[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Нигвен, оке, пойду челом бить модераторам;)
Вообще поясню - эта глава спкойная более-менее будет, скорее проба написать детективчик.

Скрытый текст - 3-3:

***

В вечерних сумерках казалось, что Радужная объята огнем. Золотые искры освещали мутную, пахнущую тиной и едкими протравами воду. Огни факелов освещали оба берега реки. Многие односельчане, принимающие участие в поисках девочки, выкрикивали ее имя, но никто им не отвечал.
Лотт выставил перед собой просмоленную палицу и, пригнувшись, зашел в реку. Вода тут же затекла за голенища, под ногами неприятно зачавкало. Он заглянул под мост. Многие камни кладки треснули и покрылись мхом. Здесь часто справляли нужду, это было заметно по отложениям селитры в вязкой почве.
Самое удобное место чтобы спрятать тело, если ты убил маленькую девочку. Хотя порождения червоточин до этого не проявляли желания прятать свои жертвы.
Лотт двинулся вперед, держа факел поближе к воде, стараясь разглядеть в матово-черной жиже знакомые черты.
– Как ты думаешь, кто бы это мог быть? – спросила сверху Кэт. Покорившая-ветер перегнулась через массивные перила, рискуя упасть в реку.
– Кто-то очень не любящий семейство Бельвекен, – откликнулась Квази.
Неверная вернулась с противоположного берега, что-то зажимая в кулачке. Ее сопровождали несколько крохотных светящихся шариков. Колдунья посылала их в разные стороны, заставляя освещать наиболее мрачные места.
– Вот, смотри.
Квази разжала кулак. В ладони оказалось несколько разноцветных камешков.
– Это и есть драгоценные камни Мери. Краски настолько сильны и так долго сливаются в реку, что окрасили оба берега в разные цвета.
Лотт хмыкнул и взял на память лазоревый камешек, по форме и цвету напоминающий сливу.
– Богатых и успешных все недолюбливают, – фыркнула Кэт. Она попыталась ухватить один из чародейских пульсаров, но шарик увернулся и последовал в указанном хозяйкой направлении. Кэт надулась и забарабанила пальцами по перилам. – Так можно большинство местных обвинить в… э-э грехе.
– Говоришь почти как священник – улыбнулся Лотт.
Удивительно, но в такой грязной воде, полной ядовитых красок и мочи, смешанной с уксусом, еще водилась рыба. Мальки зарывались поглубже в тину, едва завидев отсвет пламени.
– Семейство Бельвекен здесь очень уважают и любят, – возразила Квази. К неверной вернулись шарики. Чародейка погладила своих слуг, словно те были живыми существами, и послала в новые места. – Бавер дал работу многим семьям и помог избежать долговой ямы. Здесь должно быть очень личное дело.
– Мери! Ме-ери!
Лиана Стэйтен раз за разом звала племянницу. Женщина куталась в шерстяной платок, и была бледна как смерть. Казалось, вместе с жизнью родных она потеряла связь с реальным миром. Марджи, стоявшая вместе с ней на одном из перекинутых между домами мостиках, обняла Лиану за плечи. Вдова попыталась снова позвать Мери, но зашлась кашлем. Марджи гладила ее по голове, что-то успокаивающе говорила. Лиана резко ответила, зло на нее посмотрела. У стряпчей задрожали губы. Она отошла в сторону. Теперь уже Лиана принялась ее успокаивать. Вместе они тихо плакали, глядя на освещаемую факелами Радужную.
– Думаешь, здесь замешаны родственники? – Кэт заметила, что Лотт наблюдает за женщинами.
– Думаю, наследство Бавера Бельвекена не такое уж маленькое, чтобы никому до него не было дела.
– Марджи?
– Девушка не знала, что у нее есть сестры. Это отразилось на ее лице, когда Лиана сказала правду. Марджи сварливая, но не злая. Нет, это не она.
