Космонавта, проделавшего путь в пару квадрильонов километров, аккуратно, под белы рученьки, препровождают в карантин. Привезти какую-нибудь болесть сложно – на борту межзвёздного транспорта чисто до стерильности – но местные условия (микробиологическая обстановка, пищевой режим) требуют адаптации. Впрочем, главная трудность не это: человек, специально подготовленный, проведший всё время пути от звезды к звезде в комфорте и безопасности на борту МТ, откуда-то знает, что преодолел прорву километров. Усталость, хроническое недомогание, депрессия как следствие пережитого путешествия – карантин может продолжаться месяц и более. Единый Межпланетный регламент строго-настрого запрещает допускать неподготовленного человека на земную твердь и случившееся с Прошиным вообще-то считалось ЧП планетарного масштаба, поэтому прибывшая спасательная команда запаковала нашего героя в капсулу и со всем пиететом отправила сначала на материк, а потом обратно на орбиту, на станцию Холт-контроль, проходить положенную реабилитацию.
Очередной десятый по счёту день пребывания в госпитале начался с завтрака – овсянка, сэр! – набега дежурного врача со свитой из троих медсестёр и роботизированной тележки, стакана апельсинового сока и просмотра местной развлекаловки под песенки местной же знаменитости. Межзвёздная Сеть всё также была недоступна, и Прошин некоторое время подозрительно разглядывал собственный планшет с окошечком посередине экрана: «Соединение отклонено». В конце концов собственные попытки выглядеть Шерлоком Холмсом показались Ивану донельзя глупыми, и он принялся смотреть местные новости, разбавленные приятным девичьим голоском, пришёптывающим в наушниках, то есть, вместо того, чтобы выяснять обстановку, налаживать связь и вообще строить планы побега, Иван Владимирович Прошин совершеннейшим образом расслабился, словно в санатории. На самом деле ничего странного в таком поведении не было, и быть не могло: организм Ивана, как уже было сказано, ощущал себя перенесённым далеко в пространстве и чуть-чуть во времени, отчаянно сопротивляясь любым попыткам воспринять сколь-нибудь серьёзную информацию. Сам Прошин считал, что находится на дружественной территории, среди братьев по оружию – косменов, а потому вёл себя просто и естественно, отдавшись ходу событий настолько, что даже появление мисс Стоун и её поведение Прошина только раздосадовало.
В принципе, психолог могла прийти в любой момент, ничего необычного здесь не было. Излечение Ивана начиналось после превращения его кровати в удобную кушетку одним движением красивых рук мисс Стоун, состояло из лёгкого разговора ни о чём и собственно лечебного сеанса. Всё по Фрейду, все приёмы были Прошину видны и понятны, но они работали - свой хлеб мисс психолог ела не зря.
- Здравствуйте, Иван, - Прошин отложил планшет с наушниками и, радостно улыбнувшись, привстал с постели навстречу лечащему врачу – стройной брюнетке, высокой и красивой, в белом халате, небрежно накинутом поверх стильного делового костюма.
- Присядьте, - мисс Стоун подняла руку, предупреждая любые попытки Прошина поздороваться, сделать комплимент или ещё какую глупость. – Как это? Да, на дорожку.
Последнее она произнесла по-русски, несколько скованно, но довольно правильно, так говорят прибалты, например.
- Что случилось? – опомнился Иван. – Я вам надоел?
- Ваше лечение закончено, - женщина отошла в сторону и в комнату протиснулась тележка, нагруженная каким-то барахлом. – Больше, чем я сделала для вас, на данный момент сделать невозможно. Здесь вещи – комбинезон, гражданская одежда, документы. Переодевайтесь, я жду снаружи.
- А формальности? Мне что, не придётся ничего подписывать, вот так запросто?
- Никаких формальностей, - отрезала Стоун, - у нас здесь всё намного проще, чем вы привыкли у себя там...
Она неопределённо махнула рукой и вышла, оставив Прошина в полнейшем недоумении, каковое недоумение длилось две, а то и три минуты, после чего Иван выпростался из больничной пижамы и принялся одеваться.
Сначала бельё – длинные облегающие шорты и джемпер, никакой синтетики, всё натуральное, очень удобное. Прямо поверх белья – оливкового цвета комбинезон с функцией терморегуляции, переливчатая ткань хорошо прилегла к телу, застёжки застегнулись в нужных местах... В таком комбезе можно и в открытый космос, главное иметь запас дыхания. Прошин пошарил рукой, изогнулся посмотреть – ты на месте, мой хороший? Ай, молодца, ай «Паутиночка» моя, встречу твоего создателя поить буду – всю стипендию спою и пенсию не пожалею… Ботинки. Мягкие, очень удобные, тоже держат вакуум. Подшлемник, перчатки на пояс... Всё.
