Когда сошли великие боги
На гору в стране, где язык кусает перец
Где нафтой реки текут и плачут смолой деревья,
Сынов породили, благие,
Искусных предков, числом четыре.
От Кау с Иштанной Канак родился,
Поэт-первопевец.
От Ахри и Нгаре – Чогд,
Знаток ритуалов, из жрецов – славнейший.
Союзу Бури и Пламени Нгат жизнью обязан,
Воин исконный, с лицом свирепым.
Камень с Волной миру князя явили,
Тсаана, удалого сердцем…
- Перечень Прародителей, южный извод, зачин.
---
Вид из арки ворот оказался обманчив – жилой город начинался гораздо дальше. Непосредственно к укреплениям примыкали казармы для гарнизона, склады, да конюшни с непрактичной, тяжелой свинцовой крышей, где оставил лошадей Аэдан. Мощеная дорога, прямая, как древко славной пики, вела дальше на юг, у подножья акрополя ответвляясь широкоступенчатой лестницей. Впрочем, пока шли к ней Ханнок успел осознать, что такая планировка в Кин-Тараге была не всегда.
Тут и там, повсюду, виднелись каменные стены. Годы, дожди и снега заставили их скинуть одежды из штука и фресок, насажали по обнажившимся венцам кустарник. Прагматичные пришельцы из прочих южных княжеств уже частью обжили, частью разобрали многие постройки и теперь более устойчивые резные князья и герои гневно взирали на загоны с низкорослыми мохнатыми коровами, и, по контрасту, здоровенными свиньями, дико выглядящими, шерстистыми, клыкастыми, малоотличимыми от кабанов. Основная долина пестрела небольшими росчистями и усадьбами общинников, засадившими древние площади картофелем и устроившими в храмовых прудах рыбьи садки. Между граненых колонн из базальта на ветру полоскалось белье.
Кин-Тараг был огромен, и, некогда, очень богат. Когда поднялись на уступ, при взгляде сверху следы старой застройки стали видны еще отчетливей, вдали сменяясь столь же масштабными полями, огороженными стенами из колотого камня или врезанными террасами в крутые склоны. Ханнок припомнил дорогу по внешним, почти не затронутым цивилизацией предгорьям и удивился разнице. На севере крестьяне не любили селиться кучно, споро отпочковываясь от поселков россыпью хуторов и починков. Здесь же возникало ощущение, что громадные стены княжества были призваны не столько держать чужаков снаружи, сколько собственных граждан – внутри.
Прихожая зала гостиницы оказалась неожиданно просторна и богато украшена, в тему ханноковым мыслям об унаследованном величии. На полу, на циновках, кружком сидели три бескрылых демона, зачарованно нацелившие длинные морды на небольшую коробочку. Из коробочки косо торчал штырь с прикрученной тарелкой из Сиятельного фарфора. Пискляво пела женщина. Ханнок посмотрел по сторонам, но певицы не увидел. Для своих размеров гостиница вообще выглядела крайне безлюдной, хоть и чистой, но необжитой. А затем напев прервался неблагозвучным хрипом и шипением. Один из драколеней раздраженно цыкнул и щелкнул когтем по тарелке. Фальцет вернулся.
- Так.
В ответ на Аэдана химеры слаженно повернули головы, засветившись в три пары красных огоньков.
- Чего изволим?
- Две комнаты…
Ханнок в привычный разговор о размещении не вслушивался. Коробочка манила к себе, несмотря на фальшивящее исполнение. И похоже, не его одного.
- … идем уже, мать твоя Иштанна! - Аэдан, оказывается, умел рычать не хуже зверолюда. Шаи дернулся, взошел своей светлой улыбкой:
- Эй, я хочу послушать!
Аэдан молча цапнул возмущенно вякнувшего нобиля за плечо и поволок в коридор. Втолкнул в комнату, хлопнул дверью, едва не прищемив руку тащившему за ним сумки Ханноку.
Сарагарец остался стоять снаружи, переглядываться с огарком и его ученицей. Дверь отлично пропускала ругань, предоставляя разве что чисто ритуальную защиту аристократичной гордости. У Кан-Каддаха был талант сплетать вполне цензурные слова и смыслы в редкостно замысловатые комбинации.
- Ты что себе позволяешь? – наконец сумел вклиниться лже-Тсомтаав.
