Про Ханнока, казалось, все забыли. Чему он был только рад – в это холодное лето приятно, наконец, часок подремать на прогретой земле. Пускай даже уют этот и был обеспечен яростью Кау – сарагарец нашел удобный камень у одного из родников. Кинул на него плед. Спина еще саднила, поэтому лежал на животе. Почти как в сухой бане, хорошо. Зверолюд расправил крылья и блаженно прикрыл глаза.
- Ханнок, ты не против помочь?
Вот так всегда, стоит лишь немного расслабиться…
- В чем дело, мастер Тилив? – проворчал сарагарец, старательно отгоняя жалость к себе.
- Да ты лежи, лежи! Я просто хотел провести диагностику, после всех разговоров об адаптации к фону…
- Конечно, доктор, - великодушно махнул рукой химер, довольный, что можно еще полоботрясничать, уже даже без чувства вины. Не лень, а соучастие в прогрессе! А затем спохватился:
- Серьёзно, вставать не надо? А почему?
- Да я магией! – успокоил его огарок. Вернее – попытался, получилось ровно наоборот. Последнее время волшба для Ханнока превратилась из философской концепции в реальную головную боль. А хуже всего, что док сам звучал отнюдь не убежденным в своих силах. В лечебнице, насколько помнил пациент, Ньеч пользовался исключительно немагическими методами – замерял пропорции, рост и вес, считал биение кровотока, заставлял приседать и бегать, даже зачем-то стучал молоточком по коленям и сгибам крыльев. Ханнок и не знал, что он умеет что-то помимо нгатайской практики.
- Уверен? – любезности у зверолюда в голосе резко поубавилось.
- Нет. – прямо ответил врач. – Ты просто скажи - да или нет.
- Хорошо. Да.
"Что ж ты делаешь, Ханки, наверняка еще пожалеешь…"
Но пока что все шло гладко. Зверолюд даже не сразу осознал, что осмотр уже начался. Лишь встревожившись тишиной скосил глаза и увидел, как огарок, зажмурившись, водит над бритым хребтом ладонями. Точно какой из косящих под Сиятельных мистиков, чистящих доверчивым простофилям ауры, Спираль и кошели. Драколень с трудом удержался от того, чтобы насмешливо фыркнуть. А потом почувствовал покалывание и мелкие сбои в чувствах – прямо как от поедания промагиченной конины, только с эпицентром в позвонках.
Врач сдвинул руки выше. Покалывание усилилось. Даже, пожалуй, уже настоящее колотье и жжение. Зверолюд скрипнул зубами, глянул на врача еще раз – уже откровенно злобно. У огарка на лбу выступил пот, лицо сильно кривилось.
- Тяжело… идет… высокое… сопротивление… фон… интересно… очень интересно…
- Давайте продолжим в другой раз, мастер! - прошипел сарагарец, а когда рука дошла до плечевых суставов крыльев, задавив их конвульсивно задрожать, от когтя на сгибе до кончиков фаланг, и вовсе рявкнул:
- Хватит!
- Ох… прости… сейчас дам успокоительный диапазон… чтобы погасить…
"Не надо мне ничего давать, просто засунь свою магию туда, откуда у тебя хвост не растет!" – хотел сказать ему Ханнок. Но не успел, потому как огарок довел руку ему до затылка. Успокаивающим, плавным движением…
Зверолюд взвыл и вскочил, оттолкнув огарка прочь. Закрутился волчком, обхватив руками голову. Боль была такая, словно из черепа выдрали рог и с размаху воткнули обратно – острым концом.
- Ра-а-арх! Боги! Мрак люби тебя во все дыры! Больно-то как!
Остальные тут же сбежались, побросав дела.
- Что случилось? – сказал Аэдан, - Ты почему так орешь?
- Это я виноват! – сбивчиво начал объясняться горе-маг, - Не рассчитал спектр… Или нерв зацепил… А может фон… Не знаю!
- Не знаешь? Тьмать! Что вообще лез тогда, изверг? – прорычал Ханнок. Боль медленно отступала, но перед глазами до сих пор плясали безумные цвета и формы, как в калейдоскопе, - Решил за мой счет стать Сиятельным?
- Нет, - виновато, тихо, но твердо ответил Ньеч, - Мне уже доводилось сканировать магией. Между прочим, тебя тоже – ты не помнишь только потому, что в бешенстве тогда был. Это стандартная процедура на Севере.