Иван встал посреди комнаты, подпрыгнул, словно его новая одежда без подобной проверки обойтись не могла, огляделся по сторонам, подобрал планшет, отсоединил наушники и упаковал и то и другое в свой рюкзачок. Кроме электроники, любезно предоставленной – а стоимость из стипендии вычли! – в его распоряжение в рюкзачке, сине-сером, со стилизованной кометой на клапане, лежала смена белья и влажные салфетки. Вот и весь скарб, ну ещё карточка-паспорт в нагрудном кармане, восстановили, слава тебе, Господи…
Космическая станция любого типа разделена на зоны безопасности – такова основная градация. В большинстве помещений обитателям объекта полагается находиться в комбинезоне минимального уровня защиты, вроде того, что выдали Ивану. Есть зоны рекреации и повышенного комфорта, где космены щеголяют в гражданском платье и ведут себя настолько непринуждённо, насколько это позволено Единым Межпланетным регламентом, а есть зоны ремонта и уровни повышенной опасности, где производимые работы несут прямую угрозу жизни людей. Последних на Холтвистл-Контроле не было, рекреаций было аж пять, но всё же большую часть герметичного пространства станции занимала ремзона и мисс Стоун потащила Прошина именно в эту часть сооружения, унылую и неуютную, где отсутствовали зелёные насаждения и фривольно одетые люди, а наличествовала атмосфера непрерывной тяжёлой и опасной работы среди механизмов и мониторов, обеспечивающих непрерывность и безопасность труда косменов.
Путь в эту часть станции вёл через лифты для техперсонала, затем по туннелям Главного диаметра к центру гигантского колеса Холтвистл-Контроля и всё это время мисс Психолог держалась на шаг впереди Прошина так что как он ни старался, никаких разъяснений по поводу их неожиданного путешествия получить не смог.
В конце концов в Прошине проснулся профессиональный космонавт и он по маркерам стандартной разметки определил, что находятся они уже где-то возле Центральной оси станции, так, что скоро покажутся защитные шлюзы реакторной установки. Цветовая гамма и расположение маркеров были перепутаны в диковинном сочетании, но всё же узнаваемы, а главное – здесь в свои права уже вступила невесомость, точнее, микрогравитация, среди которой мисс Психолог непринуждённо скользила в ограниченном пространстве туннеля, напрочь игнорируя регламент, предписывающий находиться здесь в комбинезоне минимальной защиты.
Разметка показала начало внутреннего сектора, близость ректора и Седьмой шлюз, его маркер помаргивал: «Занято». Здесь их ждал высокий крепкий мужчина в таком же, как у Прошина комбинезоне, причём места нашивок, обозначающих место работы обладателя комбинезона, его имя-фамилию, как и у Прошина, были девственно чистыми. Вот теперь мисс Психолог соизволила, наконец, обратить внимание на сопровождаемого. Выполнив изящный пируэт, мисс Стоун остановилась возле мужчины и кивнула Прошину:
- Мы пришли. В шлюзе находится шаттл, у вас билет, - она саркастически улыбнулась, - в первый класс. Гарри проводит.
Иван не двинулся с места. Сбитый с толку неожиданной экскурсией по задворкам станции, он и так чувствовал себя не в своей тарелке, а последовавшее за экскурсией заявление его лечащего врача чуть было не пустило все усилия этого же врача насмарку.
- Ничего не понимаю, - сказал Иван наконец. – Вы что – со станции меня выгоняете?
Вопрос, что называется, на «троечку», но Прошин, как профессиональный космонавт, чувствовал себя в театре абсурда. Никто никогда не отменяет процедуру выписки из госпиталя – за каждого пациента, проходящего лечение, начисляется немаленькая премия. Никто никогда не отправляет челноки с технических уровней вблизи реактора – это уголовная ответственность. Да просто хамством было вот так впопыхах и втихомолку выставлять человека, словно нашкодившего домашнего питомца за порог...
Вопрос решил Гарри. Укоризненно посмотрев на психолога, он широко улыбнулся Ивану и, всё также улыбаясь, спросил:
- А что, приятель, тебе уже на планету не надо?
Прошин как-то сразу вспомнил слова Мухина, недоделанный проект диссертации, и желание возмущаться и строить из себя привередливого пассажира пропало.
- Надо, конечно, - несколько растеряно сказал он. – Но...
- Приятель, - проникновенно сказал Гарри, - люди ждут.
Это решило дело. Иван покачал головой, перехватил рюкзак с вещами и нырнул в тоннель, ведущий во чрево летательного аппарата.
За двойными створками шлюза сразу начинался коридор безопасности собственно шаттла – обыкновенного орбитального самолёта, рабочей лошадки космической индустрии. Здесь Ивана ждал офицер из экипажа, по внутреннему расписанию отвечающий за пассажиров и груз, о чём извещал комплект нашивок на его комбинезоне. На рапорт Прошина офицер ответил неразборчивым бормотанием:
- На свободный ложемент...
