, что долгосрочные планы в большинстве случаев не сбываются из-за различных обстоятельств. И он всегда старался свято придерживаться правила - ничего загодя не задумывать. От того нынешнее положение дел расстраивало еще больше. Стоило один раз отойти от правила, чтобы всё показательно сорвалось именно в последний день перед самой встречей. Идя по узкому коридору городской прокуратуры с неизмеримой кипой различных бумаг и папок в руках, Стас, то ли от безысходности, то ли от невозможности как-нибудь повлиять на события, чувствовал лишь одно отчаяние, плавно перетекающие в безвольную апатию.
Он проявил недюжинную ловкость, а главное, изобретательность, чтобы открыть дверь кабинета. Наконец пробрался внутрь и, чувствуя, что вот-вот все повалится, с облегчением свалил макулатуру на стол.
- Добрый вечер! – от столь дружелюбного и громогласного, сколь и неожиданного приветствия Стас вздрогнул. На стуле вальяжно восседал незнакомый мужчина.
- Добрый. - Словно забыв о предстоящих часах наедине с работой, ответил Стас и застигнутый врасплох визитом гостя просто констатировал факт. - Валерий Михайлович уже ушел, да и не время для приемов.
Незнакомец то ли от безграничной уверенности, то ли банально от врожденной наглости, словно специально, зная, что заденет по особенному сильно, совершенно спокойно и безмятежно попивал кофе именно из кружки Стаса. Кофе, скорее всего, принадлежал тоже Стасу, Валерий Михайлович уже давно не пополнял своих запасов, ограничиваясь "парой ложечек" из чужой банки. Причем Стас не исключал того, что гость желал своими действиями произвести особый эффект, но какой именно для него оставалось загадкой. Потому он, решив, что и так уже позволил себе слишком много эмоций на радость гостю, максимально проигнорировал это действие.
- Меня совершенно не интересует этот Валерий Михайлович, я по делу к тебе.
- Ко мне? Это уж вряд ли, - искренне улыбнулся Стас, будто всех прочих невзгод на этот вечер недоставало.
- Волошин Станислав Николаевич, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения, а именно семнадцатого февраля. Выпускник юридического факультета костромского государственного университета, не с отличием хочу отметить. В настоящее время помощник старшего следователя городской прокуратуры. Все верно?
- Пока да. - Стас неоднократно сталкивался по работе с множеством действительно странных людей. Ему как низшему звену этой системы приходилось отсеивать людей нуждающихся в помощи по настоящему, от некоторого числа тех, кто нес только известную одному себе правду. Потому очередной визитер успешней вписывался во вторую категорию.
- Видишь, все сходится, значит именно к тебе.
- Вы время видели?
- Не беспокойся, дело пяти минут.
Стас не мог видеть своего лица, но четко почувствовал, как оно исказилось в мучительной гримасе. Неимоверным усилием воли он подавил в себе желание просто закричать. Его начало раздражать все: этот душный кабинет, эта мерзкая погода за окном, этот наглый посетитель.
- Ваше имя для начала?
- Григорий Емельянов, но можно просто - Гриша.
- И по какому же очень важному вопросу Вы, Григорий, ко мне? - намеренно выделив обращение чуть громче, поинтересовался Стас.
- Переходим к делу? Мне это нравится. Видишь ли, Стас, мы с командой единомышленников работаем в несколько специфической области. Скажем так, связанной с внутренним миром человека. Это и вопросы психологии, и медицинские аспекты, отчасти и социальные. Если грубо обобщить, то наша деятельность связана с поиском: людей, предметов и даже событий. Но ключевое, конечно же, в нашем деле не то, что мы ищем, а то, как мы это делаем.
- И в чем же заключается специфичность работы?
- В методах. Анализируем сны, поступки прошлого, предсказываем вероятность определенных событий и многое, многое другое.
При очевидно лишенных смысла высказываниях, прямо говоря сумасшедших суждениях, говорить Грише удавалось на редкость убедительно.
- Это действительно очень интересно, но конкретно от меня что нужно?