– Тогда Лиана, – с уверенностью в голосе сказала желтоглазая. – Они с мужем так хотели заполучить красильню, что поливали грязью Тура.
– Она просто очень любит Фиалок и не хочет, чтобы их воспитывал посторонний. К тому же ее мужа убила тварь.
– Тогда кто? Неужели наместник?
Лотт хотел было ей ответить, но стало не до болтовни.
К чародейке вернулись только два шара. Ниже по течению раздался хлопок. Квази подобрала полы платья и бросилась в сторону шума. Переглянувшись, Лотт и желтоглазая последовали ее примеру.
Радужная здесь изгибалась зигзагом и истончалась настолько, что кто-то рискнул поставить двухэтажный дом на сваях, под которыми протекала речка. Из многочисленных окон свешивался десяток удочек и две сети.
Под сваями велся бой не на жизнь, а на смерть. Двое мужчин исходили кровью, еще больше окрашивая и без того загрязненную воду. Последний держался, но все больше отступал под натиском вдвое большей, чем он сам твари.
– К оружию! Ко мне! Сюда, скорее, на помощь! – Тур Альден героически кричал, храбро сражался, но все равно выглядел, как торговец. Он едва держал рогатину в хилых руках, редкие волосы растрепались и лезли в маленькие, подслеповатые лаза. Прячущаяся за его спиной Фиалка-Мери повизгивала от страха и смотрела на своего невольного защитника круглыми от страха глазенками.
Напиравшее на него чудовище больше всего походило на гигантского муравья. Глаза-буркала в гневе смотрели на посмевшего сопротивляться человечка, двойные жвалы угрожающе щелкали, намериваясь отхватить от Альдена кусочек пожирнее.
– Я всегда буду слушаться, – лепетала маленькая девочка. – Всегда-всегда буду слушаться взрослых! Пожалуйста, не ешь дядю Тура, он не виноват, что я убежала от него и других дядей с факелами. Я только хотела найти много-много камешков и положить их на могилы отцу и сестренке.
Чудовищу было все равно, что хотела непослушная девочка. Оно взмахнуло лапой, запросто обрушив одну из свай. Балка рухнула на Тура, придавив управляющего своим весом. Альден безжизненно упал, скрывшись под казавшейся такой густой, толщей воды. Над ним поднимались пузырьки – скоро легкие заполнит зловонная вода Радужной.
– Вытащите его, – приказала Квази. В моменты наивысшего напряжения неведомо куда девалась ее скромность и мягкость. Теперь неверная больше походила на одну из дев-воительниц северян.
Широко расставив ноги, Квази соткала сложный узор из покрытых инеем многолучевых звезд и колечек дыма, отгородив их от атак муравья-переростка.
Лотт по пояс погрузился в холодную воду. Он шарил руками по дну, нащупывая Тура, но под руку попадались только комки грязи, тины или нечто настолько склизкое и кусачее, что ему даже не хотелось взглянуть на свою находку. Наконец, им с Кэт удалось найти Альдена. Одна его нога оказалась в капкане, прижатая сваей.
Лотт попытался отодвинуть ее в сторону, но дерево было из тяжелой породы, не держащейся на плаву, и поддавалось с трудом. Кряхтя, Лотт потихоньку сдвигал его в сторону.
Стена из инея и дыма беззвучно рухнула. В лицо сыпануло холодной стружкой. В безмолвном ужасе Лотт смотрел, как тварь пробирается через проделанную в чародейском узоре брешь, нарочито медленно перебирая суставчатыми лапами.
Муравей, как и остальные порождения Зарока, был соткан из того, что дает земля. Вот только молодые, зеленые побеги стали напоминать древесную кору, закостенели, сочленения поскрипывали при ходьбе, яблоки, заменявшие этому созданию глаза, налились багрянцем, в некоторых стали заметны внушительные дырки с копошащимися в них червями.
