Решил отвлечься немного от своего долгостроя. Планируется повесть, возможно - небольшой роман (план есть и на то, и на то, у меня еще где-то еще 10 килознаков, чтобы определиться). По тому же сеттингу, что и "Солнце Каннеша", но, в принципе, вполне самостоятельное произведение. Если понадобится - потом могу продублировать в моей основной теме.
Цербер
Скрытый текст - SPOILER: Космомост "Слава Этлена", 1581 г. от возжигания чистого огня.
- Это точно безопасно? – почтенная матрона смотрела на диск телепортатора, насупив лоб и поджав губы. К груди она прижимала расшитую золотом и кристаллами-накопителями сумочку, чемодан в похожем стиле парил рядом, не касаясь пола. Увалень-муж беспомощно топтался рядом, пытаясь уследить за выводком ребятишек.
- Искусство дома Халадон безупречно, вам нечего бояться, благородная госпожа, - пропела проекция девушки в накидке смотрительницы путей.
- Да, но все же… - артачилась женщина.
"Туристы" – с презрением подумал Мита. Сплюнул бы, кабы не страх раскрыть до срока провинциальное происхождение. А еще - надежда на лучшую судьбу.
На самом деле державшую очередь даму "почтенной" и "матроной" можно было назвать лишь по повадкам. Современная медицина творила чудеса. Гибкие, точеные тела знати, их чистая золотая кожа и сияющие глаза выглядели куда моложе и свежей, чем у самого Миты.
- Благородная госпожа, при всем уважении, Киньич уже почти выстроился на одной линии с Этленом. Если не совершить переход в ближайшие полчаса, то луны разминутся и нам придется ждать завтрашнего полудня.
За спиной застонали, но перечить никто не посмел. Простолюдинов не пустят наперед высшей касты. Пусть даже та и взяла моду играть в филантропию. Сам Мита лишь поправил сползающую лямку рюкзака, предпочитая ругаться про себя. Кожаная полоса больно врезалась в плечо, при движении внутри бряцали инструменты. Примитив, а не снаряжение, стыдно с таким на глаза патронам показаться. Но у него не хватало ни денег, ни волшебного таланта, чтобы багаж возил себя сам.
Мита перемещался на Киньич не для того, чтобы охотиться с небесной лодки на червей-камнеедов, нежиться в потоках первобытной магии в одном из фортов-санаториев или любоваться частыми закатами. Он собирался строить там светлое будущее. И, желательно, зарабатывать на этом.
Из всех прочих лун Киньич был открыт для свободного посещения и заселения первым. Что, впрочем, отнюдь не означало, что он наиболее пригоден для жизни. Ближайшая к планете луна оказалась богата на минералы и сырую магию. Чуть меньше – на захватывающие дух виды. Гораздо больше – на способы с этим духом расстаться.
На самом деле, Мита совсем не рвался поначалу на эту ржавую, провонявшую серным расплавом печку. Даже холодный, далекий Атли с его днями по трети сезона и чахлым фоном, или пустынный Уллу, и те сулили более комфортную, а главное, долгую, жизнь. Не говоря уже о колониях на внешней стороне самого Этлена.
Но в колониях опять вспыхнули беспорядки среди туземцев-внешников, а до других лун хватало охотников посноровистей. Мита уже впал в отчаяние, он едва успел привыкнуть к широкой жизни, как вновь понадобились деньги. Выработанные шахты в коренных землях его дома не сулили удачи. Потому ухватился за первую возможность. Он подозревал, что и сюда его взяли лишь потому, что какой-нибудь менее робкий и более вменяемый рудознатец сбежал, или отправился пить с предками. Конечно, в рекрутском центре его долго гоняли через хитрые приборы, а потом говорили, какие у него уникальные таланты и как он им нужен, но Мита еще на скамье подмастерья научился опознавать брезгливость высшей ученой касты.
- Камушек, может вообще не надо? – заканючил впереди нобиль, словно по тексту народной комедии о высших подкаблучниках. Дама задумалась. Поставила занесенную было для шага ножку обратно.
