23.
Входящий вызов!
Открывая глаза снова и снова, он видел белый потолок, который будто медленно наклонялся непонятно в какую сторону. Моргнёшь – иллюзия не пропадает – только меняется крен. Вселенная сгибалась то туда, то сюда, неустойчивая, несбалансированная, вращающаяся, волнующаяся. Безумная.
Входящий вызов!
Компьютерное оповещение не позволяло уснуть снова. Безжалостным, бездушным металлическим голосом – вырывало из мира грёз и забытья. Сколько не пытайся уйти от действительности, закрываясь подушками, выпивая ещё «огненной воды», употребляя любые вещества… пронзительно громкий сигнал телестены, дублируемый ушными коммуникаторами, словно камень, привязанный к шее, утаскивает с берегов сновидений в холодную, грязную, опасную реальность.
Входящий вызов!
Ганза сопротивлялся долго. Обливался виски, разбивал бутылки, намереваясь вырезать себе осколками ушные чипы, но не успевал - забывался, снова проваливался в дрёму. Тихо ругался, шептал проклятья всему и вся, но…
Входящий вызов!
…всё же поставил его на ноги и повёл к телестене. Он знал, что это не космический корабль угодил в шторм, а у него самого в мозгу разыгралась буря. Похмельная буря свинцовой тяжести с хаотичными периодом усиления и ослабления. Ганза шёл, Ганза падал, Ганза проваливался то ли сквозь пол, то ли сквозь собственные ноги. Подскакивал и маршировал пару шагов, пока сосредоточенность не испарялась, оголяя апатичную неряшливость. Встречался головой с полом чаще, чем останавливал падение руками. Нащупал стену… Неправильную стену! Промазал. Как же его занесло в этот конец комнаты? Нужно возвращаться…
Входящий вызов!
Он наткнулся на тело мёртвой девочки. Увяз в нём руками, уткнулся носом, пуская неконтролируемые слюни. Давненько он так не напивался. Опёрся на её тело, чтобы подняться. Мертвячка произнесла «космоибанавт Ганза». Это правда? Это неправда. Это глюки. Башка ведь ещё варит. Не верь никому. Не верь ничему. Не доверяй новостным каналам. Вставай. Ползи. И выключи, наконец, этот…
Входящий вызов!
Путешествие подходит к концу. Это нужная стена. Ганза уверен, хотя и не видит точно. Упёрся головой и размышляет, как он тут оказался. Почему не окончил университет. Осталось ли ещё спиртное. Где его жена. Он женат? Слава богу, нет. Одним вопросом меньше. Но нужно ещё столько других ответов.
Входящий вызов!
Да-да! Единственный будильник. Единственный отрезвитель. Для Ганзы это и Бог, и Дьявол в одном флаконе. Он карабкается по стене, медленно поднимаясь с пола. Возможно, так воскресал Иисус Христос. Это ведь непросто так сделать – взять и воскреснуть, ребята. Надо ведь, как минимум, подняться на чёртовы ноги. Евангелие от Ганзы.
Входящий вызов!
«Принять» - нажимает на сенсорную панель Ганза окровавленным пальцем с пятой попытки. Хитрая кнопка пыталась ускользнуть, улететь, изловчиться, зайти с тыла, дислоцироваться…. Пожалуй, хватит приключений. Пора и отдохнуть. Краем сознания, словно лассо, музыкант цепляет надпись – «39 пропущенных вызовов». Не дают… поодиночствовать… бедному мьюзишону. Спать…
- Ганза! Ганза, ты тут? – вопрошает стена.
- Я тут, моя любимая, - целует Ганза мерцающий экран и хихикает.
- Ганза! Ты нас слышишь? – спрашивает его группа.
- Слышу. И вижу! – смеётся Ганза, отступая на шаг и с трудом удерживая равновесие. На экране трое музыкантов, сидят в скафандрах в тесном помещении. – Вас показывают по телевизору!
- Не дури, Ганза! Сосредоточься! – Лидер группы машет рукой. – Ты нас слушаешь? Информацию усваиваешь? Или уже никак?
- Я не так пьяный, - старательно бормочет Ганза, но слишком тихо, как не старается. Кто-то крутит регулятор громкости его голоса то до упора в одну сторону, то в другую. Он кричит: – Я не пьянь!
- Оно и видно. Возьми себя в руки, - говорит один.
- Да без толку всё это, - отмахивается другой. – Ничего не выйдет!
- Тише. Ганза! Ответь нам на вопрос!