И эта масса, по определению не способная ходить, неотвратимо вышагивала в сторону Квази и маленькой Фиалки. Неверная пыталась сопротивляться. Один за другим ткала чары, за которые Церковь Крови давно придает анафеме. От них пахло сиренью. Но все они бесформенной слизью стекали с панциря муравья.
Глядя на усики, расположенные на трехугольной голове монстра, шевелящиеся подобно колосьям на ветру, Лотт почувствовал, что теряет хладнокровие. В детстве они с братом часто разрушали муравейники, затаптывая мельтешащие черные точки, или же отрывая от букашек лапки и головы. Они воображали себя великанами, рушащими горы и повергающими в страх племена остготов. Тогда им казалось очень весело – убивать беспомощных созданий.
Сейчас Лотт чувствовал себя таким же беспомощным – маленьким жучком, у которого здоровенный мальчик скоро оторвет сначала руки, потом ноги и напоследок – голову. Или мужское начало. Это уж как повезет.
– Держи его голову над водой, – бросил он поддерживающей Альдена Кэт. – Я попытаюсь отвлечь тварь.
– Позволив ей себя съесть? Очень находчиво, – отозвалась желтоглазая, но Тура не бросила.
Тварь почти добралась до яростно сопротивлявшейся Квази. Неверная, видимо, исчерпала последние силы. Вокруг нее сияла алмазная полусфера, с каждым ударом муравья становившаяся все бледнее. Мери даже и не думала бежать, ее сковал панический страх, лишая возможности думать и двигаться. Малышка беспрерывно шмыгала носом, и шептала, что теперь будет слушаться взрослых.
Не придумав ничего более оригинального, Лотт пнул муравья в брюшко. Сделать это по пояс в воде оказалось не так уж просто, но эффект того стоил. Тварь его заметила. Приподнялась на задних лапах и грозно заклекотала, готовясь обрушиться на него и раздавить всем весом.
«Беги, дурак, спасайся. Ни одна жизнь этого не стоит!»
Лотт сделал шаг назад. Сбежать совсем не трудно. Знай себе – перебирай ногами. Подумаешь, останется опять один. Одному легче, нет обязанностей, нет долга.
Долг. Он совсем забыл об этом слове. У оруженосца есть долг перед сеньором. И когда-то он исполнял его вполне себе сносно. Но те дни были давно и теперь он просто оборванец, безродный и разыскиваемый в родных краях. Что есть долг для теперешнего Лотта?
Пустое, напыщенное слово. Вот и все.
Шаг, еще шаг. Туша твари начала клониться вниз. Слишком медленно. Он успеет спастись.
Взгляд скользнул по товарищам. Кэт пыхтела и старалась повыше поднять бессознательного Альдена, безвольно болтающего руками. Квази сосредоточенно читала заклинание, из ноздрей тонкими струйками струилась алая кровь, руки волшебницы скрючились, будто сведенные судорогой.
«Они не заметят, если я уйду. Еще несколько шагов и я спасен. Все равно я им ничем помочь не могу».
Он встретился взглядом с Мери и застыл. Девочка смотрела на него большими наивными глазенками. С надеждой, с детской верой в справедливость. С уверенностью в том, что отважный витязь поднимет меч-кладенец и срубит чудищу голову.
Так же смотрел тот мальчик в Гэстхолле. Он пытался убежать, спрятаться, даже не догадываясь, что умирает.
Комок встал у него в горле. Воображение живо нарисовало растерзанные тела, плавающие в зловонной, полной красильных отходов реке. И среди них, то погружаясь в воду, то поворачиваясь к небу лицом, плывет маленькая головка с остекленевшими, но все еще полными детской уверенности глазами.
Лотт бросился под тварь, схватил суставчатую лапу и потянул на себя. Муравей зашатался, но не упал. Монстр попытался отпихнуть бывшего оруженосца, но Лотт оказался проворней. Он ухватился за брюшко и подпрыгнул вверх. Подтянулся, держась за сотворенные червоточиной живые доспехи.
