[UsuallySoldier]

Почти что археологические раскопки в собственных записях четырёхлетней давности увенчались успехом.
Сразу говорю: 1) Редактировал мало.
2) Я страшный фанат Лавкрафта, и посему ОЧЕНЬ люблю сложносочинённые и сложноподчинённые предложения.
3) За знаки препинания можете меня убивать сразу.
4) Много разговоров, и маловато экшена. Но конфликт, кажись, есть, и экшен по действию занимает одну минуту.

Скрытый текст - Много разговоров, два выстрела, и мордобой:

В кабинете, когда-то принадлежавшем коменданту, было тепло. Звонко стучала печатная машинка марки «Ремингтон», оставляя на выцветшем бланке аккуратные буквы, заполняя пробелы в тексте приказа, подводя черту под существованием городка, а в такт её ударам плясали на стенах тени – одинокая керосиновая лампа была слишком скудным источником освещения.
Вербицкий поднял взгляд на меня:
- Как там госпожа следователь?
- Мертва. Более чем уверен, что ваш «заплечных дел мастер» применил слишком большую дозу препарата.
- Не обязательно. Вполне возможно, что она умерла от болезни - по крайне мере так будет написано в медицинском свидетельстве. Впрочем, нам же лучше: меньше формальностей – быстрее закончим дело, - полковник довольно улыбнулся, и вновь вернулся к заполнению бланка.
Я неторопливо прошёл через кабинет, мимо окна, к полке с запылёнными книгами, чувствуя расползающийся по телу, несмотря на тепло и одежду, озноб. Осторожно снял с полки выцветшую фотографию, запечатлевшую абсолютно неизвестную мне персону, привалился левым боком к стене, чувствуя, как давит на рёбра лежащий во внутреннем кармане шинели «Маузер».
- Чьи ещё подписи нужны под приказом?
- Моя и ваша, господин Ромахов, - ответил полковник, продолжая печатать.
- Значит, вы нашли ещё одну кандидатуру, согласившуюся с предпринятой вами мерой?
- Довольно давно. Госпожа Вербицкая, если вы таковую помните. Моя приёмная дочь. Кстати, очень добрая и отзывчивая девушка…
«В отличие от тебя, редкостной гниды…»
… - Мне жаль, что она погибла. Право же, ей не стоило возвращаться домой в одиночку. – Вербицкий покачал головой. - Вероятно, её смерть – дело рук кого-то из мародёров, или бандитов…
- Фамилия его была Шольц, - фотография, несколько раз перевернувшись в полёте, ударилась о стену, рамка разлетелась на тонкие рейки. – Секунд-майор Шольц. И убил он Киру по вашему приказанию, выстрелом в затылок, - я неторопливо подошёл к столу, где среди разбросанных разнокалиберных патронов и магазинов к "Маузеру" лежали остатки моего «арсенала» в разряженном состоянии – револьвер и обрез.
«Карабин, вероятно, унёс ординарец Вербицкого, сержант…как его…Стоковский, кажется…»
- И откуда же у вас, господин Ромахов, такие сведения? – полковник прекратил печатать, повернулся ко мне, в его белесых, мутных глазах отразился свет керосиновой лампы.
- У Шольца был слишком длинный язык. Он сам всё рассказал, прежде чем я выпустил ему кишки. Кстати, - на стол перед Вербицким легли витые «золотистые» погоны, лежавшие до поры до времени в правом кармане шинели, – это его. Заберите.
- Надо же, - тонкие губы моего собеседника скривились в усмешке, - а вы гораздо проницательней, чем я полагал, Александр Сергеевич. Впрочем, если это так, то, скорее всего, вы осознаёте, что за пределы этих стен вряд ли выйдете живым.
- Посмотрим, - я скрестил руки на груди, сунув их во внутренние карманы расстёгнутой шинели. Осторожно пошевелил пальцами левой, удостоверяясь, что сложный механический протез работает без сбоев, правой коснулся рукояти «Маузера».
Вновь застучала печатная машинка.
Я сел на свободный стул, откинулся на спинку и закрыл глаза. Откуда-то из памяти всплыл образ Киры.
« Да, госпожа Вербицкая, не связывалась бы ты со своим отчимом, может быть, и жива была бы. Теперь ты в земле, и всё что между нами было – лишь пустой звук, а твой убийца подписывает смертный приговор маленькому провинциальному городку, истерзанному войной и эпидемией неизвестной заразы…»