- Это все слова, Стас, о деятельности в целом. Для подготовки, так сказать. Теперь о главном. Уже довольно длительное время мы занимаемся одним крайне важным делом. Необходимо, чтобы ты понимал, я говорю ни о каких-то мелких аферах или махинациях шарлатанов и проходимцев, речь идет о действительно существенном процессе. - Последнее Гриша произнес максимально серьезно и вдумчиво, потеряв при этом не малую долю, отчетливо бросающейся в глаза до этого, наглости, несмотря на пресловутую чашку с кофе в руках. - И вот тут-то нам и нужна твоя помощь. Не вдаваясь в долгие нудные подробности, скажу, что необходима информация, которая содержится в одном твоем воспоминание.
- Воспоминание? Вы серьезно? – Стас негромко хохотнул, но не от смеха, а скорее от изумления.
- Абсолютно.
- Тут никак не обойтись без "долгих нудных подробностей". Готов помочь вам, если сможете убедить в необходимости этого. Без всякой болтовни. По делу. Что вы хотите знать?
- Нет-нет, все несколько сложнее. Необходимо именно воспоминание.
- Ну и о чем же таком я должен вспомнить?
- Боюсь, сам ты не в состоянии, это незначительное событие из раннего детства, когда тебе не было и четырех.
- Что может заинтересовать в жизни трехлетнего ребенка? – с нескрываемым беспокойством заинтересовался Стас.
Гриша улыбнулся, понимая, сколь абсурдно звучит его просьба со стороны.
- Ну хорошо. Сейчас ведется поиск одного проекта, над которым в свое время работал твой отец. К сожалению, ключевых материалов не сохранилось. Но есть информация, что ты в детстве мог наблюдать их вживую. Конечно, тогда эти записи не имели для тебя значения, да и смотрел ты на них из чистого детского любопытства, зачастую краям глаза, мельком и ненароком. Но все же какая-то часть зафиксировалась в твоем сознании, словно фотоснимки. Именно поэтому нам надо заглянуть в твое прошлое.
- Работаете над проектом отца, значит, Знаете, в какой-то момент мне стало интересно. Боюсь вас расстроить, но моего отца уже лет как пятнадцать нет в живых, и за это время никто и никогда не интересовался ни то, что проектами, а его работой в целом. Я вообще сомневаюсь, что в профессии обычного психолога может быть хоть что-то интересное.
Гриша с улыбкой отреагировал на этот выпад:
- Сразу видно, что воспитывался ты одной матерью. Сдержан, воспитан, предельно деликатен. Умудряешься держать себя в руках в ситуациях, когда другие бы вспылили. Но с другой стороны. Всегда готов отвечать за себя и свои поступки. Сам. Готов терпеть, но до определенного времени, до крайней точки. Похвально.
- То, что вы собрали про меня максимум информации - это похвально. Но разговор окончен. Я не могу вам помочь. Так что прошу, покиньте кабинет. И кружечку не забудьте за собой сполоснуть.
- Зря отца недооцениваешь, - словно и не услышав предупреждения, как ни в чем не бывало продолжил Гриша.
- Потому что не с чего было оценивать. - Совершенно спокойно подытожил Стас, затем с ожиданием посмотрел на визитера. Но тот и не спешил уходить, напротив, с еще большим удовольствием стал допивать остатки кофе. Тогда Стас, не желая продолжать эту странную игру, начал собираться на выход сам, закидывая папки документов в огромный потертый пакет.
- Так и будешь избегать любых разговоров, касающихся твоего отца?
- Вы спокойно не стесняясь зашли в кабинет, почувствовали здесь себя как дома, надеюсь и дорогу обратно найдете так же уверенно.
Стас поспешил из помещения, за ним последовал и Гриша.
Они выбрались на улицу. Хмурые давящие тучи, затянувшие все без остатка, издевались паршивым ветром вперемешку с дождем мелкой моросью.
На дороге ровным слоем от края до края растянулась бескрайняя, серая под стать небу лужа. Стас, не обращая внимания, бросился напрямик через неё, угодив при этом пару раз по самую щиколотку. А Гриша, показав полное отвращение от этой затеи, постарался преодолеть её по краю, еле-еле карабкаясь по уже порядком утонувшей коробке.
