О, Сарагар полон этого! Ты берешь на рынке кувшин вина и слышишь, что святые аскезы сильнее мирских святых. Старьевщица точно знает - шестая душа важнее пятой! Банщик рассуждает о чистоте Спирали, а водоноша поет о каре терниями и клыками…
А вот оливки, конечно, хороши.
- Леди Тармавирнэ, странница Чогда.
---
Даже с такого расстояния Кёль слышал голоса хорошо, словно стоял рядом. Есть польза и в проклятии.
- Внимай, Килич, эти варвары совсем озверели!
Стражники стояли за углом, двое, в круге света от волшебного фонаря. Тот, кого звали Килич, хмыкнул, разом в поддержку и устало. Да, воистину озверели. Да, князь слишком многое им позволяет. Да, так больше продолжаться не может… Да слышал я это от тебя уже сотню раз, заткнешься ли, земляк?
Земляк намеков не понимал и не затыкался. Уже по второму кругу возмущался прошедшей неделей. Всеми восемью ее днями. Начиная с первого, на котором поцапались партии союзников и коренных. Опять.
А ведь князь постарался на этот раз никого не обидеть. Церемонию провода младшего княжича в орденские послушники после долгих вычислений назначили на счастливую дату. Даже по обоим календарям – как лунному счету Укуля, так и солнцу Каннеша. Пригласили все сколько-нибудь значимые кланы, забив людьми древний стадион Сарагара по верхние, уже полуразрушенные ступени. Озаботились тем, чтобы обе партии сидели и рядом, создавая видимость единства, и при этом разделенные рядами с княжьими людьми. Во всеоружии, на всякий случай.
Не помогло. Одной неловкой фразы укульского жреца о душах хватило, чтобы Каннеш опять пошел на Укуль. Делегацию Ордена пришлось выводить боем. Затем бунт выплеснулся на улицы. И на этот раз разгром с запасом превзошел прошлогодний, когда Сарагар продул команде Нгардока в мечемяч.
- Жаль, господин Атонель слишком добрый! Надо было врезать этим волосатым дикарям так, чтобы они вовек зареклись носы казать из своего Заречья! Боги на нашей стороне, в этот раз мы снесли бы вражьи идолы к тьматери!
Очередное хмыканье вышло нервным. Укулли, пришельцы с чистых земель, ныне были элитой княжества, это так, с привилегией на бронзу и важнейшие должности, но потомков жителей Каннешского царства – нгатаев все еще было больше. А в этот раз беспорядки вспыхнули и в кварталах полноправных граждан. Союз с Орденом, а, значит, и с тамошними богами, раскалывал город все сильнее.
Кёль слушал и чувствовал, как в душе разгорается ярость. Не из-за вражды некогда дружественных общин Сарагара, хотя видят боги у него, полукровки, причин для отклика на эту тему было еще больше. Болтливый стражник с товарищем сами того не подозревая заперли Кёля в тупике. Перегородили ему дорогу к реке. А главное - мосту на ту сторону, в Заречье. Туда ему нужно было позарез. Или даже позагрыз.
К исходу осьмидневки беспорядки наконец, затихли. Усиленная княжьими людьми стража отбила обнесенные лавки, вычищенные склады и подпаленные орденские подворья. Клановую верхушку частью вколотили обратно в чувство, частью подкупили льготами и организованные отряды расточились, оставив партизанить самые фанатичные шайки.
В малой мере Кёля это радовало. Гражданская солидарность еще тлела в нем и смотреть на то, как родной город пожирает сам себя было тошно. Мир и порядок – хорошо. Но хаос помог ему сбежать из клетки, и даже добраться до заранее подготовленного схрона с мечом, припасами и деньгами. И теперь возвращение привычного уклада и ночных патрулей грозило облавами и погоней. Потому как привычный уклад в Сарагаре уже давно включал в себя ловлю оборотней.
Спину опять пронзила боль. Кёль стиснул зубы, лишь бы не зашипеть. Переборщил с усилием – клык хрустнул и выпал. Кёль сплюнул его на ладонь, со страхом и ненавистью рассмотрел, а затем сжал кулак и с размаху швырнул в стену. Ощупал языком пазуху – там уже чувствовался кончик нового. Челюсть ломило, словно вновь лезли зубы мудрости. Все тридцать восемь, разом, постепенно вытягивая лицо в морду. Проклятье отчасти защищало от боли, иначе бы уже сошел с ума. Да и так уже недолго осталось.
С рукой тоже творилось неладное – мизинец стал синеватым и холодным, слегка усох, зато остальные пальцы стали толще. Кожа на кончиках покраснела и опухла, ногти частью выпали три дня назад, частью ударились в рост. Если то, что он читал, правда – скоро они превратятся в когти. Разница в одну букву, но уже навевающая первобытная жуть.