- Извольте уже пошевелиться, господа мои! - внезапно крикнули сзади. Звонкий голос, молодой, хотя в нынешние годы ни в чем нельзя быть уверенным. Мита обернулся и увидел высокого нобиля, стоявшего в конце очереди. Видимо, только что прибыл. Но не спешил разгонять народ впереди. И снаряжен по-простецки – без шелка, золота и амулетов, в комбинезоне технического кроя, такого же, как у Миты, хотя даже отсюда видно – куда лучшей ткани. Может, даже магической. Лицо и стать не давали спутать его с простым работягой. Богатей, возжелавший экзотики по полной? Или излишне наглый мелкий служилый?
- Поспешайте, почтенные, а то если опоздаю - на дуэль вызову!
Аристократы впереди решились. Либо пройдоха обвел их вокруг пальца, удача любит отважных. Либо и впрямь – важная шишка из воинской касты, те любят кидаться вызовами.
Впрочем, минуту спустя ему стало не до этого – лорды с выводком добрались до центра диска, в самую безопасную зону. Остановились, вокруг них замерцал малый защитный купол. И только тогда экран, отгораживающий залу телепорта от черни, погас. Народ со слаженным вздохом радости ломанулся вперед. Подхваченный людским потоком Мита едва попал жетоном-идентификатором в сканер.
- Гражданин Тачи Мита, дом Дасаче, лунологоразведчик, контрактный раб… - загудел искусственный голос из сканера. И тут же прервался, квакнул, и завел следующее имя, такое же малозначащее. И еще, и снова, и снова. Торговцы, колонисты, контрактные рабы… то есть, работники, конечно. Рудознатец запоздало поежился от оговорки тупой машины. Он, все же, надеялся отбить контракт до того, как его признают не то что за раба, за колониста.
- Благородный господин Пилли Ниалль! – даже у сканера голос стал торжественней и словно бы чище, - Дом Укуль. Человек многих умений. Владетель поместья рода Пилли. Колонист.
Мита выругался. Вновь молча. Из всех высших хуже всего были такие вот народолюбцы, воображающие себя защитниками справедливости. Подпишутся на какой-нибудь опасный на бумаге проект, вспашут поле-другое магией, пройдутся по бедному кварталу и считают себя знатоками надежд и страхов малого человека. Интересно далеко ли на деле такие юнцы уйдут по его родному городку без ненавязчивой опеки тайной полиции. Или по полю – без свиты из поселян, перебивающих мотыгами искалеченный дерн.
Мита уронил рюкзак на ногу, на глаза навернулись слезы от боли и обиды на судьбу. Высокородная скотина, все из-за него! Что там у него за дом? Укуль? Эти – хуже всего, воины света. Что-то за последние тридцать лет, эти божьи витязи массово убрались на внешнюю сторону, пасти бездушных. Прочь от того самого народа, что якобы защищают. А этот вообще на другую луну. Колонист, дикаря ему. Наверняка свалит, как только серы нюхнет.
- Гражданин Тачи Мита, - перед носом замерцала проекция смотрительницы, выведя гражданина из жалости по самому себе эффективнее затрещины, - Мы настоятельно рекомендуем вам надеть шлем. Мастерство команды по этленоформированию велико, атмосфера Киньича уже менее летальна, но пребывание в ней без защиты все равно отрицательно скажется на вашем здоровье.
Контрактник, путаясь в ремешках, нахлобучил стеклянную полусферу. Устарелой конструкции, громоздкую и тяжелую. Затем защелкнул ремень безопасности. Откинулся на сидение, прикрыл глаза, пытаясь медитацией успокоить колотящееся сердце.
По полусфере постучали пальцем. Мита подскочил от неожиданности, резко натянутый ремень щелкнул, дернул его обратно. Негодующе скосив глаза направо, рудознатец увидел благородного господина Пилли Ниалля. Идеально обезопасенного, сидевшего со спокойствием и уверенностью ветерана небесных войск.
Гражданина Тачи Миту прошиб холодный пот. Но нобиль лишь показал пальцем куда-то на грузовое гнездо между сиденьями. Мита проследил и увидел собственный рюкзак, его торчащую лямку. А еще – отщелкнутую скобу крепежа. Похоже, он плохо её закрыл.
Сосед слева встревожился, замахал руками в сторону надзорного окошка. Но из динамиков уже заговорил приятный женский голос:
- Внимание! До отправки на Киньич осталось: двадцать, девятнадцать, восемнадцать…
Мита рванулся, но клятые ремни опять удержали его на месте.