Иван без единого звука одним толчком отправился в указанном направлении, чувствуя неприятный холодок под сердцем – неужели опять всю дорогу придётся проделать в одно лицо? Однако стоило ему отвалить крышку люка, как из салона донёсся гомон, пахнуло смешанным запахом дезинфекции и, как ни странно, крепкого табака. Офицер нетерпеливо хлопнул Ивана по плечу, и, дождавшись, пока тот протиснется внутрь пассажирского отсека, задраил люк.
Шаттл перевозил обслуживающий персонал. Почти полтора десятка работяг, отстоявших свою вахту и соскучившихся по вольной жизни, гоготали на весь салон, громко рассказывали истории, юмор которых был понятен только посвящённым и Прошин, таким посвящённым не бывший, потихоньку начал хандрить, скорчившись в своём ложементе.
- Минутная готовность, - внезапно рявкнули динамики. – Минутная готовность, вашу мать! Хлебски, а ну займи своё место! Тихо всем, а то сейчас из огнетушителей окачу!
Угроза возымела своё действие, хоть тишина и продержалась минуту, не больше. Пассажиры уселись в ложементах и пристегнулись, а поименованный Хлебски щёлкнул застёжками ремней безопасности в кресле рядом с Прошиным и, повернувшись к Ивану, пьяненько-косенько ухмыльнулся:
- Здорово... – из комбинезона на свет Божий появилась маленькая плоская фляжка: - Будешь?
- Нет, спасибо, - не то чтобы Прошин был трезвенником, но после всего случившегося...
- Ай, брось, парень... – Хлебски сунул фляжку прямо в руки Ивану. – Сидишь, как на похоронах... Наказали, что ли?
Иван повертел ёмкость в руках, кивнул нечаянному собутыльнику и сделал приличный глоток. По крайней мере, спиртным здесь космонавтов не обижали – виски местной выделки, добрый напиток. В невесомости пить спиртное, как и любую жидкость, было бы трудно, но во фляжке оказался клапан, при малейшем нажатии пропускающий напиток к цели.
- Внимание, отсчёт, - донеслось сверху.
- Так что грустим? – Спросил Хлебски Ивана, упаковывая обратно свою драгоценную фляжечку.
- Да я.... с Земли только что прилетел, - Иван замялся, собственные слова показались неуместным хвастовством.
Лицо его собеседника приняло неповторимое выражение и, не будь здесь предусмотрена система ремней безопасности, Хлебски неминуемо вывалился бы из ложемента.
- Да ладно!.. – поразился он.
Иван, также намертво притянутый ремнями к креслу, подвигал руками и изобразил не менее сложную гримасу, долженствующую обозначать покорность судьбе-злодейке...
- Эй, Донни, - заорал Хлебски через весь салон, - вот из-за кого нас задержали!..
На зов повернулась кудлатая голова одного из пассажиров; гул десятка голосов чуть притих.
- Это парень с Земли, - продолжал меж тем разоряться Хлебски, - ну, тот, из ящика, помнишь?!
В ответ раздался мощный рёв полутора десятка лужёных глоток и в сторону Ивана потянулись пять или шесть маленьких фляжек того же калибра, что и у Хлебски.
...Полёт до поверхности планеты прошёл на одном дыхании...
Шаттл отвалил от стыковочного узла, медленно, отрабатывая одними только двигателями коррекции – Главный реактор Контроля был слишком близко от Седьмого шлюза – отошёл на безопасное расстояние и включил маршевые двигатели, одним, точно рассчитанным импульсом, отправившие маленький кораблик к поверхности Холтвистла. Сход с орбиты, вход в плотные слои атмосферы, выбор угла атаки и дальнейшее снижение – весь полёт сопровождали обмен данными телеметрии он-лайн с диспетчерским постом Холтвистл-Контроль и диспетчера только ухмылялись, следя за строчками на экране, показывающими неуклонный рост алкоголя в крови пассажиров. В условиях невесомости пресловутый алкоголь всасывается в кровь человека относительно медленно, однако работяги-техники, отпахав свою смену, да ещё и встретив редкого, можно сказать, диковинного гостя с Земли, целеустремлённо накачивались спиртным, не забывая щедро угощать Ивана. По мере приближения к поверхности планеты росло давление атмосферы, росла гравитация, организмы пассажиров наполнялись горячительным...
...Увидев толпу работяг, с рёвом штурмующих бар космопорта Аккрингтона, начальник смены медиков только рукой махнул своему заму:
- Нафиг... Пересчитай по головам, запиши здоровыми и подай жалобу в Контроль...
Прошин устоял на ногах, усидел в кресле бара, но всё происходившее вокруг него подёрнулось тёплым и уютным туманом, в котором плавали интерьеры, лица собутыльников и даже стойка касс, где они дружно покупали билет до городишки – «Дрянь городишко», - авторитетно заявил Донни Пью, отчаянно дымя толстющей сигарой, - Булл-Ран.