- Эй, ты слышал? – встревожился Килич. Оборотень опомнился, затих.
- Чего слышал? – говорливый опасливо понизил голос.
- Да нет, показалось…
- А вдруг это был зверелый? Тот самый, из дома Туллия?
Кёль внезапно осознал, что вздергивает губу, в недооскале. Сейчас лицо еще слишком человеческое, наверняка гримаса смотрится жалко и нелепо. А вот вскоре будет выходить куда натуральнее…
На этот раз жуть удалось погасить с большим трудом.
- Туллия? Они же своего поймали неделю назад? – толика удачи, стражники не спешили лезть в темноту проверять.
- Ну да, поймали. А потом у ворот на Ксадье-Чах дикари врубились в княжьих. Я там был, полквартала разнесли… Смылся, похоже, под шумок. На посту опять заявку на отлов повесили.
- Тьмать! Ты мне не сказал? Эта тварь же может быть где угодно!
- Читать надо было учиться, Килич! – обиделся второй, - Я не хочу все время тебе растолковывать!
- Я умею!
- Ага, на нгатаике! Все равно что неграмотный. Смотри, доведешь старшину, он тебе жалование урежет…
- Погоди… Зверильня дома Туллия вроде при подворье святой Окельо? У ворот же сущая псарня, для изгоев и неопознанных… – Килич явно поспешил перевести тему.
- Да, именно так.
- Но…
- Да турнули они его от очага, Килич, что уж там, - судя по голосу, даже этому нетерпимому стражнику было неприятно об этом говорить, - Как только стало понятно, что у него еще и рога начали отрастать. Набольшой их сказал, что это не может быть его родичем, у егойных рогов, мол, никогда не было. И вообще, это еще большая мерзость, Ом-Ютель никогда бы не обрушил такую кару на столь уважаемый род.
- Тьма. Мне почти его жаль…
- Да полно тебе. Это же этот, как его там… выскочка из Заречья. Парень знал на что шел.
- А… ну и дракозел с ним.
Кёль вцепился пальцами в стену, уже не заботясь, что может выломать еще ноготь. Долгие годы он пробивался в полноправные из рядов варваров. Оставил позади свой старый клан, уверовав в свет укульских богов. И вот каким его запомнит Верхний город? Выскочкой-дикарем, влезшим в знатный род? Мутантом-изгоем, вышвырнутым прочь, стоило проявится не той разновидности проклятия? Этим?
Треть сезона прошла с тех пор, как он впервые заметил на себе признаки болезни. В его случае развивавшейся слишком медленно. Это давало ложную надежду. Две недели с того, как не ставшая женой невеста заметила неладное и кликнула стражу. Неделю он был в бегах – как бывший ловец, он неплохо знал повадки оборотней, значит, мог избегать их ошибок. И помнил основные приемы и хитрости коллег. А потом допустил ошибку – вернулся в город, в глупой, отчаянной надежде что магия, алхимия или вера сотворят чудо там, где им не удавалось сделать это долгие десятилетия. Кто донес на него тогда? Расписанный шафраном мистик с севера, окуривший его дрянью, от которой в ушах до утра выли демоны? Знахарь, у которого он покупал "слезу Владыки"? Семейный жрец, поправший тайну исповеди и право убежища?
Уже не важно. Его поймали, от него отреклись, его швырнули в кишащую блохами, провонявшую псиной и страхом яму. Если бы не бунт, прокатившийся поверх Нижнего города, он бы уже ехал в клетке в город плантаций Ксадье-Чах. Как изгой, он больше не мог рассчитывать на помощь клана. Как отреченный от храма, даже на княжью милость. Его ждал невольничий рынок и бараки в чьем-нибудь поместье. Вряд ли бы он прожил после этого долго. Клановые и княжьи плантаторы еще как-то признавали, что об озверелых надо заботиться. Частные же владетели славились умением споро пережигать жизнь мутантов в прибыль.
А главное - у Кёля же и в самом деле начали расти рога. Это еще сокращало и тяжелило отпущенные ему дни. Потому как значило, что превращается он не в сарагарского волколюда – презираемого, но привычного. А в того, кого иногда иронично, а все чаще всерьез, называли "демоном". Демоны обитали на юге, в Ядоземье. Разновидности проклятья передавались исключительно по кровному родству. А следовательно – род его не городской, и щадить его вообще нет смысла. Сарагарцы слишком часто резались с южанами, устраивавшими набеги на пограничье. Даже нгатаи считали налетчиков дикарями. Да что там, и волколюди, эти собратья по несчастью – и те ненавидели демонов на каком-то инстинктивном уровне.