- Семнадцать, шестнадцать…
Сигналили уже три человека. Отсчет продолжался, если служба безопасности и следила, то за благополучием отсека для знати,
- Одиннадцать, десять…
Нобиль ударом по груди открыл застежки, перегнулся через ноги Миты. Поймал лямку и парой четких движений завязал на поручне. Выпрямился на своем сидении.
- Четыре, три…
Мита поднял голову к небу, беззвучно шевеля губами в молитве. Легкий купол уже отъехал, круг конденсаторов магии гудел и светился янтарем. Между ними били молнии. А дальше за тысячи и десятки тысяч забегов в ночном небе висел серый, красный и желтый диск Киньича. Как раз на фоне синей планеты, словно зрачок варварского бога, смотрящего недобро, оценивающе.
Мита не выдержал, зажмурился.
- Два. Один!
Он не видел, как наверху раскрылся портал, как диск подбросило вверх, в эту пространственную дыру. Только чувствовал давление ветра, перегрузки от родной луны, не желающей отпускать. А затем и то и другое разом поменяло направление, и он канул в гравитационные объятия нового дома. Платформа вынырнула над поверхностью Киньича, крутанулась в воздухе и приземлилась дном точно на крепежи приема.
Контрактник ощутил два удара. Первый жесткий, диска о землю. Второй – куда менее заметный, но куда более пугающий, совсем рядом. Его недозакрепленный рюкзак подлетел на лямке вверх и, по приземлении, рухнул обратно. Шлем не пропускал звуки, но Мита почти наяву услышал дребезг и грохот инструментов, собранных ему всей общиной.
Мита рискнул открыть глаза – наверху было ничего не видать. Здешний купол закрывался куда быстрее, чтобы изолировать порт от атмосферы Огненной Луны. Да и без него вряд ли бы удалось рассмотреть дом. На внутренней стороне Этлена, до недавнего времени единственной обители разумной жизни, стояла полночь. Здесь – полдень. В новой фазе, да еще против солнца… Нет, не увидел бы толком.
Он опустил взгляд и побледнел – на него пристально смотрели двадцать восемь простолюдинов, мужчин и женщин. От ледяной ненависти, через укор, до жаркой ярости. И один нечитаемый нобиль. Центральная аристократия была замкнута на себе, как обычно.
Быстро, но для Миты все равно мучительно медленно, перезакачали воздух, разрешили снять шлемы и ремни.
- Мне нравятся мосты старой модели! – воскликнул господин Ниалль, как только снял полусферу, - Архаика, да, но какие впечатления! Сколько не скакал, все как в первый раз. А главное – дешево! Но серьезно, в этот раз они совсем дали маху с безопасностью. Я напишу жалобу в местный Совет.
Народ, переключенный вниманием, отчасти – успокоенный, стал угрюмо собираться и сходить с платформы. Мита сидел ни жив ни мертв, засуетился лишь когда почти все ушли. Нобиль, спасибо ему, чтоб он провалился, стоял рядом.
Лунологоразведчик справился, наконец, с ремнями. Тут же схватился за клятый, унижающий рюкзак. Но тот свое черное дело еще не завершил. Мита тянул, рвал на себя лямку, пытался вскинуть на плечо, но ноша оказалась слишком тяжела. В процессе он вспомнил, почему так должно быть, вспомнил, и стал медным от стыда и унижения.
Киньич был меньше в диаметре, чем его собрат – Этлен, но железно-никелевое сердце Огненной луны занимало куда большую долю радиуса, да и кора была плотней. Он тянул к себе людей и вещи жадно, как дикарь - блестяшки.
Он. Тачи Мита. Дипломированный специалист. Забыл. Это.
Груз, который и дома гнул Миту к земле, здесь стал неподъёмным. Если бы не паника, контрактник еще раньше бы ощутил, что и просто двигаться-то было труднее. Ниалль, то ли из аристократичной вежливости, то ли утонченно издеваясь, выждал, а потом поднял его рюкзак одной рукой. Мита ощутил возмущение в магическом фоне, нобиль колдовал. Но прежде чем он сам, машинально, потянулся своими слабыми силами к волшбе, Ниалль его предупредил:
- Гражданин, на вашем месте я бы обождал подключаться к здешнему полю. Оно очень сильное, но… непокорное с непривычки.