- Только если не личного харакататртарва… - неразборчиво отвечает поп-рокер, понимая, что стоять ровно чрезвычайно тяжело. Ему приходится обратиться к искусству настоящего ниндзя, чтобы пройти это непростое испытание.
- Не получится ничего из этой записи, - шепчет чернокожий белым братьям. Ганза слышит это, но ничего не понимает. В голове у него нацисты, индейцы и японские лётчики-камикадзе водят хороводы вокруг новогодней ёлки.
- Всего один вопрос, Ганза! Ты зачем убил девчонку?
- Зачем я убил девчонку… Зачем… - Он снова терял сознание, опускался на колени, роняя голову. Указательным пальцем важно указывал вверх.
- Стой! Стой, Ганза! Сосредоточься!
- Для него это сложный вопрос, идиот!
- Хорошо. Ганза! Слушай! Ганза! Ты меня слушаешь?
- Слушаешь! – кивнул музыкант, корча лицо, чтобы силой разомкнуть тяжёлые веки.
- Ответь на вопрос! Что ты с ней сделал? Она выглядит как отбивная. Скажи нам, нам очень интересно!
- Как отбивная! – рассмеялся Ганза, оборачиваясь. Осмотрел уродливый труп. – Точно, как отбивная! – Хохочет. – Кусок дрянного мяса, ха-ха.
Его группа улыбается. Его группа понимает его. «Отбивная» - повторяют они. Смеются над его шутками. Смеются вместе с ним. Он любит их. Своих друзей. Но ему нужно прилечь, ему нехо…
- Ганза! Так как ты сделал эту отбивную? Расскажи нам!
- Да, расскажи!
- Ты такой крутой!
Крутой. Они называли его крутым. Ганзе это нравилось. Он гордо вдохнул полную грудь воздуха, улыбаясь до ушей. Потом показал костяшки пальцев. Окровавленные, сильно повреждённые. Он не мог разогнуть пальцы. И не мог больше согнуть их в кулак. Они напомнили ему кисти у человечков из конструктора «Лего».
- Ох, молодец, - улыбались люди в скафандрах.
- Какой молодец!
- А теперь скажи, пожалуйста, это точно ты так круто её обработал? Или кто-то другой? М?
Они что – не верят Ганзе? Не верят его разбитым, горящим болью кулакам? Не верят, что это было так просто? Думают, что ему, полурослику, такое не под силу? Да как они смеют!
- Это был я! – восклицает Ганза. Слюна свешивается с его губ. – Это я её убил! – Он подходит к трупу и показывает, как это делал. Корчась от боли в руках, ударяет несколько раз, стонет. Падает.
Его друзья аплодируют. Смеются. Говорят, что он молодец, признался. Говорят, что верят ему.
- Это сделал я! Смотрите! – Он поворачивает тело девчонки к экрану, чтобы они видели его подпись маркером на животе. – Это был я!
- Ты молодец, молодец! – смеётся команда.
- Это был он, это был он! – пищал Ганза, дёргая за окровавленную нижнюю челюсть девчонку. – Я готова клясться на Библии!
- Мы записали этот разговор, идиот! – хохотал негр, не выдержав. – Мы теперь не при делах. Ты всё нам рассказал! Мы передадим его в Звёздный Флот!
- Ну и ладно, – вздыхает Ганза, собираясь снова отрубиться.
- К тебе уже летят солдаты Звёздного Флота. Мы вызвали их, рассказали правду. Тебя закуют в цепи и посадят в космическую тюрьму, маленький паршивец!
- Будешь петь песни и играть музыку зекам!
- Космическим пиратам!
- Головорезам!
- Наслаждайся последними минутами свободной жизни, урод!
- Там таких, как ты, любят! Ой, как любят!
Люди в скафандрах затряслись. Экран исказило помехами.
- А вы что там… дрочите друг другу? – спросил Ганза, не видя их руки.
- Мы входим в атмосферу, ублюдок. Прощай, Ганза. Больше мы с тобой никогда не увидимся. И никому ты больше жизнь не испортишь.
- Ты уволен. – Это было последнее, что донеслось с экрана, перед тем, как он погас. Лидер группы завершил вызов.
- Точно дрочите… - помахал пальцем Ганза экрану, ехидно ухмыляясь. Его повело в сторону, он распластался по полу. Покатился по ровной поверхности, будто со склона горы. Ударился о стену, разбив локоть, застонал.
Он уставился в прозрачный потолок номера – на звёздное небо.
- Боже, - сказал он, чуть не плача. – Пускай будет мир во всём мире. Пускай не будет голода и болезней. Пускай всё поглотит огонь. И, если не затруднит, пускай все тёлки будут принадлежать мне.