- Ну подожди, ты даже не дослушал. Я понимаю, моя просьба звучит странно, - Гриша уже заметно отставал, поэтому приходилось переходить на крик, - но выслушай меня, дай все объяснить.
И в этот момент Стас вспылил:
- Чего тебе надо? Что ты хочешь то от меня, а? Думаешь, завалился так просто, пару слов про отца, и я на все согласен? Весь этот треп оставь себе. Ты понял? Не надо мне сказки рассказывать! Сейчас скажи лучше правду.
- Так ты правды хочешь? Серьезно? А готов ли? Я то вот готов поделиться, только потом не обижайся. А правда вот в чем. Тебе было не больше семи, когда пришлось понять эту самую правду. Помнишь то задание в школе. Нарисовать свою семью. Простое детское задание. Милые трогательные рисунки одноклассников, так сильно отличающихся от твоего. Ну конечно же помнишь, как ты можешь забыть те чувства. Не обида, не злоба, а полная растерянность, словно потерялся, будто тебя оставили одного. Ты, конечно, знал, что отца у тебя нету, но как же сильно заныло от этих счастливых криво намалеванных семей. Мама заботливо давала уклончивые ответы, придумывая истории о командировках, долгих экспедициях, ну и прочей ерунде, о которой любят вешать детям. - У Стаса пробежали мурашки по всему телу. Он остановился и слушал в каком-то страхе или жутком предчувствие. - Потом врать начал и ты, ну или придумывать небылицы о своем папе. Когда тебе исполнилось десять, матушка видимо посчитала, что ты достаточно вырос и уже готов принять реальную, как ей искренне тогда казалось, историю, о том, что отца давно нет в живых. И тот удар, что испытал тогда ты, тоже конечно помнишь. Ну и только лет в пятнадцать, тебе впервые хватило духу или, может быть, времени спросить: "А кем был мой папа? Кем он работал, чем занимался?". Только в пятнадцать лет. А в ответ лишь скудная информация о то ли психологе, то ли психиатре. Да ты и сам толком не разобрался, однако принял. Тебе вполне хватило, чтобы дальше спокойно беззаботно жить. Вот она правда, Стас. Не от того ли ты не говоришь об отце, потому что ничего и не знаешь?
- Откуда тебе то все это знать, откуда? Просто не можешь этого знать!
- Не важно, откуда мне все это известно. Ты упрямо сопротивляешься, не желая слушать. Помоги мне! Одно крохотное воспоминание, которое уже и не принадлежит тебе, так давно все это было. А взамен я могу рассказать о нем, не полную биографию конечно, но уж всяко больше, чем ты знаешь сейчас. И начал бы я свой рассказ с того, что он жив к примеру. Как тебе?
- И я должен поверить в это?
- Я не цирковой фокусник и не гадалка с вокзала. А то, что ты услышал впечатляюще даже для матерого мошенника. Ты же видишь, знаю я куда больше, чем говорю тебе. Сейчас нам с тобой нужна помощь. Неужели ты совсем не хочешь найти своего отца?
Стас колебался с несколько минут, задумавшись, но скорее не над решением, а над ответом. Затем протянул руку и добавил:
- Я согласен, но как только мне что-то не понравиться или я почувствую какую-то подставу, я тут же ухожу.
- Справедливо. Как тебе будет угодно.
- Давай на чистоту, что нужно от меня, ну не детское же воспоминание?
- Ты даже не представляешь как это важно.
- Как хочешь. И с помощь чего ты будешь доставать его?
- С помощью гипноза, конечно же. Стас, я все объясню тебе на месте, тут недалеко, только прошу тебя, давай уже уйдем с этого проклятого дождя.
Работа и связанные с ней, казалось, серьезные проблемы ушли на второй план. Пока они ехали в машине на место, за это время Стас старался во всем разобраться, убедить себя, что не поспешил. Гриша решил разбавить неприятную ему тишину.
- Не переживай ты так. Я не собираюсь пытать тебя. Гипноз - это вполне обычная процедура, которая вдобавок расшевелит твою память, вернется многое из того, что забыл. - Стас в ответ лишь неоднозначно хмыкнул. - Сейчас помнишь что-нибудь об отце?