Было бы радостно рассказать читателю что-нибудь вроде общеизвестной новогодней истории как некий имярек дружной слитой и спитой компанией был отправлен в направлении, совершенно противоположном желаемому, но мы не будем обижать честных тружеников: привычные чётко определять положение в пространстве, будь то своё или чужое, братья-космены дружной компанией купили билет Прошину – попытки размахивать карточкой-паспортом словно революционным знаменем были пресечены решительно и дружно – посадили Ивана в кресло пассажирского лайнера, попутно угостили соседей и строго-настрого наказали стюардессе присматривать за их новым другом, как если бы несли ответственность всей планетой. За сим новые друзья Ивана очистили салон – самолёт готовился к взлёту – и отправились по домам к семьям, заждавшимся возвращения мужей и отцов. Хорошие люди, дай Бог им здоровья.
Словом, события закрутили Ивана до такой степени, что очнулся он только в транспортном терминале транспортного хаба с гордым названием Москва. Город построили лет сорок назад, в месте, где горы единственного континента планеты расступались, образуя долину, рассекаемую рекой с севера на юг. Река служила транспортной артерией, сообщавшей промышленные центры севера с житницей региона и далее, городом и портом Аккрингтон на юге - неспешные баржи тащили коммерческие грузы, редкие теплоходы везли туристов. Сеть дорог внутри долины обслуживал колёсный транспорт, воздушный коридор связывал Москву со столицей и архипелагом Королевы Виктории. Орбитальные самолёты Москва не принимала.
Прошин, прибывший сюда поздним вечером обнаружил, что добраться до кампуса университета может только на такси: автобусы уже не ходили, самолёты к месту назначения не летали, контора по аренде автомобилей закрылась, да и денег жалко. Пришлось идти на стоянку.
Автопарк местного такси удивил своим разнообразием. Обтекаемых форм современного вида машины – дизайн явно местный, но что-то очень и очень знакомое, - соседствовали с брутального вида внедорожниками и невзрачными и столь же недорогими автомобильчиками с хрестоматийными шашечками на крыше. Иван оглядывал всю эту кунсткамеру с лёгким недоумением, улетучившимся, впрочем, в один момент, как только ему пришлось пропустить почтенного вида пару, прибывшую ко входу в терминал на лёгкой амфибии.
С шашечками на капоте.
Прошин неспешно двинулся в направлении этого воинства, расцвеченного огнями и озвученного клаксонами, выбирая себе экипаж. Выбор был непрост – скажем честно, но всё решилось достаточно быстро:
- Эй, парень, эй!.. – темнокожий высокий и худой что твоя жердь парняга подскочил к Ивану и, будь у того мало-мальски серьёзная кладь, неминуемо завладел бы чемоданами, но поскольку путешествовал Иван налегке, парень ухватил Прошина за рукав.
- Тебе кэб?
- Чего? – не понял Прошин. - А, ну да... такси, да, надо...
- Ну, давай ко мне, давай быстрей!.. – в общем, очухался Иван только когда небольшой красный автомобильчик с Прошиным в качестве пассажира на заднем сиденье отъехал от терминала, сопровождаемый гудками клаксонов прочих транспортных средств и возгласами их водителей, содержащих непереводимую игру слов.
- О’кей, парень... куда тебе? – белозубо улыбнулся водитель, на мгновение оторвавшись от управления.
- Булл-Ран, университет Симпсона, - ответил Прошин, несколько недовольный бесцеремонным к своей персоне отношением.
- Университет? А не поздно? – водитель покрутил головой, широченной улыбкой отсвечивая в зеркало заднего вида.
Он крутанул руль, отчаянно сигналя грузовичку с весёлыми рожицами на борту и спросил:
- Сам откуда?
- Из далёкого далёка, - мрачно ответил Иван.
Дальше ехали молча. Водитель с расспросами больше не лез, музыку не включал, что Ивана устраивало вполне – Иван наш Владимирович был под вечер не общительный, по какому поводу сидел, нахохлившись, на заднем сидении и смотрел в окно.
Город выглядел... обыкновенно, своей этой обыкновенностью словно издеваясь над трудами и заботами Ивана Прошина, проделавшего трудный и опасный путь, преодолевшего самую настоящую бездну меж двумя мирами – и с полным на то правом ожидавшего некоего потрясающего зрелища. Но – нет, ехали они по обычной асфальтированной дороге, по вечернему времени расцвеченной фонарями с серыми глухими стенами складских строений по обе стороны, плавно сменившихся затем двух- и трёхэтажными жилыми домами серого пластика. Здешняя Москва была полнейшим антиподом своей земной тёзки, настолько, что это становилось обидным: низенький маленький город – грязненький, как впоследствии убедился Прошин.
