Переходя в Джед-Джей и прочие, еще более зловеще-экзотичные края.
Ханнок впервые в жизни ощутил себя не то что провинциалом – в Укульской партии это было делом добровольным и даже ожидаемым… а полной деревенщиной. Пока плыл назад, все думал, что будет, если варварам трех сторон света надоест играть в их странные игры с карантином и они разом обрушатся на расслабившийся Север? Нагрянут в их города, где давно уже не режут друг другу головы на память, не ходят в баню во время войны, как само собой разумеющееся, и не отращивают массово рога. Где учтиво сдаются в плен и не хвалят кинжалы в спину. Где даже Ламан с Нгардоком порой церемонно ждут противника на заранее оговоренном поле для боя.
Ханнок выругался про себя и перестал грести. Не хватало еще и сегодня испортить себе день размышлениями о погибели цивилизации. Все равно он ничего сделать не может, да и не так уж уверен, что хочет спасать кого-либо, помимо родного нгатайского клана. Да и, если вспомнить ту деревушку солеваров и взорванные руины, начинает закрадывается подозрение, что сиятельный и княжеский лоск Севера скрывает не менее, а может и более жестокие повадки.
Зверолюд перевернулся на спину и замер, прикрыв глаза и распластав крылья по теплой, чуть солоноватой воде. Минут на пять удалось забыть о всех бедах, проклятиях, дикарях и бушующих за пределами Небосвода войнах. А потом стемнело.
Сарагарец очнулся от дремы и увидел прямо над собой чешуйчатую, зубастую морду.
- Раррх! – Ханнок от неожиданности с головой ушел под воду. Пока выныривал, осознал, что это медный змей, Хашт. Княжий зверочеловек, жутковато длинный, изогнулся рыболовным крючком, опираясь хвостом и короткими нижними лапами на самое дно. Глубины здесь было с полтора Ханноковых роста, но лучник все равно наполовину торчал из воды, скрестив руки на груди и оценивающе рассматривая захожего туриста. Дождавшись, пока тот очухается, Хашт сказал:
- Это хорошо, что вы заранее пришли. На берегу тебя уже ждут.
- Аха, понятно, - соврал Ханнок, стараясь незаметно отгрести прочь. Змей удовлетворенно кивнул и изящным нырком скрылся из виду. Сарагарец не увидел, чтобы Хашт вновь появился на поверхности, а до берега было далеко.
Его уже и впрямь ждали. Мрачный Аэдан, уже одетый. Караг уже протрезвевший, взлохмаченный и недовольный. Шаи, отчего-то перепуганный. И десяток городских бойцов. Вместе с Доннхадом.
- Идем! - рявкнул на всю их компанию однорогий. Ханнок заскакал на одной ноге, опять растеряв ловкость из-за нервов и не попадая копытом в штанину. Горский козел смотрел на это, презрительно сощурив красные глаза.
- Живее! Соун Санга вас ждет!
"А князем ты его так и не назвал" – подумал сарагарец. На секунду замечтался, чтобы владыка Кохорика повел себя по-северному и зажарил бы наконец докучливого старика в медном быке за дерзость.
Повели их не на алтарь, не на судилище и даже не под арест. А на вторую, служебную половину парового комплекса. За стеной оказался брат-близнец курортного бассейна, только куда более обшарпанный, перекрытый сверху решеткой из брусьев. На брусья там и сям положили мостки, а также закрепили подъёмные вороты для сетей и корзин. В воде бурлили синие и красные крупинки.
- А вот и Аэдан Норхад, двадцать шестой этого имени! – приветственно раскинул руки в сторону князь. Рядом с ним стоял, держа шлем-маску и клевец, брат его, Сагат, холодный, несмотря на царивший вокруг геотермальный жар, и недобрый. Позади князя – неведомо как оказавшийся здесь наперед них змеелюд. Позади вождя – тот самый огарок, парившийся в домике, когда они только сюда пришли. Теперь, естественно, одетый, в несиятельные штаны и странный, расписной доспех. Но приглядевшись, Ханнок понял, что кираса на самом деле и вовсе прозрачная, словно из стекла отлита. Просто под ней просвечивает вышивка поддоспешника.