- Да не особо. Все очень смутно, какими-то обрывками. Как он играл со мной, как гуляли где-то в парке. Помню даже одно застолье, скорее всего мамин день рождения.
- И все?
- В общем, то да.
Но Стас соврал. Все выпады Гриши напомнили ему одну безвозвратно далекую и потому неуловимую сцену, за которую никак не получалось уцепиться. Эта сцена - их последняя встреча с отцом. Но это воспоминание принадлежало ему одному, касающееся только его и отца, столь личное, что им нисколько не хотелось делиться. Хотя как бы Стас не пытался, как бы не концентрировался, ему не удавалось вспомнить какие-то детали. В конце концов, он не до конца понимал, реальная эта была встреча, или плод его воображения. Словно проснувшись, человек отчаянно пытается повторить в памяти свой сон, только что, казалось бы, виденный столь живо. Но больше всего ему хотелось вспомнить лицо отца, конечно, он видел его на различных фотографиях, но тот живой образ, со своими чертами, с присущей ему мимикой, реакциями казался безвозвратно утерянным. Стас прекрасно понимал, что время объятий, дружеских советов и откровенных разговоров, время воспитания и наставлений, - все это давно прошло, и потому он стремился если не узнать все об отце, постараться найти его, то уж точно выяснить, почему он ушел, почему оставил его.
Приехали они действительно довольно быстро. Внутренний небольшой двор, скрытый от больших улиц двумя двенадцатиэтажными домами-близнецами и стоящей поперек них кирпичной пятиэтажкой. Необходимая квартира находилась в одной из высоток, на третьем этаже. Но стоя у её порога, Стас еще больше стал подозревать всю эту затею, после того, как Гриша простучал по двери целый пароль, совершенно проигнорировав звонок. Когда же они вошли внутрь запланированные мероприятия и вовсе стали казаться обычной ловушкой, в которую Стас так нелепо угодил. Двухкомнатная квартира абсолютно не выглядела жилой. Одна комната поражала своей вместительностью, заставленная забитыми до отказу стеллажами явно не бытовой всячиной: листами фанеры, картона, различными деревянными болванками, тюками тканей и прочим. В другой же, в которую и повели Стаса, напрочь отсутствовала всякая мебель, кроме рабочего стола с различной старой аппаратурой, и непривычно огромного массивного стула, стоящего аккурат по середине комнаты.
- Заходи, не стесняйся. - Гриша практически протолкнул Стаса в пустую комнату, где его уже встречали двое. - Знакомься, это мои друзья. Андрей и Шурик. Они помогут мне в подготовке сеанса, а главное в его процессе. Что ж располагайся.
Стас, приняв столь радушное приглашение, конечно оглядевшись на всякий случай, все таки сел на одинокий стул.
- А это безопасно вообще?
- Гипноз? Абсолютно! Для справки, использование гипнотических воздействий известно с древнейших времен и по всему миру, во славу богов и, преимущественно для врачевания.
- Гриша.
- Не хочу вдаваться в подробности и превращаться в нудного преподавателя истории, скажу только, что с помощью гипноза в современном мире вполне успешно лечатся многие болезни, различные фобии и зависимости. Всегда можно заглянуть в корень проблемы, выяснить ее причины. Поэтому данная практика широко применяется и не о чем беспокоиться.
- Гриша!
- Какая-то доля риска определенно есть.
- В смысле?
- Понимаешь, гипноз - это прежде всего работа с сознанием, поэтому в процессе транса многое зависит от человека осуществляющего сеанс. Безалаберное отношение, банальный непрофессионализм, или даже сильное воздействие внешних раздражителей, - все это может привести к нарушение различных процессов: от плохого сна до расстройств психики.
- Проще, Гриша, проще!
- Наш случай интересен еще и тем, что твое сознание будет переноситься на семнадцать лет назад, и в случае неправильно организованного сеанса ты можешь остаться с мышлением трехлетнего ребенка. - Гриша искренне посмеялся над, как ему показалось, удачным примером. Стас смог отреагировать только мелкой еле выдавленной ухмылкой, по которой нетрудно было догадаться и о его мыслях по этому поводу, и об отношении к Григорию, заодно с легкостью оценить настроение и общую готовность к гипнозу.