Тварь бесновалась, пыталась скинуть наездника, щелкала возле уха жвалами. Но Лотт вцепился намертво. Он не пытался причинить ей вред, только старался не упасть.
Падение означает смерть. Эти простые слова он твердил про себя как одержимый. Ему всего лишь нужно продержаться до тех пор, пока сюда не прибегут остальные.
Но Тварь оказалась не так проста. Она бросилась на алмазную полусферу, смяла выстроенную Квази защиту и попыталась в отчаянном рывке дотянуться до Фиалки-Мери.
«Нет!», – хотел крикнуть Лотт, но его дыхание сбилось и изо рта вырвались только бессвязные хрипы.
Он вцепился в жесткий панцирь, надавил, пытаясь добраться до мякоти плоти или что там у нее было внутри. Твердая как скала, бесполезно.
Квази накрыла собой девочку. Мери не шелохнулась. Все так же стояла и смотрела из-под руки чародейки прямо в глаза Лотту. С уверенностью. С надеждой. С верой.
Рыча, стиснув зубы, Лотт сдавил панцирь изо всех сил. И древесный хитин поддался. Лопнул словно рыбий пузырь. Наружу полезла белесая сукровица. Лотт ликующе заорал и сжал сильнее, разрывая ставший таким тонким защитный покров.
Тварь заклекотала, завертела головой, но тщетно. Лотт орудовал быстро. Он отделял пластины, будто всю жизнь только этим и занимался. Проделав достаточно широкое отверстие, он по локоть окунул руку в двигающуюся мякоть.
Что-то пульсировало внутри твари, билось в такт. Сердце?
Закрыв глаза, он сосредоточился и потянулся к эпицентру. Рука сжала что-то горячее. Словно тлеющий уголь обжег ладонь. Лотт закричал от боли, но кулак не разжал. Уперто тянул его к себе.
Наконец рука выскользнула из плоти. Муравей дернулся в последний раз и шмякнулся в воду, на ходу распадаясь на корневища и жилистые ветви.
– Ты цел? – над Лоттом склонилась обеспокоенная Квази.
– К-кажется да.
– Как?
– Что – как?
Он не понял, о чем она спрашивает. Вышел на берег и только сейчас заметил, что к ним начали подтягиваться принимавшие участие в поисках Мери люди. Почти все смотрели на него с недоумением и каким-то благоговением.
Он уже видел подобный взгляд. Такой же был у Кэт, когда он поневоле закрыл червоточину в Гэстхолле.
– Как ты сумел убить тварь?
«У меня снова получилось это сделать?»
Лотт разжал кулак и увидел то, что заставляло тварь двигаться. Простая персиковая косточка.
– Кажется, я знаю, кто открыл врата порождениям Зарока, – вместо ответа удивленно пролепетал он.

***

– Нет, я нисколько не сожалел о них, – Сэм Уоллис почесал щетинистую щеку и сделал еще один глоток отвара. – В семействе Бельвекен всегда ощущалась гнильца в сердцевинке.
Лиана Стэйтен рванулась к нему, но Тур удержал ее руку. Не смотря на кажущуюся немощь, этот человек оказался удивительно крепким и стойким. Придя в себя, он сразу же приступил к выполнению обязанностей.
Сейчас стояла глубокая ночь, но в подворье кипела жизнь. Скрипел ворот, тянущий ткань к булькающим чанам, слышались крики и уханье выливающих выдохшуюся краску в реку рабочих.
– Бавер не был святошей, это знали все, – продолжал Сэм. – Он частенько гулял на стороне. Но это еще не все. Думаете, люди с радостью согласились уступить ему свою землю под красильню? Позволить сделать из цветущего края, житницы Коэншира, вонючее болото? Вот что я вам скажу, моя мать боялась за свою жизнь. Она сама мне сказала за день до кончины. Она просто хотела жить как раньше. Пахать поле, садить деревья… Я не верю в несчастный случай. Ее убили. Сам Бавер или по его приказу. Не важно. С тех пор Бельвекен взял меня на поруки, а заодно прибрал к рукам землицу. Но я не забыл, кто мои родители. Я всегда помнил. И ждал. Я знал, что рано или поздно у меня получится отомстить.