Как будто стараясь компенсировать собственную невзрачность, жилые дома были разукрашены плакатами и рекламными щитами, такие же щиты стояли по обочине широкого проспекта - назойливая, агрессивная реклама, давно изжитая на Земле и каким-то образом воскресшая в земной колонии. Содержание рекламы столь же неприятным образом удивило Ивана: на фоне красивых пейзажей и различной техники предлагались различные банковские услуги, дешёвые кредиты, в основном, что на старушке-Земле было под негласным запретом. Однако действительно дикими на его взгляд показались регулярно возникающие на щитах изображения сигарет и спиртного на фоне фривольно одетых мужчин и женщин, что должно было, по-видимому, изображать непременную атрибутику красивой жизни.
Прошину, как будущему космену, человеку, успешная деятельность которого напрямую зависела от надёжной работы его собственных лёгких и дыхательных путей, курение было прямо противопоказано. К табаку Иван относился равнодушно, к пропаганде здорового образа жизни относился также, и вообще, воспитание, нормы морали современной цивилизации представлялись ему чем-то незыблемым и элементарным, что обсуждению не подлежало и в охране не нуждалось, поэтому совершенно неожиданно для самого Ивана, подобное отступление от нормы бросилось ему в глаза и вызвало неприятие, удивившее и даже обескуражившее его. Но потом Прошин решил, что придирается. Суровые колонисты – местные жители привыкли жить и выживать в неземных и зачастую нечеловеческих условиях, и в этих условиях воссоздать общественный строй Метрополии до мелочей наверняка было нелёгкой задачей, при выполнении которой папироска да фронтовые сто грамм были вполне допустимым отступлением от нормы. Не ему, Прошину, осуждать людей, живущих и работающих здесь, на фронтире, по сути дела.
Решив вопрос таким образом, Иван занялся более насущными делами, а именно – активировал универсальную карту оплаты, открывшую ему доступ к местным сетям. Связь, выход в Сеть – опять сеть только местная! – поддержка беспроводной зарядки автомобильных аккумуляторов, буде вздумается Ивану Владимировичу приобрести средство транспорта, навигация – всё, что нужно современному цивилизованному человеку. Баланс, местоположение, Сеть недоступна, - и с погасшим коммуникатором в руках Прошин принялся разглядывать проносящийся за окном пейзаж, каковой пейзаж проноситься за окном перестал, а средство транспорта, чьим пассажиром Иван в данное время являлся, вместо того чтобы двигаться к цели беспомощно встало на перекрёстке под мигающими огнями светофоров. Водитель отчаянно щёлкал тумблерами, пытаясь реанимировать злосчастную железяку. Иван окинул взглядом приборную панель, через остекление посмотрел на водителя, скакавшего вокруг поднятого капота – что он там надеялся увидеть?.. топливные ячейки не ремонтируют, их меняют блоками – подхватил рюкзачок и вышел из салона, кисло оглядываясь по сторонам.
Незадачливый извозчик тут же подскочил к нему, пытаясь что-то объяснить.
- Ладно, понял я, - Прошин даже не стал вникать в суть речей и отвечал по-русски, - сломался, бывает...
Как же эксплуатировали эту колымагу, что не выдержало электрооборудование – несокрушимое, по уверениям производителя.
Прошин достал мобильник, вывел на экран карту местности, огляделся по сторонам. Проехали они, тем не менее, прилично, идти до автостанции, судя по карте, было недалеко, и Иван решился.
- Не расстраивайся, приятель, - Иван хлопнул огорчённого водителя по плечу, - вот, держи... меньше, чем на счётчике, но – сам понимаешь...
Он сунул несколько мелких купюр таксисту и, больше не слушая его причитаний, перешёл на пешеходную дорожку и неторопливо зашагал в нужном направлении. На автобус, судя по всему, Прошин опаздывал.
Идти оказалось неожиданно трудно - один-одинёшенек посреди чужой планеты в незнакомом городе… И слов-то таких нет, чтоб выразить как далеко и одиноко...
Пряный воздух чужого мира щекотал ноздри, царапал горло, над головой мерцали незнакомые звёзды, и всё вокруг было... чужим и незнакомым... настолько, что кругом шла голова.
Прошин, тем не менее, заставлял себя идти. Ощущения его были сродни морской болезни: единственный способ справиться с немощью – не обращать внимания на собственное самочувствие. Прошин уже жалел, что не остался там, возле сломавшейся машины, а понесся, куда глаза глядят и тем не менее шёл по тротуару улицы, каковая должна была привести его к платформам автовокзала, оставалось до них, по уверениям навигатора, минут пятнадцать ходу, так что вызывать такси или ждать общественный транспорт, который, судя по всему, здесь просто отсутствовал, вроде не было смысла. Казалось бы – чего там: иди себе...