- Стас, ну ты чего? Тебе незачем беспокоиться, я настоящий гуру в этом деле, специалист высочайшего класса, да прости ты меня за мою скромность.
- И сколько раз ты это делал?
- Не поддается счету. Но есть одна трудность. Чтобы зацепиться за столь ранее воспоминание, нужно сильное переживание или же яркое событие. Кажется, мы нашли что-то похожее, но будет непросто. Неприятный телефонный звонок твоему отцу, свидетелем которого ты мог быть. Это не так уж и много, но попробовать стоит. Готов?
- Не уверен.
- Конечно готов, Стас. - Гриша подал знак своим друзьям. Один тут же задернул плотные шторы, другой закрыл дверь. Комната погрузилась во мрак, лишь одинокая лампочка вырывала у темноты небольшой кусочек, точно, где сидел Стас. Гриша забился в темный угол, откуда и начал свою процедуру.
- Итак, Стас, попробуем переместиться на семнадцать лет назад. Сейчас расслабься, постарайся отогнать все посторонние мысли. Сядь удобней и закрой глаза. Слушай меня и мои слова подскажут, о чем думать, чем занять сознание. Помнишь ли ты, что-нибудь с тех лет, необязательно именно об отце?
- Очень мало.
- Ничего, ничего. Мне не нужно от тебя воспоминание какого-то конкретного события. Где вы жили, когда тебе было три? Там же где и сейчас твоя мама?
- Нет. Тогда еще в трехкомнатной квартире, мама рассказывала об этом.
- А сам ты помнишь что-нибудь об этой квартире? Мебель? Планировка? Может быть примечательные детали?
- Хорошо помню почему-то обои.
- Так, неплохо. И какие они?
- Такого бледно желтого цвета, или даже коричневые. С узором из цветов.
- Еще что-нибудь?
- Необычная люстра в зале кажется. Да, и сервант там же. Его потом перевезли в другую квартиру.
- Замечательно. Теперь, Стас. Постараемся вспомнить больше. Давай представим, что ты в большой комнате, совсем маленький, сидишь на полу среди своих любимых игрушек. Опиши, что ты видишь вокруг себя. Начни с простого. Где находится окно, где дверь. Некоторые детали можешь додумать сам. Воображение подскажет тебе, где что должно располагаться. Итак, что же вокруг тебя?
- Комната кажется очень большой, просторной. Уже вечер. Красивые шторы задернуты. - Стас на удивление четко представил себе эту картину. Формирование окружающей обстановки не вызывало трудностей. Он уверенно описывал новые детали. Пока незаметно для самого себя, под свой голос медленно погрузился в необычный сон.
Отец с сыном расположились на просторном и не в чем не ограничивающим их ковре на полу, усыпанном кучей игрушек, к которым, впрочем, малыш потерял всякий интерес. Оба занимались рисованием в альбоме, но каждый по-своему. Папа старательно выводил очередное яблочко, а Стасик, не менее старательно красным карандашом, не жалея сил, вычерчивал всевозможные линии поверх всех папиных шедевров. И хоть отец, безусловно, радовался старанию сынули и тому, с каким нескончаемым усердием он каждый раз демонстрировал эти художества, он все же жалел свои скромные работы, погребенные под толстым слоем штрихов молодого таланта. Треща на весь дом, зазвонил телефон, и отец, отвлекшись, побежал поднимать трубку, машинально схватив с собой небольшого резинового ежика. Стасику игрушка эта не очень то и нравилась, да и в последнее время внимания на неё не обращал, но когда папа её унес, он уже посчитал, что жить больше без неё не может, и обязательно должен заполучить. Потому рванул за отцом вдогонку, пока не донесся неприятный телефонный разговор:
- Сейчас ничего конкретно сказать не могу, материала слишком мало. - Трубка в ответ изрывалась от надрывного крика, но отец сохранял спокойствие, хоть в голосе и прослеживаются нотки тревоги. - Я уже обсуждал это с Карповым. Результаты будут готовы только по истечению всех испытаний и на основе анализа их результатов. Мне все равно. Если вы считаете это необходимым, можете жаловаться кому угодно.
