Мне было интересно сравнить свои впечатления от романа Моэма, поскольку я читала его лет десять назад. Тогда меня занимала два момента. Первый – это вопрос о плохом/хорошем человеке в искусстве. Совместимы ли гений и злодейство и как моральные качества человека находят отражение в его творчестве. Может ли дурной человек писать гениальные работы и прочее. Второй – это противопоставление человека обществу для достижения своих целей. Луна и грош – синица в руках или журавль в небе? И, как мне казалось, Моэм не первый вопрос ответил: да, совместимы, да, может. На второй – конечно же журавль. Где луна и где грош? Вперед за мечтой! Ну и всё в таком духе.
Теперь же я в первую очередь обратила внимание на два пространственных рассуждения Моэма в романе, отступления, которые не слишком характерны для его творчества. В остальном построение романа вполне обычно для Моэма. Он встречается с человеком, и это короткие встречи в кафе или в компании общих знакомых. Человек этот странен, не совсем понятен и автор показывает его со всех сторон, используя при этом призму чужих взглядов. Чем не «Острие бритвы», например?
Но эти отклонения меняют положение вещей.
В первом (начало романа) Моэм рассуждает об искусстве и о месте в нем Стрикленда. При этом сам признает, что не слишком-то сведущ в живописи. Стрикленд – гений, и Моэм принимает это как данность, больше к этому не возвращается. Да и работы Стрикленда занимают в романе далеко не первое место. Фактически описан лишь один пейзаж в характерной для Гогена манере. Ну да к Гогену я еще вернусь.
Во втором отклонении (после последней встречи со Стриклендом) Моэм всячески подчеркивает биографическую составляющую своего произведения, рассказывая читателю, как бы он описал жизнь и мотивацию поступков своего героя, если бы писал роман, а не излагал факты. Лукавство на лицо, потому что перед нами именно роман.
Моэм даже не попытался сильно приблизить его к биографии Гогена. Гоген – это гвоздь, на который Моэм повесил свою картину.
К примеру:
Гоген vs Стрикленд
Женат 10 лет до полного разрыва с семьей – женат 17 лет
Был болен сифилисом, умер от сердечного приступа – причина смерти проказа
Дружил с Писсаро, который давал ему уроки живописи – полное пренебрежение к художникам, в том числе и к Писсаро
Никогда не прекращал рисовать – практически бросил живопись после женитьбы
Таких примеров множество.
Итак, это все-таки роман и подан он именно в такой форме, которую хотел видеть автор. С этим не поспоришь, это очевидно. Моэм сделал именно те допущения, которые хотел сделать и вопрос вовсе не в его осведомленности. Так почему же он это сделал? Почему взял именно эти факты, преломил их в своем воображении, сплел из них кружево, щедро оставляя прорехи? Например, наперекор своим же словам увеличил драматическую составляющую истории (то же увеличение лет супружеской жизни или выводя в романе всего двух женщин Стрикленда, не считая жены, да еще разделил их 15-ю годами, тогда как Гоген отличался половой распущенностью).
Почему Моэм, подобно Стрикленду, пожелавшему спалить свой дом с главными трудами его жизни так многое оставил в тени, в ненаписанных главах?
Возникает ощущение, что Моэм не столько фантазировал, сколько искал ответ на некий вопрос, которому и подчинил всё действие.
Возможно, один из основных вопросов романа – это вопрос понимания одного человека другим? Но об этом скорее то же «Острие бритвы»… Хотя и «Луну и грош» это не миновало. Но, думаю, это не самое главное.
Мне показался странным один момент. Он вырывается из контекста. Скупыми, но точными мазками Моэм описал характер своего героя, и мне совершенно непонятно, как этот Стрикленд смог 17 лет жить размеренной семейной жизнью и слыть обычным, серым человеком? С его-то неприятием чужого мнения, с его равнодушием и хамоватостью? Что же, он был настолько гениальным актером, королем лицемерия или всё объясняется неким бесом, вселившимся в него? Гоген отдалялся от семьи постепенно, писать не бросал никогда. Здесь же имеет место полная замена личности…
Я думаю, Моэма не интересовал плох или хорош был Стрикленд, не интересовали его мотивы и моральные качества. Его не интересовало с чего человек начинает поиск своего пути в этой жизни, его побуждения. Что, если в этом всё дело и это подчеркивает Моэм именно тем, о чем умолчал?
По моему мнению, Моэма интересовал только один вопрос, который в общем-то интересует практически любого художника или писателя: если всё, что он умеет и имеет в своей жизни будет брошено на достижение цели, путь к которой тернист и неясен, но необходимость ее достижения сродни дыханию, если он оставил всё и даже умрет самой неприятной из смертей – достигнет ли он этой цели или всё будет зря? Как для него самого, так и для окружающих, для потомков, для критиков, наконец. И стоит ли всё это начинать? Надо ли это затевать? И насколько это совестимо с возможностью потом опять вернуться в свой дом и спокойно закончить в нем свои дни, как то задумал капитан Брюно?
Вопрос цели и средств, а не гения и злодейства?
Этот вопрос неразрывно связан с жертвенностью, стоит вспомнить только историю сына плотника и его жены. И получается, что на самом деле никто ничем не жертвует, а просто поступает в соответствии со своей натурой…
Возможно, что Моэм весь роман решает именно эту задачу, причем как для своего героя, так для себя. И для своего героя решает: да, стоит. А для себя: нет, не стоит. И отправляется есть устриц, потому что для каждого – свой путь.
По-другому я восприняла и название книги. Раньше всё было просто: те же самые журавль и синица.
Но ведь все же зависит от точки зрения наблюдателя, не так ли? Луна на небе – все равно что шестипенсовик на земле. Смотря откуда смотреть – сверху или снизу. И, может, луна и мечта, но, как и шестипенсовик, она стоит ничтожно мало, а значит для художника они абсолютно равнозначны.