А идти было уже просто страшно. Во-первых, ночь мало-помалу вступала в свои права. Холтвистл-Контроль Прошин покинул в одиннадцать утра с копейками по времени станции, совершив посадку в Аккрингтоне в девятнадцать ноль-ноль по времени уже Холтвистла. Перелёт до Москвы, расположенной от столицы на северо-запад, вернул Ивану всё время, потраченное на гулянку со своими невольными попутчиками и теперь, после всех перемещений, нормальное время Холтвистла для Прошина было где-то около девяти часов вечера.
И это бы полбеды, но, во-вторых, улица, по которой шёл Иван, напоминала зону боевых действий. Редкие пятна лунно-белого света скорее нагоняли жути. На пешеходной дорожке валялся какой-то мусор, грязь, похоже, не убирали месяцами – за-бас-тов-ка, вспомнил слово Прошин – и при этом прохожих навстречу Ивану не попалось вообще. Девять вечера, детское время даже для мартовского Питера, тем более что климат здесь, посреди континента на сорок пятом градусе северной широты мягкий, как на Чёрном море. Окна домов, стенами вставших по обе стороны улицы, поразили Ивана больше всего. Он долго удивлялся, почему в домах не горит свет ни в одном окне, пока не обнаружил, что стёкла затемнены да так, что редкие полоски света, освещавшие сами себя, выбивались из оставленных щелей. Чтобы их различить, приходилось очень долго вглядываться в темные провалы, вызывавшие нехорошие ассоциации.
Не таким полагалось быть городу, находящемуся на перекрёстке всех дорог.
Но, как бы то ни было, Прошин шагал к цели, хоть и озирался по сторонам, поминутно и безуспешно самого себя одёргивая. Чтобы отвлечься от мрачной действительности, Иван принялся вспоминать свою марсианскую командировку, лица друзей и однокашников, дружно разгребавших пески Красной планеты то в очередной археологической экспедиции, то для какого-нибудь заковыристого оборудования. Среди ребят и море по колено, и горы по плечу и даже разнос от коменданта марсианского города, неофициально называвшегося Марспорт, а официально никакого названия так и не получившего, за виражи над Олимпом вспоминался как мелкая неприятность. Иван даже улыбнулся, вспомнив, как грозно шевелились густые усы коменданта, когда тот распекал нерадивого стажёра.
И тут...
Прошин проморгал момент, когда они появились – просто после очередного светлого пятна под уцелевшим фонарём темнота обрела форму и несколько фигур шагнули навстречу Ивану. Расчёт на неожиданность сработал на сто процентов: Прошин испугался до дрожи и рефлекторно отпрыгнул назад, что спасло его от града ударов – грабителям пришлось догонять свою жертву. Первые секунды Иван бестолково отбивался, отступая назад – слишком велико было потрясение, но затем растерянность прошла, и включились рефлексы, наработанные упорными тренировками. Прошин присел, и, всё также, в приседе, отработал двоечкой по рёбрам крайнего нападающего. Вовремя – ещё чуть-чуть, зашли бы со спины и всё, пиши пропало...
Человек со стоном подался назад. Результатов атаки Иван ждать не стал, слишком много было нападающих, к которым он как раз повернулся боком.
Есть на такой случай хорошее средство – хлёсткий удар пяткой снизу-вверх, насколько хватит растяжки. На растяжку Иван не жаловался.
...Р-раз!..
Глухой звук удара Прошин скорее почувствовал нутром, чем услышал, смутно, словно в тумане увидел он падающую фигуру с раскинутыми в стороны руками. Ногой, да с маху в подбородок – это нокаут, спорить не о чём.
Иван крутнулся вокруг своей оси – отточенный пируэт, прервавшийся, когда внезапно, совершенно ни с чего, подвернулась нога – левая, ей бил...
Мамочки...
От страха льдом зашлось сердце – убьют!.. Но нет, Бог миловал, удержался.
Нападавшие явно не ожидали такой прыти. Молодой парень, внезапно оказавшийся перед Иваном, вытянул руки, пытаясь то ли защититься, то ли ударить Прошина...
Такому учат в школах дзюдо с самого начала: противник вытягивает руки, пытаясь зацепить кимоно, и вместо борьбы за захват нарывается на бросок через бедро, усиливая его собственным весом и движением. Получается так редко, комбинация эта сродни «детскому» мату в шахматах, но всё же, всё же...
...Р-раз!..
Прошин не был борцом и его оппонент, худой и высокий, вместо того, чтобы со всего маху удариться оземь после броска, почему-то пришёл на ноги, сделав пару неверных шагов в сторону своих дружков. Но потом ноги его подломились и – великая вещь рефлексы! – одного из приятелей он зацепил за одежду, пытаясь удержаться на ногах, и вместе с ним растянулся на асфальте. Последний из шайки кинулся было к Ивану, но запнулся за ноги упавших товарищей и с воинственным кличем ткнулся в мусор на дороге.