Стасик взволнованно глядел на отца, не понимая сути, но прекрасно чувствуя его беспокойство.
- Малыш, давай, иди, помоги маме, - стараясь максимально ласково, поторопил сынишку папа.
Стасик расстроенный поплелся на кухню. Но неожиданно для себя самого, остановился посреди коридора, как вкопанный. Замер точно у закрытой двери небольшой боковой комнаты, служившей отцу кабинетом. У малыша возникло острое непреодолимое желание попасть туда. Такое рвение, когда ребенок совершенно забывает о игрушках, еде, обо всем, лишь бы добиться своего. Необъяснимое желание, вспыхнувшее в одночасье. Но как бы ребенок не напирал на дверь, она не подавалась, а роста не хватало, чтобы дотянуться до ручки. Тогда Стасик подкатил детскую машинку для катания, и уже с помощью неё наконец разобрался с преградой. Отец бы оценил проявленную смекалку, вот только само рвение его скорее напугало. Малыш оказался в небольшой комнатке, темной и потому пугающей, но желание двигаться дальше к одной, известной ему цели ничуть не ослабевало. В свете тусклого настенного бра все приобретало жуткие очертания. Письменный стол, весь устланный книгами и папками, с виду небольшой, Стасику казался массивным и основательным. Со стены угрожающе надвигался огромный шкаф, столь высокий, что света крохотной лампы не хватало, чтобы достать до его верхушки, поэтому она растворялась в непроглядной темной пелене потолка. Да еще и скрипучая тахта, прижатая к противоположной стене. Все вокруг пугало малыша, но в то же время и завораживало. Ребенок крайне редко бывал в кабинете, чтобы не беспокоить отца, чтобы не мешать ему работать, или не испортить ненароком что-нибудь важное. И, несмотря на все это, малыш четко знал, что ему нужно. Со слепой уверенностью, порой даже неестественной, он добрался до скромного по своему виду, встроенному в письменный стол сейфу. Маленькие ручки прикоснулись к холодному металлу. Пальчики с проворством опытнейшего вора закрутили механизмы кодового замка. Восемь, шесть, один, три. Замок щелкнул. И малыш, приложив все свои силы, кряхтя, отворил массивную дверцу. На пол посыпались бумаги, тетради, фотокарточки. Малыш со знанием дела перебирал содержимое сейфа в поисках лишь одного заветного блокнота. В коридоре послышались шаги. Стасик наконец-то нашел искомое. Он аккуратно достал увесистую книжецу в кожаном переплете, уже потертом, что только подчеркивало её ценность. Малыш с нетерпением раскрыл книгу и зашелестел бумагой, но каждая перевернутая страница оказывалась совершенно пустой. Ребенок в панике стал быстро листать, пока сильный отцовские руки не схватили его, отчего малыш выронил книгу.
Стас очнулся. Лежа на полу. Лампа на потолке будто выжигала глаза, столь ярко, казалось, она светила. В голове Стаса все перемешалось. Такой странный сон перестал быть сном, перекинувшись и на реальность. Придя в себя, Стас все так же оставался в обстановке недавних видений. И только спустя некоторое время, отморгавшись, он понял, что вокруг него все лишь грубо наспех смонтированная имитация, что дверь кабинета обозначал большой прямоугольный лист картона, приставленный к стулу, что вместо шкафа и кровати - наставленные коробки, а письменный стол сооружен из кусков фанеры. Но с осознанием этого, тоже не сразу пришло и другое чувство, нахлынувшее не сразу, отсроченное, но, лишь чтобы сила оного проявилась во всей красе. Неутолимая головная боль, резкая и практически подавляющая, отзывающаяся с каждым сердечным ударом в висках все больнее и больнее. Стас попытался подняться, но его сразу же повело в сторону, и он повалился на быстро состряпанные декорации. На лестничной клетке послышались голоса, лязг железа, затем негромкое, но предельно четкое "Взрывай". Станислав, шатаясь, ринулся прочь, облокачиваясь на стену, на ватных ногах он, поддавшись инстинкту, плелся, не зная куда. Позади раздался громкий хлопок. Быстро нагнав, его схватили и закрутили ему руки за спину.