В столовой, всего несколько часов назад полной празднующих гостей, стояла гробовая тишина. Лотт охватил взглядом собравшихся. Лиана, забыв недавнюю вражду, прижалась к Альдену. Ей тяжело было слышать такие слова, но женщина хотела знать причину, по которой потеряла двух племянниц и мужа. Марджи улаживала Фиалку-Мери спать. Стряпчая на удивление быстро прикипела душой к малютке. Из нее выветрилась сварливость. Она была просто рада обрести новую семью. Кэт клевала носом. Желтоглазая положила голову на плечо Лотту и пускала слюни на новую курточку. Квази, наоборот, слушала слишком внимательно. Казалось, она хотела понять, почему именно Сэм, а не кто-нибудь другой открыл червоточину.
Лотт слушал вполуха, неспешно растирая пальцами засохший цветок Не-могу-соврать. Если бы церковь спросила у него совета, как лучше выявить среди паствы верующих грешника он не сомневался бы в ответе. Отвар действовал почти сразу, заставляя попробовавшего его говорить искренне. Куда как лучше выпить кружку другую, чем быть подвергнутым пыткам. Но, видимо, церковники были другого мнения, или же просто не знали о существовании такой полезной травки.
– Тара была простоватой дурочкой, нахватавшейся от сказителей или бардов о великой любви и добрых молодцах. Старшая Фиалка привязалась ко мне еще с детства. Я понял, что женившись на ней, когда-нибудь получу в наследство красильню. Как приятно было бы лично разрушить то, на что ушла жизнь старого Бавера, – Сэм смотрел в окно. Казалось, он вообще не замечал того, что выдает самый потаенный свой секрет. Он говорил так, словно рассказывал о том, сколько брюквы посадил в этом году или о том, что в огороде опять медведка завелась. – Только глава семейства не собирался оставлять все одной дочери, а хотел разделить наследство между всеми Фиалками. Сестры не должны были помешать моим планам. Следовало от них избавиться. В конце концов, они тоже – Бельвекен.
Тогда-то мне и улыбнулась удача. Впервые за столько лет. Не знаю, возможно, Зарок не так уж плох, как о нем твердит архигэллиот. Твари червоточины оказались на моей стороне. Они также ненавидели Бельвекенов, как и я. С тварями я мог получить все и сразу. Идеальное прикрытие. Впрочем, они решили начать с моей невесты – а это могло помешать мне стать владельцем красильни. Тара не могла нарадоваться. Думала, я искренне люблю ее, раз так опекаю, выхаживаю. После венчания моя фиалковая жена превратилась в лишний груз. Вонзая нож в тело, я представлял на ее месте Бавера. А вы даже не заметили наспех спрятанного ножа.
– С меня достаточно, – Тур скрутил веревкой руки одурманенного Сэма и повел его за собой. – Бавер пригрел на груди змею. Будь моя воля, я бы тебя в чане с кислотой утопил, но приедут люди лорда Коэна и белые инквизиторы. Они захотят услышать, почему я так много взял на себя. Только они могут судить или миловать.
Только что вернувшийся кузнец рассказал, как на них с Калем напала тварь. Порождение Зарока успокоилось, только оторвав голову мужу Лианы. Похоже, даже дальний родственник Бельвекен не мог считать себя в безопасности.
Кузнец попросил помощи и ему не отказали. Вскоре здесь должны были появиться люди лорда Коэна.
– Пожалуй, нам тоже пора, – одно только упоминание о церковниках нагоняло на Лотта тревогу. Встреча с ними не сулила ничего хорошего.