Иван окинул взглядом поле битвы, убедился, что никто сию секунду не угрожает ему нападением, подхватил рюкзачок и бросился бежать так, что ветер засвистел в ушах. Вообще, не полагалось так просто оставлять людей в опасности, но тут у Прошина просто сдали нервы.
И он бежал, не разбирая дороги мимо каких-то зданий, прыгал через невысокие заборы, мелькнули фонари на площади, недоумённые взгляды редких прохожих, своды арки, ведущей во двор одного из домов здесь же. Прошин, сипя сорванным горлом, привалился к стене. Вроде всегда бегал неплохо – нервное? Испугался, что ни говори... сколько их там было? Пятеро?
Прошин покачал головой, всё ещё пытаясь восстановить дыхание. Пятерых... Вот это да. Он, наконец, выпрямился, и первое время просто медленно качал головой из стороны в сторону, бездумно глядя вверх и по сторонам. Постепенно восстановилось дыхание, вернулась обычная уверенность в себе и Прошин огляделся уже осмысленно. Финал поспешной ретирады произошёл в глухом дворе-колодце. Дом с аркой фасадом на ту самую ярко освещённую площадь слепо пялился в темноту провалами окон, зато другие три вовсю светили окнами, что на фоне прочих зданий города, чёрных, глухих, мрачных, выглядело непривычно. Словом, света хватало.
Прошин сморщил нос: прямо возле него, меж двух дверей, ведущих в парадные жилого дома, громоздилась внушительная куча мусора. Что-то неправильное было в этой куче, хоть деталей в тусклом свете из окон было не разглядеть, да и характерный запах совершенно не способствовал созерцанию.
За-бас-тов-ка, да?
И всё-таки, что-то там... может, правда показалось?..
Иван страдальчески сморщился и подобрался поближе, зажимая пальцами нос. Март месяц, естественная дезинфекция холодом не получалась и Прошин брезгливо морщился, приглядываясь. Видно было по-прежнему плохо и Иван, обругав себя, достал из рюкзака планшет. Был когда-то у него в рюкзаке фонарик, да где тот рюкзак?..
Холодный белый свет от дисплея мазнул по куче, высвечивая неприглядную сторону жизнедеятельности местного населения во всей красе и среди пластиковых пакетов, бутылок, обрывков газет и ещё какой-то дряни появилась голова.
Голова человека, мужчины, глаза закрыты, на свет не реагирует...
Иван отскочил назад. От неожиданности планшет выпал из рук, экран погас и Прошин, ругаясь вполголоса, какое-то время ползал по земле в поисках устройства. Нашёл, включил и направил свет на место находки, втихаря надеясь, что это либо обман зрения, либо чья-то злая шутка. Но всё было по-прежнему: посреди груды мусора под стеной дома лежала голова мужчины лет тридцати-сорока, и не было это ни обманом зрения, ни шуткой, какие уж тут шутки... Человек в беде, вот как это называется.
Иван вздохнул и принялся выкапывать пострадавшего из дурно пахнущей кучи, упарившись при этом до невозможности, ибо пострадавший оказался настоящим гигантом ростом за два метра, вес росту соответствовал, что в условиях повышенного тяготения для Ивана было особенно приятным сюрпризом - к концу спасательной операции у Прошина от перенапряжения закружилась голова. Вытащив гиганта на чистое место, Иван положил его на спину и, сев рядом прямо на землю, набрал 112 – номер спасательных служб, одинаковый в любой точке пространства.
Долгие гудки, потом в ухо Ивану зевнул оператор:
- Служба спасения, какого хрена?
- Ну, это… тут у меня человек в беде…
- В беде? – хохотнули в трубку. – Да тут вся планета в беде. Ну и что там с человеком?
- Мужчина, средних лет, - опомнился Прошин, - без сознания, подозрение на черепно-мозговую травму, требуется госпитализация, адрес…
- Да ты сбрендил, парень, - оператор отключился, вместо него милый девичий голосок завёл пластинку: «Спасибо, что позвонили в службу…»
Иван сел прямо на асфальт, пытаясь сообразить, что делать дальше. Скажем честно, была секунда, когда вариант: «Ну и чёрт с вами, не моё дело…» - рассматривался как приоритетный, но годы учёбы, когда мысль о ценности жизни вообще и тем более – жизни разумной внушалась чуть ли не на каждом занятии, взяли своё. Решение подсказывало само прибытие Прошина на Холт: заветная петелька, не та, что парашют, повыше, превращающая весь комбинезон в антенну, передающую СОС. Если Единый Межпланетный вам не указ, тогда…
Прошин убрал мобильник в рюкзак и повернулся к лежащему подле него человеку. В студенческое ещё время у Прошина не получилось прогулять курсы первой помощи и сейчас это оказалось кстати. Собственно, при черепно-мозговой травме помощь невелика: кровотечение прекратилось, рана на голове зарубцевалась и её достаточно обработать бактерицидными салфетками – по счастью, нашлись в рюкзаке.