Мита, вконец запутавшийся как себя вести, лишь закивал и побрел вслед за нобилем к выходу. Позади открылся, наконец, малый защитный купол. Вылезшим из него аристократам было не до возмущения задержкой - дети восторженно визжали и прыгали. Взрослые пошатывались, охали, хватались за грудь молодыми, сильными руками. Их прихватило явно не всерьез, а по привычке. И не из-за высокой гравитации – для туристов уже включили компенсаторные заклятья. Работягам такие не полагались.
В зале ожидания стояли грузовые тележки, для бесталанных. Ниалль бухнул звякнувший рюкзак на такую. Пожелал удачи, дал пару непонятных советов в стиле "большинство новоприбывших отправятся в гостиницу, вам же я рекомендую подождать здесь". Откланялся и ушел. Мита остался сидеть на лавке, рядом с пожитками, потерянный и несчастный. Благородная каста, наконец, закончила довлеть. Но перечить последнему напутствию он не посмел.
Похоже, он просидел в этой тупой усталости очень долго. За окном старого терминала, узким, под самым потолком, стемнело, хотя, казалось, совсем недавно был полдень. Контрактник даже забеспокоился – не ударил ли по его нервной системе резкий переход? В разговорах знакомые, побывавшие "там", за пределами Этлена, эти общинные герои и знаменитости, любили стращать опасностями и болезнями. Иные показывали культи, шрамы и участки пересаженной ткани в подтверждение слов.
Мита рассердился. Он сам теперь такой, лунный странник. Он прибыл за новой жизнью. Он образованный человек, в конце концов. На Киньиче сутки длятся половину стандартных, это просто настал вечер. Он никуда еще не опаздывает.
Мита встал и пошел по кругу. С каждым шагом повторяя по строке детской считалки, любимой у отпрысков космической эры. Она успокаивала и воодушевляла.
Один. Ютель-владыка, планета, клана отец.
Два. Киньич-опаленный, быстрый бегун.
Три. Этлен-благой, возлюбленный дом.
Четыре. Уллу-суровый, пустынный аскет.
Пять. Силлике-светлая, поэтов луна.
Шесть. Хегед-двуликая, леди тайн.
Семь. Кумал-карлик, отколотый мир.
Восемь. Атли-изгой, морозный предел.
В подданных Ютеля летало еще много скал и обломков, а теперь еще и орбитальных станций. Но их стишок не упоминал.
Мита замер, раскинув руки, открываясь магии. Осторожно, памятуя предупреждение, но все равно охнул и согнулся, словно получив под дых. Магия и впрямь была сильная, но сырая, в жестком диапазоне. Иные мастера волшбы специально прилетали сюда, чтобы на время потешить душу могуществом. Но мало кто из них оставался здесь жить. Мита же в данный момент куда больше сил тратил на борьбу с потоком, чем на подпитку от него. И ему предстояло терпеть это несколько лет. В лучшем случае.
Контрактник вздохнул, взял ручку тележки и побрел искать ванную комнату.
Вскоре он смотрел в грязноватое, старое зеркало. В нем отражались его тяжелая челюсть, широкие скулы, полноватые щеки и шея. Чересчур крупный нос. Кожа со слабо выраженным металлическим блеском, серебристые глаза с усталым разрезом.
Плебейское лицо.
Мита поплескал на себя водой, отморгался и потянулся за футляром со своим стыдом и болью. Там таилась бритва. У Миты росли волосы на голове. Великий дом Дасаче, его родной клан, одним из последних принял высшую магию. Предки вознесение в новую, благословенную форму провели впопыхах, и потомки регулярно рождались с рудиментами и атавизмами.
Как только дома он не воевал с мерзкой растительностью. Лосьоны "Череп Благородного", медитации с контрабандным накопителем, горячее полотенце в варварской манере. Кожа облезала лохмотьями, каждый раз, но спустя день бесила его свежей, щетинистой порослью. Он давно дал себе слово – как разбогатеет, первым делом починит Спираль. Или, хотя бы, наладит стабильное подавляющее заклятие.
Перед отъездом к мосту он, естественно, удалил первобытный позор подчистую. Но теперь, на всякий случай, еще раз обскреб макушку, брови, подбородок, и над верхней губой. Затем подвел глаза колем. Сбережет от сурового здешнего солнца и подмаскирует ресницы. Их он повыдергивать пока еще не решался. Все, теперь он точно выглядит цивилизованным человеком. Можно отправится в колониальную контору, предстать пред очи новых патронов.
|