Кэт обладала странной привычкой всегда быть готовой к отъезду. Как только они вернулись, измотанные после боя между сваями, желтоглазая попросила у Марджи пирогов на дорогу, взнуздала подаренных Туром лошадей и сложила запасную одежку в свою необъятную суму.
Они могли отъехать в сумерках, но Лиана настояла на их присутствии при допросе. Вы нам почти семья, сказала вдова.
Светало. Край окоема, терявшегося за Радужной, окрасился первыми лучами солнца. Вдали кукарекали петухи. Лотт потянулся к спрятанному за пазухой кисету.
– Уезжаете?
Рука отдернулась, словно ошпаренная. Квази вышла на крыльцо, потянулась, демонстрируя соблазнительный стан, и зевнула, прикрыв рукой ротик.
– Да.
– Как ты вычислил Сэма, – Квази подошла к нему почти вплотную. – Увидел нож?
Ведьма была ему по плечо. Лотт смотрел на нее, кажущуюся такой хрупкой, сверху вниз и тонул в темных, чарующих глазах.
– Нет, нож тут ни при чем. Это было похоже, – он запнулся, подбирая нужные слова, – на озарение. Когда я вытащил из нутра твари косточку, мне вспомнились слова Сэма про открытое окно и влетевшую к ним муху. Это отродье не имело крыльев. Только жуткую пасть и скверный характер. К тому же, Сэм единственный, кто ненавидел красильню, но души не чаял во всяких там свеклах и редисах. Твари целиком и полностью состояли из древесного покрова или плодов. Забавно, что мне только сейчас это показалось странным.
Квази кивнула с серьезным лицом и произнесла:
– Вы могли бы остаться здесь. Местные тебя почти боготворят. Марджи говорит, что Фиалка-Мери очень хочет, чтобы у нее был братик, похожий на тебя. Ты убил тварь червоточины. Голыми руками. В таких, как ты, живет сильная вера. Церковь, думаю, отблагодарит тебя за такой самоотверженный поступок.
– Знаю я, как она может благодарить, – Кэт подъехала на лошади в яблоках. – Разудалым костерком и зажигательными отпеваниями.
– Мы не можем остаться, – он сел на свою лошадь, низкорослого но смирного мерина карей масти. – Кэт не человек. В этих краях покоривших-ветер скорее изобьют, чем угостят выпивкой. Да и меня святые отцы не очень любят. Лучше бы нам по-тихому уехать, пока тут не стало очень людно.
Они двинулись к воротам. Вдали, за краем подлеска, пристроившегося на крутом глинистом берегу, занимался бежевый рассвет. Роса играла на былье; пахло свежескошенным сеном.
– Вы не против, если я составлю вам компанию?
Кэт громко и страдальчески застонала. С мольбой посмотрела на него.
– Почему бы и нет, – широко улыбнулся Лотт. – Чародейка нам не помешает.
– Каков герой, – Кэт всплеснула руками. – Да ты просто благородный рыцарь, Лотт. Правда, сдается мне, чтобы добиться признательности этой девушки тебе придется выложить куда более кругленькую сумму.
– Помолчи, желтоглазая.
Лотт очень надеялся, что Квази не поймет о том, на что намекала Кэт. Последней девушкой, которая ему отдалась, была прислуживающая при таверне в Комарах прыщавая девица. Ночь с ней ему обошлась всего в пять медяков.
– Еще раз меня так назовешь, и я брошу в тебя камнем.
Квази вклинилась между ними на своей лошадке.
– А я действительно считаю Лотта героем. Мало кто обладает достаточной храбростью, чтобы встать перед порождением Зарока, без единого шанса на успех. Таких людей любит Прародитель. Одной десницей он дает им пламенное сердце, а другой железную волю.
Желтоглазая патетически закатила глаза и поскакала вперед, ударив лошадь по бокам.
«Интересно, были ли герои прошлых лет хоть капельку на меня похожи?»
Лотт ехал на рассвет, чувствуя, как с каждым новым вздохом кисет с «блажью грешника» становится все тяжелее.