- Твоего же мрака!
- Что?
- Теперь там рычат! Слышишь?
- Да… Слышу! Килич, я тут вспомнил… Свояк говорил, что на Аптекарской нашли труп с вырванным горлом. Полусожранный…
- Ох… Лучше заткнись!
- Я его не ел! – прошептал Кёль. Негодующе. А потом прошиб холодный пот – а точно ли не ел? С каждым днем хватка разума слабела. Уже случались провалы в памяти. Утром в заброшенном подвале, своем временном убежище, он бродил на четвереньках. Несколько часов, пока не очнулся… Что если? Нет! Он точно помнил, что ушел сразу. И он был не единственным больным, сбежавшим в тот день из разгромленной зверильни у ворот на Ксадье-Чах.
- Сигналка есть? – прошептал один стражник другому. Несмотря на весь ужас происходящего Кёль подумал: "Дилетанты!". У него слух все еще хуже волколюдского, и то слышит. Эти двое явно из дневной стражи, поставленные на ночь лишь из-за угрозы беспорядков.
- Все на бунт ушли…
- Тьма, идем…
- Сдурел? Здесь светло, там - нет!
Слабое утешение. Они уже настороже. Того и гляди мимо пройдет еще патруль – много их сейчас – и с подмогой они наберутся храбрости изловить страшного монстра. Который в отличие от них слишком хорошо осознавал свою уязвимость и смертность.
А потом случилось то, что потом вспоминают как поцелуй богини судьбы, помощь предков или благое стечение обстоятельств. Хотя, если вдуматься – не такое уж невероятное. Волшебные фонари Верхнего города обошлись князю в круглую сумму, порезанную пошлину на ввоз какао из орденских земель и обещание отправить княжича в послушники. Орден клялся, что огни будут светить пока стоят стены города, нуждаясь лишь в отчистке колпака и ежемесячной медитации мага-наладчика. Но столкновения с суровой реальностью краев, столь близких к Ядоземью, капризная роскошью не выдержала. Год выдался суровым, уже сезон с холодного юга дул сильный ветер. Напитавшийся злой магией с развалин городов из бетона, бронзы и колдовского стекла, с сияющих по ночам топей и зарослей перекрученных деревьев. Он нес с собой пепел вулканов и сожжённых варварами пограничных деревень. При столкновении с ним энергетический купол, ограждавший страну Ордена, полыхал багровыми разводами. А внешников, таких как сарагарцы, преследовала мигрень и тошнота как с похмелья. Маг-наладчик, Сиятельный уроженец законтурных земель, и вовсе спекся в ста шагах от подворья, стоило ему выйти на улицу без амулета и попасть под дождь. Теперь он лежал в лазарете и ему было не до медитаций.
В общем - фонарь взял и лопнул.
Хлопок, испуганные вскрики на два голоса и звон стекла по мостовой. Кёль опомнился быстро и выскочил из тупика, пробежал мимо шалелых стражников. Мрак-отец, обрушив на него проклятие, отдарил взамен зверолюдским зрением. Он видел во тьме все лучше, и быстрее к ней привыкал. Пока бывшие земляки очнулись, успел пробежать три двора. Впереди уже виднелась набережная.
А потом за спиной раздался топот сандалий. Неправы те, кто полагает будто человек начисто лишен хищнических инстинктов. Как могут подтвердить многие боевые вожди, люди часто бросаются в погоню за тем, что пугало их еще мгновение назад – достаточно увидеть удаляющуюся спину. И зачастую рвение это - на свою же беду.
В случае Кёля, правда, стражникам грозила куда меньшая опасность. У него не было верных друзей в засаде. Он голодал, его ломала болезнь. И бежалось ему плохо. От проклятия ступни медленно удлинялись, ему уже пришлось отрезать носки сапог, лодыжка тоже меняла форму. Оборотню еще удавалось переставлять ноги по-человечески, но все хуже.
Когда он выбежал на набережную то понял, что не успеет даже добраться до моста, куда уж там оторваться от погони. А если и сможет – там еще отряд, ловит горячих голов из Заречья, мажет несмываемой краской. Когда рассветет – на туземную сторону потянутся законники, собирать штрафы и раздавать бичи за нарушение комендантского часа соклановцам задержанных. А мутант и до законников не дотянет.
Затравленно оглядевшись, Кёль разогнался и прыгнул в студеную, темную реку.
Запыхавшаяся стража подбежала к каменному парапету, всмотрелась в идущую кругами воду.
- Как думаешь, доплывет?
- Дракозел с ним, мне плевать, - Килич в подтверждение слов смачно харкнул в реку, - Туллия заварили эту кашу, вот пусть сами с зареченцами теперь и разбираются.