...Князь велел убить преступника, и никто из нас его не ослушался. Он стал нашим лидером, новым королем слепого царства. Мы смотрели на него, как на лучик надежды и старались соответствовать мерилу. Так мы продержались еще месяц. Люди умирали. Они испражнялись там, где ели и спали. Запах непередаваемый… Армия таяла на глазах, и мы ничего не могли поделать. Кто-то из слепцов организовывал группировки, пытавшиеся пленить зрячих и заставить тех служить себе. Мы сопротивлялись и творили правосудие. Запасы подходили к концу, а всеобщая санитария привела к вспышке болезней, которые косили солдат сотнями. Все мы, зрячие, понимали, что рано или поздно мы сделаем то, за что нас проклянет весь лагерь.
-- Что? – спросил Уоллес.
-- Догадайся, - процедил Тиберий. Он выбросил кость в угли и завернулся в плащ, готовясь уснуть. – Они их бросили.
-- Мы оставили их умирать, - подтвердил его слова Карл. Он поежился, от нахлынувших воспоминаний. – Однажды вечером Косс Матэвэл собрал нас в своем шатре и сказал, что так дальше продолжаться не может. Это были трудные слова, несправедливые к нашим друзьям. Но нужные. Мы смертельно устали, ухаживая за ними, постоянно требующими еды, воды и внимания. Мы старались изо всех сил, но все равно слышали упреки, которые отпускали те, кто оставался обделенным. Нас было так мало. И помощь, на которую надеялись, так и не пришла. Парни понимали, что армия обречена. Да и слепые, тоже, думаю, понимали, только гнали от себя дурные мысли подальше, выманивая у смерти еще один день. Косс Матэвэл озвучил наши мысли и тем самым спас нас от мучительного выбора. На его плечи легла вина, которая грызла князя до самой смерти. Он приказал нам собрать провиант, взять по две запасных лошади и покинуть лагерь. И мы послушались. Никто не возражал, не называл остальных предателями. Мы последовали за ним и никто, слышите – никто ему не возразил. Мы покинули воняющий, стонущий, и молящий могильник как воры – ночью, хотя с таким же успехом могли уйти днем или утром – ведь кругом были одни незрячие. Мы сделали так, потому что темные дела всегда совершались под покровом ночи и не важно – делаешь ты это во благо или нет. Зло есть зло, это я знаю точно.
Мы не кичились совершенным, не упивались чужим горем. Мы… просто ушли. Пропустили финал невеселой истории. Вот что мы сделали. И я благодарен Коссу Матэвэлу. У него было достаточно доброты, чтобы заботиться о несчастных столько, сколько хватало сил и достаточно храбрости, чтобы взять бразды в свои руки и увести нас оттуда. Мы вернулись обратно. Уж не знаю каким чудом, но смогли. Прошли и Дичьеземье, и кряжи Льдистых гор. Выжившие постепенно откалывались от маленькой группы. Уходили так же, как покидали лагерь – ночью. По одному, по двое, они исчезали из нашей жизни, возвращались к семьям или к старому ремеслу. У меня не было никого. Поэтому князь предложил мне стать сотником в его дружине, и я согласился. Вот и вся история.
Карл посмотрел на троицу. Уоллес избегал встречаться с ним взглядом. Тиберий спал. Дилан поглаживал гладкий подбородок. Может он зря открылся перед ними? Стоила исповедь того? Шестеро знали ответ.
-- Я пошел с вами, - закончил он. – Чтобы отдать старый долг. Я верну дочку Косса в замок, или хотя бы ее тело. Чего бы мне это не стоило.
***
Девушка так и не смогла освободить его от лозы. Она сломала ноготь, пробуя ослабить стебель, а когда попробовала рассечь ствол камнем, лоза стянула его шею так, что потемнело в глазах. Пришлось оставить так, как есть.
Он кое-как начал понимать ее. По крайней мере некоторые жесты не нуждались в истолковании. Вместе они пили росу с листьев и грелись холодными ночами. Правда, девушка загоралась румянцем при одном прикосновении и почему то постоянно отводила взгляд от низа его живота.