Огромная тень заслонила звёзды. Ганза быстро заморгал, нахмурившись. Расплывающееся изображение перед глазами, наконец, собралось в цельную картину на секунду – он сумел рассмотреть эмблему Звёздного Флота. Корабль с космическим десантом собирался пристыковаться к станции-отелю. Они знают, где находится Ганза, они найдут его. Ему не скрыться в ограниченном замкнутом пространстве даже таких размеров: десять обширных этажей с сотнями номеров, столовых, конференц-залов…
- Ну и ладно, - сказал Ганза, не собираясь никуда вставать. – Ну и ладно, - повторил он, поспешно поднимаясь. – Ну и ладно, - бормотал он, стоя на четвереньках и думая, что делать.
Труп. Он убил девчонку, изуродовал её, поглумился над ней. Есть запись, которая практически подтверждает это. Но если избавиться от тела... То и запись будет не так ценна. Притом опознать девчонку на видео не так легко.
- Нелегко, - согласился Ганза со своими мыслями.
Пускай всё поглотит огонь. Пускай всё поглотит огонь. Пускай всё поглотит огонь. Пускай всё поглотит огонь. Пускай всё поглотит огонь.
Ганза открыл бар, открыл все морозильники в номере. Вывалил всё оставшееся пойло. Подхватил бутылки и потащил к телу мёртвой девочки.
- Вот так, вот так! – радостно шептал он, поливая девчонку горючим. Сознание играло с Ганзой в злые шутки – он проливал спиртное также на себя и куда угодно, но на виновницу происшествия реже всего. Он шёл за новыми бутылками. Откупоривал, отпивал, рыгал, выливал. – Вот так уже лучше…
Концентрация спирта в воздухе росла. На стене-оповещателе высветилось новое судно в списке пристыковавшихся. Солдаты уже внутри. Времени осталось мало. Как и водки.
- Прометей! – сказал Ганза, откидывая крышку зажигалки. Длинный язык пламени плясал и потрескивал. – Тебе бы памятник поставить, брат! Такую вещь придумал! Что бы без тебя я делал?
Он поджег труп и начал отступать от разрастающегося пламени. Огонь с шипением остервенело хватал одну область за другой – перекинулся на пушистый ковёр, скользнул на простыням, подушкам и одеялам неподалёку – охватил весь пол и кровати.
- Моя промашка, - признал Ганза, отступив к ванной комнате. – Переборщил. Нужно как-то это остановить…
Он начал тушить огонь мочой. И вот неожиданность – пламя рвануло вверх по струе и подожгло его член. С члена перекинулось на ноги и живот. Всё было залито спиртным.
- Никуда не годится! – выкрикнул Ганза, пятясь. – Оу, оу! Фу-у! Фу-у-у! – пытался он дуть на собственное тело. Добрёл до ванны, врезался в неё, опрокинувшись внутрь.
Волна огня проползла волосатую грудь и перекинулась на щетинистый подбородок. Ноги горели уже до колен.
Надо уснуть! Точно, надо скорее уснуть! Во сне люди умирают безболезненно!
Нет! Бороться надо!
- А-а-а-а! – заревел музыкант, корчась от нарастающего жжения. – Стоп! Стоп! А-а-а-а-а-а!
Он каким-то чудом догадался включить душ. Его залило ледяной водой. Он подставлял под струи горящие области тела.
Спустя несколько секунд огонь на теле был погашен. Бёдра и живот сильно раскраснелись.
- Чуть не принёс себя в жертву Перуну, - хихикал Ганза, блаженно подставляя под холодную воду обожжённый пенис.
Пара в воздухе было слишком много. Откуда он?
- О боже, нет! Нет! – Ганза поспешно выбрался из ванной. – Нет! Нет! Выключись! Нет!
С потолка номера из нескольких появившихся разбрызгивателей лился обильный дождь. Пламя быстро присмирело. Хотя труп девчонки стал ещё уродливее – кожа исчезла, оголив чёрное горелое мясо.
- Проклятье! Ах ты, тупая сука! – Музыкант бессильно опустился рядом с телом. – Что ж мне за проклятье такое!
Ганзе конец. Его посадят в тюрьму. Он не сможет оправдаться.
- Меня изнасилуют, - в ужасе шептал Ганза. – Меня сделают «петухом»! Мне придётся каждый день оставшейся жизни удовлетворять всяких уродов!
Он покосился в выключенный экран телестены – на своё отражение. Он маленький, щупленький, почти с внешностью девушки…. У него нет шансов.
Погоди-ка.
Постой-ка.
Ну-ка, ну-ка.