Проверить пульс – пульс ровный, дыхание слышно хорошо, рот чистый, без рвотных масс и всего такого. Иван стянул с плеч свою лёгкую курточку, перевернул пострадавшего набок так, чтобы он оказался на ней, подложил под голову свой рюкзак – к сожалению, укрыть было нечем, разве что постучаться куда-нибудь и попросить помочь.
Прошин с сомнением оглядел окна дома. Эти помогут, как же...
Теперь, когда дел у Ивана оказалось немного – сиди, жди себе – он получил возможность получше рассмотреть спасённого им человека и, надо сказать, результаты осмотра положительными назвать было бы трудно.
Перед Прошиным на его же модненькой цветастой курточке лежал настоящий гигант. Ростом за два метра, одетый в джинсы, кожаную куртку с фланелевой рубахой под ней и белые кроссовки, причём в каждый из перечисленных предметов Иван, атлетического телосложения молодой человек, вымахавший под метр девяносто, мог бы разочек завернуться и в кроссовках утонуть. Выглядел спасённый тем более угрожающе, что, во-первых, даже под одеждой была видна мощная мускулатура, при виде которой Иван с уважением покачал головой, а во-вторых, кулаки гиганта были сбиты в кровь, спёкшуюся и почерневшую из-за контакта с окружающей средой, да и форма костяшек наводила на мысль о том, что кулаки часто и с удовольствием использовали по назначению. Мощные и грубые черты лица, вкупе с глубоко посаженными глазами и многажды сломанным носом, окончательно портили впечатление, заставив Прошина испытать серьёзные сомнения в правильности своего поступка. Может быть, надо было уйти по-тихому?.. Ну и лежал бы тут себе этот... эцилоп, само собой всплыло в памяти словечко из любимого Мухиным фильма.
Но через мгновение Иван устыдился таких малодушных порывов – не тому учили его в Институте. Разумная жизнь, человеческая жизнь, жизнь вообще является величайшей ценностью, раз за разом повторяли преподаватели на лекциях, добавляя, что специалистов по разрушению в достаточном количестве выпускают военные вузы. Говорили преподаватели и о том, что представитель земной цивилизации, защищённой мощным военно-космическим флотом, может позволить себе быть гуманным, потому что иначе в дело вступят те, кому быть гуманными не полагается по должности.
Вот только очень трудно помнить об этом на тёмных улицах города за тысячи световых лет от дома.
Тем временем подоспела помощь и подоспела с мигалками, прожекторами, сиренами и отрядом полицейских с боевым оружием. Над двором завис вертолёт, превративший ночь в день, полицейские рассыпались окрест, поводя стволами винтовок и только после проверки документов Прошина его подопечного погрузили в карету скорой помощи.
В регистратуре замотанный интерн выслушал путаные объяснений Ивана, потом долго разговаривал по телефону, отправил Прошина в кассу оплачивать выписанную тут же квитанцию, благо окошечко касс было рядом. Когда же Прошин приплёлся вновь к регистратуре с погашенным бланком, его, кроме интерна, ожидал высокий мужчина в белом халате – врач, судя по всему.
Интерн махнул рукой в сторону Прошина и отвернулся к экрану компьютера.
- Здравствуйте, - врач протянул Ивану руку.
- Здравствуйте, - Прошин устало кивнул и уже без всяких церемоний спросил интерна: - У вас есть комнаты отдыха?..
- В наше отделение только что поступил пациент с множественными травмами, - сказал тем временем врач. – Говорят, вы нашли его на улице?..
- Да, - Иван не стал отрицать очевидное, - в куче мусора лежал, избитый весь...
- Это дело полиции, - перебил его врач. – Я должен сообщить вам, как человеку, доставившему пациента в нашу больницу, что уставом заведения предусмотрена оплата лечебных процедур, не связанных с риском для жизни.
- Не связанных... – Прошин аж подавился от неожиданности.
- Да-да... ряд процедур не могут быть выполнены без предварительной оплаты.
Прошин слушал это с открытым ртом. Нет, раньше, в прошлом веке, была платная медицина, он читал что-то такое, в комплекте программ, записанных на его электронном паспорте, как и у прочих жителей Земли, была папка «Мед_страховка», которую он лично никогда не открывал, обращаясь в любое лечебное учреждение в любой точке планеты по мере надобности.
- Мы хотели бы уточнить, - от искреннего недоумения собеседника врач и сам смешался, сказав обезличенное «мы», вместо самоуверенного «я», - кто будет оплачивать процедуры?
- А без оплаты вы его выкинете что ли? – глупо спросил Иван.
- Нет, просто лечение проведено не будет, - последовал спокойный ответ.
Прошин некоторое время бессмысленно смотрел на человека в белом халате, по некоему недоразумению именующим себя врачом.
- Я оплачу, - сказал он устало. – Выписывайте счёт и проводите меня в комнату... А, ещё поесть, где можно?..