- Знаешь что, молодой владыка, после всего этого я могу позволить себе… да все что угодно, - Аэдан слышимо выдохнул и сказал, чуть ровнее:
- Я иду подготовить завтрашний переход и найти проводника. Ты останешься здесь. Это не обсуждается.
Нестандартный наемник вышел, подчеркнуто аккуратно захлопнув дверь. Сказал, устало:
- А вы чего хотите?
- Вождь, мне бы запас лекарств пополнить, я без них словно нгатай - без лезвия, - после паузы сказал Ньеч. Аэдан, похоже, аналогию оценил:
- Хорошо, пойдешь со мной.
- Я с Учителем, – быстро добавила Сонни.
- А ты, Сарагар?
Ханнок прикинул, что успел понять про южную манеру общения. И сказал:
- А я - спать.
---
Со стены на него грозно взирала чуть обшарпанная, незнакомая знатная дама. Ханнок, пожалуй, назвал бы ее миловидной, даже несмотря на экзотичную южную расцветку. Мешала очередная, вывалившая нарочито опухший, синий язык голова, утонченно удерживаемая за пучок волос на затылке изящной ручкой. Некуртуазно, даже по нгатайским понятиям. Северным, по крайней мере. Сарагарец начал было читать пояснительные значки, но понял, что имена ему ничего не говорят, да и выяснять не хочется.
“Вот и довелось заночевать во дворце” – подумал Ханнок, укладываясь на широкую, явно рассчитанную на крылатых, лежанку и закладывая руки за голову. Мысль навела тоску.
Дрему разорвал тягучий каньонный акцент от двери.
- Идем, Хааноок, я хочу осмотреть город!
Ханнок занервничал.
- Но Аэдан же сказал…
- Так-Так вообще слишком много говорит. Аэдан Тихий, Аэдан Молчаливый – так мы называли его дома. Стоило же варвару почувствовать силу, как его прорвало. И это после всего того, что отец для него сделал… Ладно. Вот.
В тонких писцовых пальцах Шаи сверкнул золотой.
- За беспокойство!
Ханнок промолчал, настороженно насупившись. Нобиль поджал губы:
- Впрочем, как знаешь. Я так и так пойду. Если хочешь, можешь остаться здесь объясняться с этим ходячим пособием по древним культурам, когда он вернется и не найдет меня, наверняка трагически погибшего на злых улицах Нгата…
Ханнок представил и нехотя взял монету. Хотя мерзкое чувство, что где-то он уже влипал в подобную ситуацию не отпускало.
---
За следующие два часа Ханнок понял, что на самом деле каньонник Аэдана побаивался. Потому как вне его благотворного влияния количество вопросов возросло не вдвое – на порядок. То, что на большинство из них следовал ответ “Не знаю” Шаи не волновало.
- А что это значит? А зачем это? А что они говорят? А кто это?
На последнее Ханнок все же смог дать более четкое мнение. Статуя была явно недавно перекрашена и укрыта от новых дождей резным деревянным шатром. Но атрибутика и каноничная зеленовато-синяя расцветка укрытия сомнений не вызывала.
- Вождь, это же Иштанна, мать твоя.
- А… Э… Но почему с огнестрелом? Она же богиня любви!
“Такая уж у нас в Нгате затейливая любовь” – не без мрачноватой гордости подумал Ханнок, но вслух сказал иное:
- И войны. Вождь… разве в Тсаане не так же?
Шаи стушевался, затем резко ткнул пальцем Ханноку куда-то за коготь на крыле.
- Почему Саэвар на этом рельефе такой злой?
- Вождь, это вообще не Саэвар… это Кау.
- Но почему он такой злой? Что ты на меня так смотришь? А! Вот эти двое приносят кровавую жертву, так?
Бескрылый демон с варварски растатуированной мордой и его помощница, рубившие свинину на поваленной стеле под барельефом (“На колбасу” – сразу определил своим мещанским чутьем сарагарец) слажено уставились на туриста. Это характерная южная реакция Ханнока начинала откровенно пугать, но была куда более понятной.
- Ну да, Кау же чтут кровью, правда, Хааноок?
Мясники как-то совсем недобро перехватили рубила.
- Э-э… не совсем, вождь. Почем мясо, почтенные?