- Что вы делаете? Прекратите, - закричал Стас в панике, по большей части уже сам не разбирая, что говорит.
- Глаза! Закройте ему глаза, - послышался зычный голос за спиной.
Голову Стаса стиснул плотный обруч, через который бедолага совсем ничего не видел.
- Хватит! Оставьте меня.
- Да успокойте его наконец.
Ногу неприятно что-то кольнуло, и буквально в мгновение Стас обессиленный повалился на пол, оставаясь еще в сознании какое-то время.
- Что же его дружки забыли прихватить?
- Может специально оставили?
- Вряд ли, они отчаянно искали до последнего, на него просто не осталось времени.
- Даже сеанс толком не завершили.
- Тем лучше для нас. Все, хватит разговоров, грузите его и аккуратнее.
Когда Стас пришел в себя, его охватила паника. Все чувства вернулись, кроме зрения. И лишь потом он, крепко связанный, сидя на жестком кресле, осознал, что глаза все еще были скованы треклятым обручем. Все тело подвывало от боли. Некто тихим низким голосом спокойно обратился к нему:
- Станислав Николаевич Волошин, вы меня слышите?
- Кто вы? Я не понимаю. Я ничего не понимаю, - к Стасу, не заставив себя ждать, вернулась опустошающая головная боль.
- Я повторю свой вопрос, - терпеливо продолжил незнакомец, - вы меня слышите?
- Да! Слышу, я вас слышу, черт возьми!
- Господин Волошин, нам нужно узнать от вас некоторые сведения, представляющие собой огромную ценность.
- Спрашиваете, что угодно, но мне нечего вам сказать, я ничего не знаю.
- О, нам совершенно не нужно вас допрашивать, мы узнаем все иным способом. Приступим.
Сердце Стаса бешено заколотилось. С головы сдернули обруч. Его держали в довольно просторном гараже, используемом явно не по назначению: один из похитителей сидел у стены, уставившись сразу в три развернутых ноутбука, другой, судя по всему главный среди них, расположился за небольшим столом в углу, с удовольствием следя за происходящим. Ну а что больше всего взволновало Стаса, это здоровый необъяснимый аппарат, вокруг которого терлись остальные, стоявший посередине бокса, прямо напротив Стаса. Два окуляра, из которых исходил яркий свет, треща, подъехали прямо к глазам Стаса, пока не уперлись вплотную. Он закричал от боли. Машина загудела. Из проектора, установленного на ней, проявилось изображение на стену: то самое воспоминание. Оно воспроизводилось с другого ракурса, как бы со стороны. Поминутно искажалось помехами, то замедлялось, то ускорялось.
- Записываешь? – спросил главный.
- Конечно. Стараемся улучшить.
На видео мальчишка неуверенно осторожно шел вглубь комнаты. Подошел к сейфу – картинка замедлилась, пару раз дернулась, потом все пошло в обычном режиме. Он умело завертел ручкой сейфа, набрав нужный код. Открыл дверцу. Видео опять застопорилось.
- Ну же, скорей!
- Пульс сто восемьдесят ударов. Он не справляется.
- Продолжаем!
Мальчуган уже взял книжку. В комнату влетел отец. Малыш начал листать страницы.
- Давай! Скорее!
Но неожиданно, бросив книгу на пол, ребенок повернулся как раз в ту сторону, откуда велось наблюдение. Своим детским голосом с еще не совсем четким произношением, улыбаясь во весь рот, заговорил: « Вы опять опоздали! Снова опоздали, как и раньше. Как всегда. Эх, увидеть бы сейчас ваши рожи. Надеюсь, вы сильно взбешены. Но время, время, сами же понимаете. Что ж! Удачи мозголомы!». Изображение погасло.
- Готов! Парень без сознания, – отчитался помощник.
Главарь еще некоторое время смотрел на пустую стену, осмысливая происходящее. Наконец вынес свой вердикт.
- Здесь нам уже ничего не добиться. Всем приготовиться. Нужно переправить парня в Москву.