- Вот и всё, - Вербицкий закончил печатать, и теперь вытаскивал бланк из «ремингтона». – Остались только подписи – моя, и ваша. Я последний раз предлагаю вам, господин Ромахов, решить дело миром – вы подпишете приказ, и можете быть свободны.
"То же самое ты говорил Кире, мразь?"
- Меняю на вопрос: что такого особенного в этом месте? Чем маленькое провинциальное захолустье заслужило такую честь – обстрел из тяжёлых орудий? – я глянул на полковника, поднялся со своего места, подошёл к столу, и аккуратно расписался в протянутом мне бланке.
- Дело…не столько в заразе, а в том, что само существование этого места опровергает все законы логики и мироздания, - Вербицкий неторопливо выводил свою подпись.
« Как просто. Банальное невежество, отягощённое властью. Не подходит под законы логики и мироздания – уничтожить. Уничтожить вместе с той частью населения, которая сумела выжить. Нужны подписи – подделаем, а тех, кто их поставил – отправим в могилу – лишь бы на месте чуда, пусть и поражённого страшной болезнью, остались одни дымящиеся руины».
- Боюсь, у вас ничего не выйдет, господин полковник, - я развёл руками. В тусклом свете керосиновой лампы сверкнула сталь «Маузера», до поры до времени прятавшегося в одном из внутренних карманов шинели.
- Не делайте глупостей, господин Ромахов. Он не заряжен, - Вербицкий кивнул на разбросанные по столу магазины, - да и мой ординарец за дверью. Я быть может, оценил бы вашу попытку задушить меня, или ударить рукояткой пистолета по голове, но…
- Сержант Стоковский? Честно говоря, он не оправдывает своей фамилии, скажите ему, чтобы изменил её на…ну скажем, Криворученков – даже обыскать как следует не может.
Полковник всё понял. Попытался рвануться из-за стола, схватился за кобуру…
Выстрел показался оглушительным в тиши кабинета, заметалась по полу дымящаяся гильза.
Вербицкий упал навзничь, опрокинув кресло в котором сидел, распластался в неестественной позе, на тонких, искривлённых болью губах лопались кровавые пузыри.
«Лёгкое пробито. Один готов».
Я шагнул к двери, чтобы через сотые доли секунды столкнуться нос к носу с вбежавшим на шум с револьвером в руке Стоковским.
Сержант опоздал с выстрелом на какие-то мгновения – пуля содрала нашивку с левого плеча, а я вцепился в руку с оружием оппонента своей левой, протезированной. Металлические пальцы, приводимые в движение сложной системой пружин, сдавили запястье ординарца, заставляя того выронить оружие, а мой «Маузер», описав широкий полукруг, ударил оппонента в лицо, правда, без особого толку – лишь из разбитого носа брызнула кровь.
Разозленный Стоковский, попытался достать меня прямым под дых, но немного не рассчитал – кулак соскользнул по рёбрам, а расплата за ошибку наступила в мгновение ока – я бросил разряженный пистолет, и, схватив сержанта за плечо, ударил коленом в промежность, а когда ординарец покойного Вербицкого согнулся пополам – сложенные «клювом» пальцы выдавили ему правый глаз. Оттолкнув полуослепшего сержанта к стене, так, чтобы он ударился спиной и выпрямился в полный рост, рубанул ребром левой, протезированной руки по горлу, по адамову яблоку, успев насладиться коротким хрустом разрываемого сместившимся кадыком дыхательного пути.
«Второй».
Захлопнуть массивную дубовую дверь, ведущую в кабинет, запереть её на замок, а под ручки на всякий случай протолкнуть снятый со спины сержанта карабин – всё это было делом нескольких секунд. В коридорах здания уже был слышен топот сапог – подчинённые Вербицкого спешили на помощь своему командиру.
Забрав револьвер покойного Стоковского, и наблюдая, как дверь трясётся под градом ударов, я сгрёб со стола приказ об уничтожении города, свернул вчетверо, затолкнул в карман шинели.
«Пожалуй, пора».
Через распахнутое окно в кабинет ворвался холодный ноябрьский ветер, неся с собой запах гари и разложения.
Шаг, и спустя сотые доли секунды я покатился вниз по глинистому обрыву.
« Можешь себя поздравить. Ты выиграл немного времени…»

З.Ы. На оригинальность особо не претендую. Немного навеяно такой вещью, как Pathologic.