- Сойдан за отруб, нетопырь, - буркнула женщина, переключив еще более неблагосклонное внимание на Ханнока. Тот ничего не понял, но бывалым гибридным чутьем уловил – еще немного и будут бить. Сбивчиво посетовал на оставленный кошель и утащил нобиля подальше. Тот, к сожалению, ничего так и не понял и слова Аэдана о самоубийственном поведении уже не казались, как бы выразился Ньеч – гиперболой. Сарагарцу пришлось еще спасать его на полпути до центральной площади (умильно зарисовывал копошащегося с игрушкой у порога дома дракозленка, а потом на улицу выскочила мать – неозверелая, но с тяжелым колуном наперевес). И на самом рынке, правда на этот раз в торговом вопросе.
- У вас отменный вкус! – льстиво улыбнулся владелец лотка с керамикой, невысокий, смуглый, горбоносый, но при этом белобрысый и зеленоглазый. Две древние крови временами сплетались в южанах весьма причудливо. Шаи это увы, а может и к счастью, интересовало куда меньше чем расписной бокал для какао в, о Нгаре, вправь мозги ему – тсаанском стиле.
Нет бокал и впрямь хорош – изящный, прямой, с тонко выписанными по белой краске фигурами пирующих аристократов в старомодных пышных набедренных повязках и украшенных нефритом и фазаньими перьями шапках. Но не на…
- Всего три каннешских и он ваш!
Ханнок аж ощетинился от такой наглости. Но Шаи с подернутыми паволокой глазами уже распутывал шнурок кошеля. Хватит.
- Цена ему четверть от силы! - рявкнул зверолюд, выхватывая бокал и вглядываясь в донце. Ну да, не по вежеству. Но торговаться отбило желание напрочь.
- Да ты хоть знаешь сколько стоит привезти их сюда с дальнего Севера, нетопырь? – торговец безуспешно пытался вернуть товар, но, что характерно - стражу не звал.
- Здесь сарагарское клеймо, - сказал Ханнок.
- Да как ты смеешь утверждать…
- Корона-и-меч под Пятью Лунами. Красная глина, явно с правобережного карьера, если еще не совсем одешевели – то замешаная на мидиях и тертых раковинах из вод Большой Реки… Хорошо, давайте так… Почтенный! Вас наверняка обманули. Это очень печально, но не вижу, почему мы должны переплачивать за ваше горе.
Торговец недобро сощурился, но обильно развел речь молоком и медом.
- Серьезно? Воистину поставщикам нынче верить нельзя, вы слышали они уже поголовно волчают! Ах какая жалость, какая жалость. Господа мои, я с радостью обрею голову если это позволит загладить мою вину, но проявите же снисхождение…
Шаи презрительно фыркнул “Торга-а-аш!”, затянул завязки, развернулся и пошел дальше. Зеленщица с соседнего лотка перегнулась через россыпь редисок и крикнула лающе:
- Ирши, не северянствуй! Сунули носом в навоз, так хоть не хвали букет!
- Так. Ладно, - южанин сплюнул и выпрямил голову, - Вали отсюда… Бокал на место!
- Три четверти сдачи, - буркнул Ханнок, протягивая золотой.
- Зачем он тебе? – спросил чуть позже Шаи, удивленно-брезгливо сморщив нос, когда увидел, как спутник аккуратно заворачивает злосчастную керамику в бумагу.
- Да так, вождь…
“Запомни, Ханки, корона - потому что то, что мы режем и расписываем, потом берут жрецы Чогда и князья Тсаана. И ценят не хуже своего! Пять лун – потому что сердца наши отданы Сарагару. Меч – потому что те, кто не принимает Кенна всерьез – платят втридорога! Ты понял, внучек? Молодец, теперь порадуй бабушку и бери перо!”.
- Подделка же. Не стыдно таким перебиваться?
Ханнок дернулся, как от затрещины.
- Стыдно? Сам-то ты кто? Нобиль, тьмать твою. Сарагар от Тсаана отличить не может!
Давно хотелось. Но опрометчиво. Каньонник как-то сразу съежился, снова на мгновение превратившись в мальчишку, заброшенного на другой конец мира. Затем упрямо мотнул черноволосой головой.
- Вот значит как! Теперь еще и ты считаешь меня бесполезным. Хорошо же вы все платите за мою доброту!
Лихорадочно бегающие карие глаза уцепились за что-то за крылатой спиной. Шаи обогнул оскалившегося и почти побежал туда, сказав едва слышно:
- Полезным, значит, быть… хорошо же… Аэдан хотел проводника? Будет ему проводник!
- Вождь, постойте! – спохватился сарагарец.