Ганза провёл рукой по длинным патлам на голове.
- Так я ведь мастер маскировки! – воскликнул он.
Вскочил на дрожащие от жжения ноги. Оглядел своё отражение.
Волос на груди не осталось. Щетина исчезла с лица. Ноги выглядели чистыми. Только кожа везде раскраснелась, будто он перегорел на Солнце.
- Я ведь мастер маскировки! – гордо говорил Ганза, проводя рукой по гладкой коже рук. – Мастер маскировки!
Времени нет! Он развернулся в поисках вещей девчонки и – слава господу! – они лежали нетронутыми у входа в номер. Раздевал он мелкую бестию впопыхах, ещё в коридоре отеля. Конечно, она сопротивлялась…
- Порвалась, - вздохнул Ганза, рассматривая майку с логотипом группы «Школьные монстры». – Но пойдёт и так.
Он также натянул рваные сетчатые чулки, кожаные сапожки с высоким каблуком, миниатюрную юбку, у которой ремень был и то больше, с гигантской бляхой, усеянной бриллиантами.
Нужно спешить! Быстрее. Он сбегал в ванную комнату, запихал два полотенца в майку, сделав неровные, но большие груди. Ещё раз взглянул в зеркало.
Лицо! Оно его выдавало! Солдаты явно знали, как он выглядит.
А сумочки у девчонки не было… Может, она потеряла её ещё при сопротивлении в коридоре. Или куда-то завалилась…. Ганза не мог её найти, метался по комнате, переворачивал вещи, но всё было тщетно.
- Дерьмо! Несправедливо! – ругался он. – Так нечестно!
Время, время! Солдаты уже, небось, выходят из лифта на его этаже!
Ганза склонился над трупом. Провёл рукой по его горелой поверхности. Пальцы покрылись чёрной жижей. Он мазанул ею свои веки и брови.
Потом отковырнул сочащийся кровью глаз девчонки. Воткнул пальцы в алую дыру. Кровь была такой горячей, она кипела, вода из неё испарялась.
Ганза провёл красным по своим губам. Причмокнул.
Трансвестит Ганза.
Поглядел в зеркало, кивнул, и, не теряя ни минутой больше, подхватил свою гитару и бросился в коридор отеля.
Солдат в этой части станции ещё не было. Но они были где-то рядом, он не сомневался в этом.
- Ла-ла-ла, всё будет хорошо, - почти вприпрыжку вышагивал Ганза, спотыкаясь и чуть не падая на каблуках.
Редкие люди в коридоре на него косились с отвращением.
- Кожа моя, кожа, - напевал Ганза.
Повернув за угол, в другом коридоре он увидел отряд солдат. Десять человек быстро двигались ему навстречу с автоматами.
- Я люблю мальчиков в униформе! – пропищал Ганза, игриво пряча лицо за копной волос. А тонкую гитару за спину.
- Уйди с дороги, шлюха! – бросил один из солдат.
- Как это некультурно! – дыхнул перегаром рокер.
Они почти сбили Ганзу с ног. Тот прижался к стене, согнул одну ногу в колене, выпятил грудь. Пробегающим мимо десантникам он раздавал воздушные поцелуи, махал руками, строил глазки.
Когда они скрылись за углом, Ганза снял сапожки и припустил прочь.
Но все пути отступления были заблокированы. Со станции некуда было бежать. Вскоре по всем внутренним экранам – в номерах, в коридорах, в холлах, в лифтах, на лестничных пролётах - показали его лицо с оповещением об опасном преступнике. За информацию полагалось вознаграждение.
Ганза остановился в ресторане на первом этаже. Забился в уголок, заказал пива, притих. Искоса наблюдал за взрывающейся кометой по всем телестенам. Люди реагировали на это чересчур сильно.
Подумаешь, комета.
Но именно из-за неё никто не обращал внимания на сообщение о его розыске. Всем было плевать.
Ганза сделал глоток пива. Он уже значительно протрезвел после всех стрессов, ледяного душа и крещения огнём. Теперь он затравленно оглядывался, понимая, что солдаты так просто не оставят дело с обгоревшим трупом. Они будут искать убийцу. Они вызовут подкрепление. Они обыщут каждое помещение, каждый метр отеля. А он отсюда никак не убежит, если ничего не придумает. Они проверят видеозаписи с коридорных камер! Узнают, как он замаскировался…
Слушая новости о возможном столкновении кометы Свифта-Туттля с землёй и неудаче НАСА, Ганза засмеялся, делая глоток пива, закашлялся.
Да уж.
- И было сказано: «Гравитацию» ждёт сокрушительный успех.