Шаи уже проскользнул внутрь дома под вывеской “Гильдия Проводников”. Зверолюд забежал за ним и оказался в помещении, больше похожем на таверну. Полумрак разгоняли оранжевые фонари из бумаги, в воздухе плыл табачный дым. Тренькала цитра. На постаменте по центру покачивала бедрами и медленно, плавно водила руками девица с цветком в волосах, обремененная лишь юбкой. Другая тут же сунула ему под нос чашку, с чем-то что выглядело как водка, и на вкус было как водка, но нарочито пахло апельсинами. Прочие мужчины и женщины вокруг смотрелись столь откровенными головорезами, что северные изгои мигом сбежали бы отсюда в уютные княжьи подземелья.
- Мне нужен проводник! – надо отдать Шаи должное – он не стушевался, лишь еще выше задрал горбатый нос.
- Этот с Кан-Каддахом, не надо его брать! – рявкнул здоровенный зверолюд, давешний корнокрылый с моста.
- Шарру, не все здесь их кровники, - лениво, но веско протянула женщина утуджейской внешности, положившая ногу в длинном, тяжелом и грязном сапоге на низкий лакированный столик.
- Я никак не хочу вас обидеть, господин с рогами, - Шаи церемонно сложил руки в замок у груди и чуть поклонился, - Да будет стая твоя крепка и самки плодовитыми, а детеныши славными!
Ханнок думал, что сегодня его уже нельзя будет удивить. Зря. Такого даже в Сарагаре по отношению к волкам себе не позволяли. Хорошо хоть матавильский инстинкт не подвел, он схватил за шиворот и потащил пустынного дурня к двери едва ли не раньше, чем корнокрылый с рыком “да он издевается!” вытащил кинжал.
- Шарру, стой! Тьмать, остановите его! – встревоженный голос женщины потонул в нарастающем грохоте копыт. Ханнок захлопнул тяжелую, обитую свинцом дверь и побежал, петляя и уворачиваясь от прохожих в переулки. Старые навыки вспоминать не хотелось, но пришлось. На счастье, нгатайские города были похожи и в тупик он влетел далеко не сразу. А когда влетел – нашел дверь, выбил ее ударом ноги и втолкнул шалелого но, вот чудо, покорного нобиля внутрь. Захлопнул. Стало темно.
- Они должны быть здесь! – Шарру зарычал снаружи спустя несколько ударов сердца.
- Успокойся, бешеный! – а вот это уже злой, запыхавшийся женский голос.
- Они смеются надо мной! После всего этого, им еще мало! Пусти!
- Мрак тебя дери, подашь жалобу в Совет! Успокойся, или я тебя на сезон в город загоню!
- Да чтоб вас всех! – почти простонал корнокрылый, но копыта заклацали все тише.
- Уф, пронесло… - спустя несколько минут осторожно шепнул Шаи, - Чего это он?
Ханнок с трудом подавил желание несколько раз хорошенько вплющить аристократичную физиономию в стену. Но ответил не он.
- Д-да, Шар.. ру и впрямь та ещ-ще… хак!.. звер-юга!
Ханнок рывком развернулся и узрел нацеленную прямо в левый глаз стрелу. Пахнуло густым апельсиновым перегаром, но наконечник не дрожал. Сарагарец медленно поднял ладони, оценив собеседника во весь рост. Отпущенная дверь отъехала и в пробившемся свете видеть лучника смог и Шаи.
- Ух ты, шестолап! – восхищенно выдохнул он. Ханнок всерьез решил стукнуть его хорошенько, чтобы наконец заткнулся.
- У юнца н-никудышные ма-анеры! – протянул лучник и добавил, гордо: - Я – варау!
Варау. По пояс, сверху, почти кинай, разве что вместо вольчих человеческие черты смешивались с пантерьими, желтоглазый с навостренными ушами. Снизу торс врастал в шею четвероногой твари, передние лапы которой нервно скребли когтями доски. Сердито дергался оклинкованный хвост. Под матово-черной, гладкой шкурой перекатывались мышцы. Кентавроид. Ханнок ощутил себя почти нормальным.
- Вы к-кто?
- Путники, искали проводника, не получилось, мы сейчас уйдем, мое почтение! – выпалил Ханнок, в надежде в случае чего опередить ходячую катастрофу.
- А. Понятно. Что сразу не сказали? - шестолапская речь разом обрела четкость, глаза - трезвое выражение, - Если искали проводника, то вы его нашли!
Варау снял стрелу с тетивы и учтиво поклонился.
- Караг Анатаск, к вашим услугам!